Владимир Шигин - Короли абордажа
— Сегодня я в полной мере пожал плоды своих трудов, понесенных мной ради Эллады!
До нашего времени дошел бюст Фемистокла, изготовленный, вероятнее всего, в этот период его наибольшего величия. Наварх изображен в боевом шлеме с поднятым забралом. Небольшая кучерявая борода, длинные вьющиеся волосы, красивое продолговатое лицо, ровный нос и прищур умных глаз. У Фемистокла открытое волевое лицо уверенного в себе и знающего себе цену человека. Плутарх, говоря о внешности Фемистокла, отмечает, что «героем он был не только душой, но и внешним видом».
Однако, несмотря на, казалось бы, всегреческий триумф, дома в Афинах Фемистокла ждало горькое разочарование. Завистники обрушили на него целый поток брани и лжи.
— Фемистокл не скромен и опасно честолюбив! — кричал на улицах города некий Тимодем, давний недоброжелатель наварха. — Он ездил красоваться перед спартанцами, когда не самому себе, а лишь Афинам он обязан всеми почестями!
Не выдержав, Фемистокл дал болтуну достойную отповедь:
— Будь я каким-нибудь бельбенитом, спартанцы, быть может, и не оказали столь высоких почестей, но тебя, человече, они уж точно не почтили бы, хоть ты и был афинянином!
С изгнанием персидского флота война не закончилось. На суше боевые действия еще шли полным ходом, и вскоре Греция узнала о громких победах своего сухопутного воинства при Платеях и Микале. По-прежнему успешно продолжал действовать и союзный флот, возглавляемый теперь спартанцем Левтихидом. Афинские же триеры возглавил бывший помощник Фемистокла в Саламинском бою Ксантип.
Сам же Фемистокл более участия в сражениях не принимал, сосредоточив отныне свой авторитет, опыт и силы на восстановлении Афин и укрепление их стен. Особое же внимание, верный своей морской идее, Фемистокл уделял порту Пирею. Поэт Аристофан однажды сказал, что Фемистокл привязал Афины к Пирею, а море к городу. Именно Фемистоклу принадлежит идея создания мощных оборонительных стен от Афин к Пирею, дававших возможность даже при осаде не быть отрезанными от моря. Собрание же и поручило Фемистоклу воплотить свою идею в жизнь, что он блестяще исполнил, создав небывалые в то время по длине крепостные стены. Именно благодаря Саламину Афинам удалось установить господство над Геллеспонтом. Именно благодаря настойчивости Фемистокла караваны греческих судов ворвались в Понт Эвксинский. Началось энергичное заселение старых и создание новых приморских колоний. Афины постепенно становились первой морской и торговой державой мира, не знающей ни достойных соперников, ни достойных врагов на всех морях.
Обеспечив своему городу военное могущество на море, бывший наварх, несмотря на продолжение войны, упорно и последовательно закладывал фундамент его будущего всемирного морского торгового господства.
Именно об этом периоде времени скажет позднее не менее выдающийся политический и морской деятель Афин Перикл: «Мы нашей отвагой заставили все моря и все земли стать для нас доступными. Мы везде соорудили вечные памятники содеянного нами добра и зла».
Как всегда, Фемистокл при достижении поставленных целей в средствах не стеснялся, действуя по принципу «цель оправдывает средства». На высшие должности в Афинах он смело выдвигает своих воспитанников — бывших триерных клевестов и рулевых, триерархов и простых матросов. Власть, влияние и богатства Фемистокла повышаются и растут день ото дня.
Для достижения афинской гегемонии на море Фемистокл, казалось, был готов пойти на все. Плутарх пишет на сей счет: «…Он питал еще более широкие замыслы в отношении морского могущества Афин. После отступления Ксеркса флот эллинов, войдя в Пагасийскую гавань, зимовал там. И вот, Фемистокл, выступив перед афинянами в народном собрании, заявил, что им задумано некое дело, для них полезное и спасительное, но не подлежащее широкой огласке. Тогда афиняне приказали ему сообщить о деле лишь одному Аристиду и исполнить свой план, если последний выразит одобрение, после чего Фемистокл объявил Аристиду, что он имеет в виду сжечь верфь эллинов. Аристид, в свою очередь, выступив перед народом, заявил, что план Фемистокла столь же полезен для государства, сколь и беззаконен. Услышав это, афиняне велели Фемистоклу дело это оставить».
Не безынтересно, что многим позднее, когда к власти в Афинах пришли тираны, то построенную ораторскую кафедру на Пниксе они в отместку памяти о Фемистокле велели поставить так, чтобы та была повернута в сторону суши, ибо считали, что владычество над морем породило в Афинах демократию.
