Абдурахман Авторханов - Технология власти
Советская конституция и Устав партии говорят о правах и обязанностях только органов власти, сознательно игнорируя права и обязанности их возглавителей. Отсюда - введение "ленинских норм" коллективности в
руководстве на высшем уровне означает, что Брежнев, Косыгин и Подгорный в каждом отдельном случае проводят в жизнь только те коллективные решения, которые по каждому отдельному вопросу принимает заседание Политбюро. Ненормальность положения и слабость советской исполнительной власти наглядно видна уже из того факта, что если при голосовании в Политбюро (15 человек) совместное предложение Брежнева, Косыгина и Подгорного будет отвергнуто большинством хотя бы в один голос, то ЦК КПСС, Совет Министров СССР и Президиум Верховного Совета СССР лишены легальной возможности предпринимать какое-либо дальнейшее действие по данному вопросу, ибо большинство в один голос в Политбюро означает вето законодательной власти, обрекающее исполнительную власть на бездействие. Поэтому-то на нынешнем режиме лежит явный отпечаток бесцветных личностей "коллективного руководства", не обладающего инициативой для постановки больших внутренних и внешних проблем, неспособного принимать по ним надлежащих решений, лишенного яркого волевого вождя. Самая сильная диктатура в истории имеет самую слабую исполнительную власть.
Выход?
Либо новый и сильный диктатор на вершине власти, либо распространение принципа демократии с Политбюро на всю партию. Первого боится партия, второго не допускает партаппарат. Сейчас борьба идет вокруг решения этой альтернативы. Если бы она была решена в пользу партии, то это и могло бы быть прелюдией к демократизации советского общества и государства.
1967 г.
III. ОТ ХРУЩЕВА К БРЕЖНЕВУ:
ПРОБЛЕМЫ И ТРУДНОСТИ КОЛЛЕКТИВНОГО
РУКОВОДСТВА
Как теоретические расчеты, так и исторический опыт самой партии говорили за то, что коллегиальность в руководстве при режиме диктатуры явление противоестественное, а потому - временное.
Логика вещей подсказывала, что на место коллегии диктаторов придет единоличный диктатор. Между тем, коллективная диктатура, называемая коллективным руководством, существует, причем существует не как пропагандная фикция, а как реальность. Этот феномен имеет свои специфические причины. Важно отметить некоторые из них.
Коллективное руководство образовалось на основе отрицания и осуждения двух, последовавших один за другим, режимов личной диктатуры - Сталина и Хрущева. Оба эти режима, хотя и в разной степени, были основаны на произволе, жертвой которого становились не только простые смертные, но и ведущие представители самих партаппаратчиков. Чтобы в дальнейшем избежать этого, новое руководство провозгласило так называемые "ленинские принципы партийного руководства", согласно которым высшая исполнительная власть партии (Секретариат ЦК и генеральный секретарь) проводит в жизнь только те решения, которые приняты большинством членов партийной законодательной власти (Политбюро ЦК), если даже против этого решения голосовали сами главы партии (Брежнев), правительства (Косыгин), государства (Подгорный). Так как Устав партии не знает права вето глав исполнительной власти или партийного арбитража при разногласии ее с законодательной властью (кроме апелляции к пленуму ЦК или съезду, что равнозначно расколу или даже перевороту), то майоризирование исполнительной власти со стороны рядового большинства Политбюро не только предупреждает произвол Секретариата ЦК, но одновременно парализует его текущую работу. Вместо былого незаконного произвола Секретариата получается теперь вполне законный произвол Политбюро. Такова одна причина.
Другую причину длительности существования коллективного руководства надо искать в его бесцветности. Члены коллективного руководства - это вчерашние руководители провинций. Они десятилетями думали масштабами провинции и умом своих начальников из центра, а сегодня они оказались, более или менее случайно (таких, как они, в КПСС тысячи, если не десятки тысяч), во главе мировой державы с ее гигантскими проблемами. Они и похожи друг на друга не только своей бесцветностью, но и своей безамбициозностью. Совершенно очевидно, что будущий единоличный диктатор в этом коллективе не находится.
Третья причина долголетия коллективного руководства лежит в его бездействии и, как результат этого, в его беспримерном в истории режима бесплодии. Никогда, пожалуй, перед СССР не стояло такое количество сложнейших внутренних и внешних проблем, как сегодня. Но коллективное руководство продлевает свою жизнь тем, что не решает их. Если оно в конце концов погибнет, то не из-за действия, а из-за бездействия.
