Леонид Ивашов - Маршал Язов (роковой август 91-го)
И вновь попытка уснуть, и вновь неудача. Стал, двигаясь по кабинету, вслух объяснять причины своего поступка: Союз разваливается, и предлагаемый проект Союзного договора тому способствует, никто не соблюдает Конституцию, законы. Кругом полнейшее беззаконие. Льется кровь, народ ждет голод, и никому до этого нет дела. Обратившись к стоящему у телефонов офицеру, спросил:
«Куда за годы перестройки девалось две трети золотого запаса? Кто отчитается?» Затем говорил о том, что партия рушится, а Генсек ведет себя как посторонний человек, при встречах с членами Политбюро и секретарями ЦК с улыбкой спрашивает: «Ну как, ваша партия еще не развалилась окончательно?»
Около 5 часов утра задремал минут на 15–20. Поднявшись, включил телевизор, внимательно прослушал информационную программу «Си-Эн-Эн». Речь в ней в основном шла о событиях в Советском Союзе.
Отпустил подремать порученца. Остался один…
* * *Давая в мае 1991 года интервью итальянской газете «Джорно», Д. Т. Язов на вопрос, могут ли Советские Вооруженные Силы совершить государственный переворот, ответил буквально следующее: «Предположение об „угрозе военного переворота силами армии“ — надуманное и лишено всяких оснований».
Тем не менее не прошло и четырех месяцев, как события грянули, и немаловажную роль в них сыграли армия и ее министр. Естествен вопрос: лукавил ли Язов, отвечая на вопрос итальянцев, как, впрочем, давая аналогичные ответы и внутри страны, или переворот в его сознании произошел столь быстро? И вообще: кому и когда впервые пришла мысль о возможности столь решительных действий, даже в обход Президента? Шла ли какая-то подготовка? Что стало спусковым крючком выступления?
Сам маршал на допросе (его текст был опубликован германским журналом «Шпигель» и перепечатан газетами СНГ) 22 августа рисовал следующую картину: «…Жизненный уровень нашего народа упал, рухнула экономика, все больше обострялись национальные конфликты… В известных кругах нашего партийного руководства начались дискуссии. Постепенно вызревала мысль, что Горбачев, собственно говоря, исчерпал себя в качестве активного государственного деятеля… Он и его правительство практически не занимались проблемами внутри страны».
Разочарование… Пожалуй, так следует определить главную причину, заставившую министра обороны, устав-ника до мозга костей, выступить против Верховного Главнокомандующего. Разочарование в самом Горбачеве и в той линии, которую он вел и которая, по мнению Д. Т. Язова, провозглашенным некогда целям перестройки уже не соответствовала.
И второе: переворотом он события 19–21 августа 1991 г. не считал и не считает. По его убеждению, это была попытка приостановить сползание страны к катастрофе, облегчить участь народа. Предпринять что-либо радикальное Президент СССР был неспособен. В него Д. Т. Язов больше не верил.
Оглядываясь назад, рискуем отметить, что первая серьезная трещина в отношении Д. Т. Язова к М. С. Горбачеву обозначилась при рассмотрении вопроса о выводе советских войск из Венгрии и Чехословакии. Министерство обороны, обстоятельно изучив проблемы, которые могли возникнуть с реализацией соглашения о выводе, внесло предложение осуществить его в течение 4–5 лет.
Чем обосновывался этот срок? Во-первых, необходимостью обустройства выводимых соединений, частей, не подлежащих расформированию, в том числе — сроками строительства жилья, во-вторых, большим объемом вывозимых вооружения, техники и имущества, в-третьих, возможностями транспортных магистралей.
Учитывалось и то, что в свое время в соглашениях о вводе войск в Венгрию и Чехословакию и статусе их пребывания на территории указанных государств многие вопросы в правовом отношении не были урегулированы — экология, недвижимое имущество, взаиморасчеты.
Казалось, предстоят долгие, кропотливые переговоры, хотя венгерская сторона явно желала форсировать вывод наших войск.
Чехословацкое руководство проявляло меньшую напористость, оно ориентировалось на развитие переговорных процессов СССР с Венгрией.