Так в понимании вершителей судеб Эллады слились воедино морское могущество, демократия и Фемистокл.
Однако с устранением угрозы персидского нашествия стало постепенно меняться и отношение к Фемистоклу. Его независимость, авторитет и популярность, помноженные на осознание своей значимости и интеллектуального превосходства над подавляющим большинством афинской аристократии и зависть последних, просто не могли не создать ему множество противников.
И снова обратимся к Плутарху: «…Так как клеветам уже начали из зависти охотно внимать и граждане, а Фемистокл часто напоминал в народном собрании о своих прежних заслугах, то он поневоле стал всем в тягость. „Что же, разве устаете вы получать по нескольку раз благодеяния от одних и тех же людей?“ — спрашивал он недовольных. Удручающе подействовала на народ и постройка храма Артемиды, которую Фемистокл назвал Аристобулой как бы в знак того, что наилучшие советы давал городу и всем эллинцам не кто иной, как он. Построена была эта святыня возле его дома в Мелите… Остракизму же подвергли Фемистокла несомненно с той целью, чтобы сокрушить его чрезмерно поднявшийся авторитет, как это обычно делалось со всеми, чье влияние считали тягостным и нарушающим демократическое равенство. Ибо изгнание остракизмом не было наказанием, а служило лишь успокоительным и облегчающим средством для зависти, которая находит радость в унижении выдающихся людей и выход своему озлоблению в таком их поругании».
Быть может, на этом бы все беды для Фемистокла и закончились, если бы в это время спартанцы не разоблачили предательство своего царя Павсания. Он командовал спартанским войском в знаменитой битве при Платеях, но затем вел тайную переписку с персами и, что самое страшное, хотел дать права граждан рабам-илотам. Героя Платей заживо замуровали в храме, где он и умер от голода. При обыске в его доме нашли несколько писем Фемистокла. Налаживая связи с персами, Павсаний хотел привлечь к своему делу и своего афинского друга. И хотя текст писем однозначно говорил за то, что последний участвовать в деле Павсания отказался, это дало повод к началу гонений на Фемистокла. Толпа быстро забывает своих вчерашних кумиров. Тех, кого еще вчера носили на руках, сегодня с таким же воодушевлением забрасывают камнями…
Для бывшего наварха началось время изгнаний. Он проживает в Аргосе, затем бежит от преследования своих бывших сограждан на Керкиру (Корфу), оттуда в Эпир, оттуда к царю молоссов Адмету. Тиран Сицилии Гиерон объявил за поимку беглеца, который когда-то, будучи на вершине афинской власти, очень насолил ему, фантастическую сумму денег — 200 талантов. Естественно, что сразу же нашлось немало желающих поймать и убить Фемистокла. И он бежал все дальше и дальше, меняя города и страны, пока не оказался в персидских владениях.
Говорят, что Ксеркс, узнав, что у него просит убежища столь знаменитый и уважаемый противник, не спал всю ночь, то и дело вскакивал с кровати с радостным криком:
— У меня Фемистокл! У меня Фемистокл!
Бывшего афинского наварха Ксеркс назначил наместником приморской провинции Магнесии. Одновременно Фемистокл должен был создать персам и боеспособный флот по примеру афинского. История умалчивает, как управлял знаменитый эллин персидской провинцией, однако флота, способного победить греческий, он Ксерксу так и не создал. Почему так случилось, можно только догадываться… В Магнесии Фемистокл прожил довольно долго, пользуясь всеми милостями своего бывшего врага, пока не настал роковой для него день принятия решения идти ли на своих соотечественников войной, или избрать иной, более достойный выход…
При Перикле, сыне Ксантиппа, в Афинах наконец-то пришло понимание выдающейся роли Фемистокла в спасении государства от персидского нашествия. Теперь уже афиняне просили магнесийцев отдать им прах Фемистокла, но те ответили отказом. Тогда афиняне воздвигли мраморный кенотаф у Перейской гавани на мысе, откуда открывался вид на остров Саламин. На мраморе выбили надпись:
На дивном месте лежит могильный холм,
Он мореходам всем привет свой будет слать.
Кто с моря держит путь, кто в море — видит он,
И смотрит, как, спеша, суда с волной вступают в спор.
В жизни Фемистокла были взлеты и падения, периоды славы и забвения, величия и прозябания, но звездным часом всей его непростой жизни был и остается Саламин, принесший ему вечную славу. А потому прав Плутарх, говоря, что греки «одержали блестящую и знаменитую победу, славнее которой нет подвига на море, когда-либо совершенного как эллинами, так и варварами, и которая добыта благодаря мужеству и общему воодушевлению сражавшихся в этом морском бою, с одной стороны, разуму и таланту Фемистокла — с другой».