Из внешнеполитических причин, способствовавших стабилизации коллективного руководства, надо указать хотя бы на две. Западная политика никаких "головоломных" проблем перед советской внешней политикой не ставила и не ставит. Скорее наоборот. Исходя из сомнительной теории выбора "меньшего зла" (Москва или Пекин) и из сложных предпосылок о якобы происходящем перерождении советского коммунизма, западная политика выдвинула программу умиротворения и конвергенции с Кремлем. Консолидации коллективного руководства значительно помог и Пекин. Яростная антисоветская кампания коммунистической партии Китая против "хрущевской клики без Хрущева" порой принимала форму явно антирусского, реваншистского похода. Китайские "культурные революционеры" на границах своих бывших земель от Владивостока до Алма-Аты бряцали не только "цитатниками" Мао, но и настоящим оружием. В вопросе китайской опасности интересы коллективного руководства, партии и страны оказались идентичными.
Нынешнее коллективное руководство не только бесцветно в политике, безынициативно в работе, нерешительно в действиях, но оно и бесперспективно физически. Средний возраст членов Политбюро, с которыми Ленин совершил Октябрьскую революцию, был 35 лет, только Ленинубыло 47 лет. Членам Политбюро, с которыми Сталин началсвою эру, было в среднем немного более 40 лет, самомуСталину было 50 лет. Средний возраст членов нынешнего брежневского Политбюро -61 год, а самому Брежневу -62 года. Люди в этом возрасте революций не делают и чудес в политике не совершают.
Один из самых распространенных предрассудков нашего времени - это утверждение, что со времени Хрущева в СССР началась эволюция, перерождение режима. Да,Хрущев уничтожил культ личности Сталина, но он не уничтожил и не собирался уничтожать то, что было первопричиной всех культов - систему партийно-полицейской власти. Ведь культ Сталина был лишь внешней персонификацией этой постоянной системы власти. Поэтому через ряд либеральных реформ и неосталинистских рецидивов Хрущев самой природой власти оказывался вынужденным вернуться к тому же "культу личности", с уничтожения которого он начал свою новую карьеру, на этот раз - уже к собственному культу. Разница между двумя культами была не в принципе, а в методах. Новое руководство Брежнева - Косыгина, в свою очередь, осудив культ личности Хрущева самым оригинальным способом (тотальным умолчанием его имени), усиленно пропагандирует культ коллективного руководства - культ Политбюро. Но, в отличие от Хрущева, коллективное руководство хорошо поняло, что просто противоестественно проклинать культ вообще и Сталина в частности, будучи вынужденным управлять именно по-сталински, хотя и без сталинских крайностей. Ведь что такое сталинизм как политическое учение? Сталинизм - это одновременно и наука и искусство о постоянных принципах управления , однопартийной диктатурой и меняющихся методах управления партией и народом. Принципы диктатуры - постоянны, методы диктатуры подвержены изменениям - от кровавых чисток при Сталине до узаконенного беззакония при новом коллективном руководстве (суды над инакомыслящими, психотюрьмы).
Таким образом, в сущности своей режим остается неприкосновенным.
Сталинская диктатура представляла коммунистический режим, так сказать, в его чистом, классическом виде. Поэтому весьма просто и ясно можно было проследить взаимосвязь и взаимодействие ее главных элементов. Таких элементов было два: ведущая и направляющая сила - политическая полиция, вспомогательная сила - партия, при массовом терроре против эвентуальных врагов народа.
Вся заслуга Хрущева перед историей и сущность его борьбы против культа личности Сталина заключались только в одном: он перевернул эту формулу властвования; иерархия партаппаратчиков стала ведущей силой, политическая полиция - вспомогательной силой, а террор перестал быть массовым. От всего этого, конечно, хрущевский, как и нынешний, режим не перестал быть полицейским, но полиция перестала быть всемогущей. Однако психологический выигрыш был колоссальным - нуждающийся в иллюзии внешний мир стал говорить о перерождении коммунизма. Но как раз свержение Хрущева показало, что существующий в СССР политический режим может существовать только как сталинский режим или он вовсе погибнет. Ленин успел лишь заложить основы диктатуры, но у него оставалось много марксистских утопических идей - вплоть до утверждения, что весь период "диктатуры пролетариата" от капитализма к социализму есть период медленного, но стремительного процесса самоликвидации диктатуры и государства вообще ("Государство и революция") и что уже после ликвидации старых эксплуататорских классов в советской России автоматически снимается всякое ограничение гражданских прав и политических свобод ("Программа партии" 1919 г.). Вот в этом кардинальном вопросе перспективы власти, ее объема, ее широты и глубины Сталин подверг открытой ревизии и Маркса и Ленина (январский пленум ЦК 1933 г., XVIII съезд партии 1939 г.). Сталин выдвинул "диалектический" тезис, который стал руководящей идеей коммунистического тоталитаризма, а именно: к отмиранию государства СССР придет не через ослабление органов диктатуры, а через их максимальное усиление. Это, собственно, и была новая глава в учении марксизма-ленинизма, связанная с именем Сталина. Не требуется много воображения, чтобы представить себе, что случилось бы с режимом, если бы Хрущев или кто-либо другой вздумал отказаться в этом судьбоносном вопросе от теории и практики Сталина и вернуться к теории (отмирание диктатуры) и к предполагаемой практике (снятие ограничения свобод) Ленина.
