Х. Льоренте - История испанской инквизиции. Том II
Этот человек поступает так осторожно, так чрезмерно тайно и секретно, в процессе и суде ведет себя не так, как следует вести, и со мной и моими близкими обходится по рутине, а не с усердием. Он поступает более открыто, чем необходимо и нужно, для расстройства всего сделанного в инквизиции, даже обсужденного и постановленного приговором. Отсюда следует, что он думает, будто я усердно занимаюсь этим делом более из-за мирского интереса, чем по духовной причине. Однако я не удивляюсь, что этот асессор — друг Кинтанильи по причинам, которые небезызвестны Вашему Высочеству, так как вы слышали о них неоднократно и от разных лиц. Не удивляйтесь также, Ваше Высочество, если они противятся этому изъятию: в чем оно неудовлетворительно, и, если неудовлетворительно и Вашему Высочеству неугодно пользование им, помогите другими средствами избежать его суда. Поэтому я умоляю Ваше Высочество не досадовать на пожалование мне означенных писем; или, если вы на это не согласитесь, умоляю Ваше Высочество, устройте, как только епископ отменит поручение, уже данное инквизитору, дело мое и моего брата, и поручите их архиепископу,[358] или его судье, господину Тиенде, или другому лицу с хорошей репутацией и опытностью, так как этим способом правосудие будет отправлено с усердием и как должно, а не по рутине, как было бы в том случае, если бы исполнялось вышеназванными лицами.
Секретарь моего процесса никак не мог добиться от инквизитора копии приговора, чтобы послать его Вашему Высочеству, и только при помощи хитрости снял копию, которую посылаю Вашему Высочеству, удостоверенную и утвержденную всеми адвокатами относительно содержания, чтобы вы знали, как этот приговор произведен, и что он не отсрочен апелляцией и вступил в силу. Я умоляю, Ваше Высочество, в деле моего брата устройте, чтобы епископ предписал инквизитору освободить его под поручительство [aplaceria[359] ] из Алхаферии или внутри ее так, чтобы мог с ним говорить я, мои дети и мои зятья, хотя бы это было в присутствии инквизитора или кого он захочет. Я полагаю, что он пришлет документы процесса Вашему Высочеству или епископу.
Я уверяю Ваше Высочество, что невозможно, чтобы даны были показания [против моего брата] кем-либо другим, кроме евреев. Со стороны евреев это меня не удивляет: они, как наши враги, сделали это из-за изгнания их, которое приписывали мне, и из-за того, что мой брат был одним из комиссаров, уполномоченных Вашим Высочеством для завладения их имуществом, вследствие чего у них возникла сильная вражда со мною и с моим братом, и они задумали выдвинуть против нас лжесвидетельство, что доказано и известно всем в городе. При таком положении дела я заявляю и умоляю Ваше Высочество приказать написать магистру Мартину Гарсии,[360] магистру Креспо и магистру Росу, чтобы они сообщили Вам, что им известно о вышесказанном.
В этом городе некоторые ходатайствовали пред уполномоченными касательно изъятия имущества умерших обвиняемых, несмотря на соглашение Вашего Высочества с их сыновьями. Ропот на это был очень велик, и обвиняли Ваше Высочество. Советом были созваны адвокаты, и я был туда позван. Все единогласно решили, отрицая изъятие, совершаемое вопреки означенному соглашению. Меня просили высказаться по этому поводу. Я сказал, что Ваше Высочество насильственно вынуждены [делать] то, что делалось, потому что по закону было вполне ясно, что конфискованное имущество не должно возвращаться ни тем, у кого оно конфисковано, ни их сыновьям, ни другим, которые предполагали вернуть его себе и которые до осуждения не могли им пользоваться. Все согласились с моим мнением, более в силу закона, чем по своей воле. На другой день меня не пригласили туда, хотя это дало мне повод к совершению полезных дел, так как другими я не мог заниматься. Правда, мне посылали сказать об известном письме, адресованном Вашему Высочеству, и оно мне не понравилось, кроме одного пункта, что, если Ваше Высочество желает, чтобы это дело прошло, нельзя этого достичь иным путем, кроме получения от папы разрешения поступить в данном случае против закона. Я говорю это Вашему Высочеству для вашего сведения, уверяя, что от них защитили инквизицию, а я все остаюсь в одинаковом положении. Это сделано по любви к вере и по службе Вашему Высочеству. Дай Бог, чтобы от него я получил за это награду и о Вашем Высочестве (если не прикажете исправить и возместить) не говорили то, что говорят в этом королевстве: за добрую службу плохая награда, по привилегии Арагона (а buen servicio mal galardon, segun fuero de Aragon). Господь наш да сохранит и увеличит здравие и королевскую власть Вашего Высочества на долгие годы для служения ему. Из Сарагосы, 26 декабря 503 года.
