Сергей Каштанов - Московское царство и Запад. Историографические очерки
Особый путь России Милюков объясняет тем, что государственность сложилась здесь раньше, чем к этому привел процесс внутреннего экономического развития (в этом он видит коренное отличие России от Запада и сходство с Турцией): на Руси «присвоение государственных земель частными владельцами не привело к феодализму, потому что государственная власть была уже настолько сильна, что заставить ее поделиться верховными правами с крупными землевладельцами было невозможно. Самое большое, чего они кое-как добились, – это введение феодального элемента в свои отношения к низшим слоям населения, т. е. закрепощение крестьян и дворовых слуг»[181]. Затем, согласно Милюкову, был закрепощен государством и класс служилых землевладельцев[182].
В построениях Милюкова повторилась на новой стадии развития общественной мысли концепция закрепощения сословий, отрицание (хотя и небезоговорочное) феодализма в России, отождествление иммунитета с кормлением, рассмотрение иммунитета в качестве простого пожалования государственных прав частному лицу. Милюков возродил в основных чертах схему Градовского, придав ей новую политическую направленность.
Схема Милюкова не рождалась как антитеза концепции Павлова-Сильванского (первое издание «Очерков» появилось до выхода статьи Павлова-Сильванского об иммунитетах), но фактически оказалась таковой, что особенно заметно в изданиях 1904 и 1909 гг., в которых автор, видимо, учел новую литературу.
В 1907 г. вышла в свет книга М. А. Дьяконова. В своей классификации жалованных грамот (дарственные, льготные или иммунитетные, заповедные) Дьяконов целиком повторил схему Μ. Ф. Владимирского-Буданова[183], однако его толкование иммунитетных грамот разошлось с концепцией Владимирского-Буданова. В этом вопросе Дьяконов исходил в основном из теории Сергеевича рубежа 80-90-х годов. Рассматривая иммунитетные грамоты как документы, содержащие «какие-либо изъятия… от общих порядков суда и податных обязанностей»[184], автор считал, что этими пожалованиями московские великие князья и цари «создают указную практику, на почве которой могут выработаться мало-помалу общие нормы»[185]. Дьяконов писал: «Хотя у нас почва для возникновения сословных привилегий оказалась менее благоприятной (чем на Западе. – С. К.), но все же некоторые из пожалований получили характер общих норм. Например, предоставляемое по жалованным грамотам землевладельцам право судить население своих имений и взимать с них подати вошло готовым элементом в состав крепостного права на крестьян вотчин и поместий»[186]. Таким образом, Дьяконов развил здесь мысль Сергеевича. Он изложил ее в такой форме, которую было довольно нетрудно примирить с положением об иммунитете как праве определенного сословия.
Попытка соединить концепции Владимирского-Буданова и Сергеевича в рамках классификационной схемы Владимирского-Буданова делалась также в курсе А. Н. Филиппова, однако автор гораздо больше, чем Дьяконов, находился под влиянием Владимирского-Буданова. Во всяком случае вывода о вхождении вотчинного суда в состав крепостного права у него нет[187].
Зато сословное право видел в иммунитете А. Е. Пресняков. Посмертная (1938 г.) публикация его лекций дает представление о концепции иммунитета, выдвинутой им в 1907/08-1915/16 гг.
Пресняков подчеркивал древность «иммунитетной автономии церкви», ограничивавшейся лишь по мере усиления княжеской власти.
Из лекций не вполне ясно, считал ли в это время Пресняков иммунитет атрибутом землевладения или результатом пожалования. Во всяком случае, он говорил, что в XII в. «предметом пожалования (курсив мой. – С. К.) были земли с населением их и с административно-судейскими правами и доходами над этим населением зависимых людей»[188].
Наличие боярского иммунитета в ΧΙ-ΧΙΙ вв. Пресняков отрицал: «В ΧΙ-ΧΙΙ вв. в Киевской Руси не видим еще признаков существования в боярских вотчинах вотчинного суда, вотчинной власти. Время иммунитета, уже народившегося для церкви, для боярства впереди, в удельной эпохе»[189].