Приписка. Я не премину высказать Вашему Высочеству удивление, вызываемое в городе тем, что делается со мною и моим братом, отчасти по вашему приказанию, — имея в виду наше звание и положение, репутацию католиков и истинных христиан, которую имели наши предки и имеем мы, и то, какими слугами мы были и ныне продолжаем быть. Без сомнения, государь, когда мне говорят об этом и докучают (так как я вижу, что они делают это, чтобы злословить против меня и Вашего Высочества, — против меня, чтобы уничтожить мои услуги, а против вас, чтобы не помнили о них), я говорю им, что Ваше Высочество при вашем усердии к вере, ни с кем не вступает в переговоры. С этим ответом я их отсылаю, и они уходят удовлетворенными. Только, Ваше Высочество, этим ответом не кончайте с вашим верным слугой, и, несомненно, вы так со мной не покончите. Я не говорю, что еретика (каким считают вашего слугу) вы потерпите в его ереси.
Храни меня Бог сказать это. Но я осмеливаюсь напомнить Вашему Высочеству, что с теми, кто вам известен и находится на вашей службе (так как они, несомненно, пользуются репутацией настоящих христиан), должно иметь иной разговор, чем с другими: подобает не допускать ареста таковых, пока Ваше Высочество сначала не потребует к себе процесса и не расследует, кто — свидетели, какой они репутации и общественного положения; то же самое относительно обвиняемого. Как только Ваше Высочество будет иметь эти сведения, вы тотчас распознаете ложь и правду. И если вам не удастся узнать этого лично, пошлите за инквизитором и узнайте от него, что он знает и что он думает; если и этого будет недостаточно, прикажите ему, чтобы прежде, чем приступить к аресту данного лица, он осведомился о репутации и общественном положении свидетелей и обвиняемого, христианин он или нет, и все вместе вернул бы Вашему Высочеству, и с ним или с кем-нибудь другим вы постановили бы то, что следует постановить. Как только Ваше Высочество убедится, что у свидетелей плохая репутация, а у оговоренного хорошая, и заметит неприязнь или ненависть или другие причины, побуждающие свидетелей более, чем рвение [к вере], ясно, что вы не дозволите приступить к аресту. Так говорит об этом декреталия, которая является главной инструкцией по этому вопросу для инквизитора и которая начинается словами „В пользу веры“ („In fidei favorem“), в шестом разделе О еретиках („De haereticis“). Я охотно ссылаюсь на нее, так как там лучше разобрано все, о чем я говорю.
И пусть не удивляется Ваше Высочество, когда я напоминаю о том, что Вашему Высочеству в одном случае надо проявлять иную заботу, чем в другом, — так учит право. Папа в декреталии, начинающейся словами „Кроме“ („Nisi“), в разделе об обязанности легата (de officio legati) не постеснялся сказать о наказании одного человека, совершившего преступление: так как провинившийся — его друг, он не желает наказать его по заслугам. Таким образом, государь, не следует обращаться с одним слугой, как с другим, даже по справедливости, так как можно проявлять к одному обвиняемому больше внимания, чем к другому, чтобы его невиновность не была скрыта, дав ему судей, которые без нарушения правосудия могут быть назначены. Поэтому особенно король Энрике, что было не нужно королю Педро, повелел, чтобы его слуг не судил никто, кроме его самого. С большим основанием я умоляю Ваше Высочество постановить в деле моем и моего брата, как я прошу, потому что все это следует по справедливости, и, не нарушая ее, вы можете приказать. Таким образом разрешения, о которых я говорю, касаются судей и правосудия. Я не знаю, как Ваше Высочество может отказать в них вашему слуге. Вашего Высочества нижайший раб, целующий ваши королевские руки, Хуан де Лусена».
Примечание. Это письмо находится в королевской библиотеке, полка 5, сборник 54, и доказывает злоупотребления, которые позволяли себе инквизиторы прежней эпохи, а еще более личную цель Фердинанда V при учреждении святого трибунала. Конституция Арагонского королевства не допускала конфискации имуществ. Король поклялся соблюдать органические законы королевства, называемые фуэросами (fueros). Депутаты, представлявшие королевство, протестовали против инквизиторского обычая, предписывавшего секвестр имуществ. Фердинанд решил вернуть конфискованные имущества живым осужденным, но удержал имущества, принадлежавшие умершим. Это побудило его советника Хуана де Лусена сказать в письме, что никто не одобряет образа действий Его Величества и что действительно он не думает, будто его можно считать законным, если папа не освободил Его Величество от данной присяги. Но принадлежало ли папе право освобождать короля от данного королевству обещания соблюдать его органические законы?