Б. И. Сыромятников, лекции которого, читанные в 1908/09 г., были опубликованы в 1909 г., рассматривал иммунитет как «политическую привилегию крупного землевладения». Вместе с тем он выводил его из власти над несвободными, т. е. из рабовладения: «Благодаря приложению несвободной рабской силы к земле, в эту эпоху у нас начинает развиваться крупное правительственное и частное землевладение на рабовладельческой основе»[190]. Сыромятников говорил о всеобщей зависимости в эпоху феодализма: «Свободный, вольный человек уже исчез»[191]. Однако эту несвободу он больше относил не к периоду «политического» («удельных» времен) феодализма, когда иммунитет зародился, а к периоду «социального» феодализма (с XVI в.)[192]. Источник несвободы крестьян Сыромятников усматривал не в специфике производственных отношений, а в иерархической структуре общества. Автор отрицал существование «личной» несвободы крестьян в «удельный» период, сводя дело к «земельной» или территориальной, т. е. политической зависимости: «Холопство – личная зависимость, крестьянство – земельная»; «крестьяне – вольные арендаторы (цензива) княжеских или частновладельческих земель»[193]. Выводя иммунитет из власти над холопами, трудно было объяснить его распространение в первую очередь на «свободных» крестьян. В этом состояла внутренняя противоречивость концепции Сыромятникова.
Писавший в те же годы М. С. Ольминский признавал независимое от жалованных грамот происхождение иммунитета[194]. Он отмечал, что крестьяне были «подчинены» иммунистам «в отношении суда и управления», но при этом, по его мнению, крестьянин «удельного» времени «сравнительно легко мог избегнуть власти своего помещика». Речь у него идет о «державных правах» бояр-землевладельцев, но не о личной зависимости и внеэкономическом принуждении крестьян[195]. В этом отношении взгляды М. С. Ольминского были близки к концепции Б. И. Сыромятникова[196].
В 1910 г. начала выходить «Русская история» Μ. Н. Покровского, который подверг решительной критике мнение «националистической историографии» об отсутствии феодализма в России[197]. Согласно Покровскому, на Руси, как и в Западной Европе, «всякий самостоятельный землевладелец был „государем в своем имении“»[198]. Попытку вывести права землевладельца из пожалований Покровский высмеивает: «…С обычной в нашей историко-юридической литературе „государственной“ точки зрения эти права всегда представлялись как особого рода исключительные привилегии, пожалование которых было экстраординарным актом государственной власти»[199].
Покровский соглашается с той частью концепции Сергеевича, которая провозглашала привилегию не исключением, а общим правилом, и считает привилегию правом целого сословия[200]. В жалованной грамоте он видит только юридическую формальность, способ размежевания прав князя и частного землевладельца[201]. Политическое значение Покровский придает лишь ханским ярлыкам и говорит, что они устанавливали «самый полный иммунитет церкви, каким только она пользовалась в средние века где бы то ни было в Европе»[202].
Иммунитеты определяются автором как «особая подсудность для особых разрядов лиц и учреждений»[203]. Одновременно признается и существование «финансового иммунитета»[204]. «Иммунитеты» в понимании Покровского оказываются принадлежностью и церкви, и светских землевладельцев, и «капиталистов», правивших «земством», и др. Автор, вероятно, в значительной мере разделял представление Сергеевича о всесословности иммунитетов.
Что касается источников иммунитета, лежавших глубже юридической формальности, то этого вопроса Покровский касался лишь применительно к светским вотчинникам. Природу их власти он усматривал не в структуре землевладения, а в пережитках патриархального права: вотчинное право «было пережитком патриархального права, не умевшего отличать политической власти от права собственности»[205].
Следовательно, для Покровского иммунитет – чисто юридический институт, в области светского землевладения закрепляющий независимо от него существовавшую власть вотчинника. Как и почему возник иммунитет церкви и других сословий, автор в 1910 г. не объяснял, оставляя тем самым место для теории пожалований. В концепции Покровского нашло выражение своеобразное сочетание идей Павлова-Сильванского (наличие феодализма в России, независимость вотчинного иммунитета от пожалования) и Сергеевича (иммунитет – право различных сословий и разрядов населения). Особенность его схемы заключалась в признании источником вотчинной власти «патриархального права». Этот специфический момент можно расценить как попытку приложить к частному землевладению представление о патерналистском характере княжеской власти, проистекавшей, по мнению Владимирского-Буданова, «из древних оснований власти домовладыки и отца»[206].