В феврале 1990 г. в Будапеште проходило очередное заседание рабочих групп по выработке проекта соглашения. В 10 часов утра советские представители сели за рабочие столы, чтобы продолжить постатейное согласование позиций. Венгры задерживались. Через 15–20 минут вошли улыбающиеся хозяева и сообщили радостную для них весть: в Москве уже определены сроки вывода — в течение года. Соглашение будет подписано 10 марта.
В Будапешт срочно прилетел заместитель министра иностранных дел СССР И. Абоимов, отвел рабочей группе одну ночь для подготовки проекта соглашения и сам лично разрешил все противоречия, по сути дела уступив всем настояниям венгерской стороны. Видимо, такая его решительность подогревалась и тем обстоятельством, что он до назначения заммининдел проработал здесь около 15 лет. Кстати, вскоре он вновь получил назначение послом в Венгрию.
Для военных это был удар в спину. Для министра обороны — поражение с одновременной огромной ответственностью за судьбу войск, за судьбу людей. К этому времени на территории СССР уже имелось 173 тыс. Семей бесквартирных офицеров. В связи с принятым решением в течение года к ним прибавлялось еще 33 тысячи из Венгрии и Чехословакии, да еще надо было обустроить около 140 тыс. солдат и сержантов. Ко всему прочему приближались и сроки вывода войск с территории Германии. Предстояло многотысячные воинские коллективы спешно размещать в палатках, учебных центрах, семьи военнослужащих определять в казармы, а то и просто выбрасывать на улицу. МИД торжествовал, А. Н. Яковлев удовлетворенно потирал руки, М. С. Горбачев получил венгерскую премию миротворца, Д. Т. Язов остался наедине с проблемами в ответе перед страной, парламентариями, офицерами, прапорщиками, солдатами.
Решение о выводе было принято в узком кругу, на совещании нескольких членов Политбюро ЦК КПСС> состоявшемся в марте, накануне визита в СССР Председателя Венгерской социалистической партии. Тон разговору задавали Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев. Рассматривался вопрос о сроках вывода войск из Венгрии и Чехословакии. Д. Т. Язов ехал на заседание, казалось бы, во всеоружии — планы, расчеты, карты. Даже обзор зарубежного опыта подобных ситуаций приготовил. Но все это оказалось ненужным, так как вопрос был предрешен заранее: нужно поддержать ВСП на выборах, а для того дать согласие на спешный вывод войск. Приводились доводы, что это, мол, позволит разрядить обстановку в Восточной Европе, повысит престиж СССР и прочее, говорящееся в подобных случаях.
Д. Т. Язов дал бой Э. А. Шеварднадзе, А. Н. Яковлеву и их сторонникам. М. С. Горбачев выступил посредником, но отнюдь не нейтральным. Он стоял за скорый вывод и потому лишь стремился нейтрализовать возникший острый конфликт.
Собрав в кулак свою волю, Язов начал вывод войск. Вызвав в Москву командующих Южной и Центральной группами войск, приказал им вывезти на территорию СССР все, что можно успеть перебросить за этот короткий срок, вплоть до кирпича от разборки зданий. Одновременно переключил военных строителей и ресурсы на обустройство выводимых соединений, смело заморозив при этом другие объекты. Под жилье для семей военнослужащих переоборудовались казармы, учебные центры, склады, столовые. Для техники сооружались площадки под открытым небом. Все мероприятия взял на жесткий каждодневный контроль.
Но проблемы решались непросто: в стране не хватало финансов, стройматериалов, транспортных средств. Обратившись к Горбачеву за помощью и не получив ее, Язов направил письма руководителям республик, на территории которых выводились войска из Венгрии и Чехословакии с просьбой о поддержке. Помогли Белоруссия, Украина, Россия, Казахстан. Но, проверяя ход размещения соединений и частей, министр обороны мрачнел, видя тоску и слезы в глазах офицерских жен и детей, поселившихся в солдатских казармах, без горячей воды, без кухонь, но с общими туалетами.
Из армии делали «козла отпущения» за межнациональные конфликты, за тяжелое экономическое положение в стране. Леворадикальная пресса рисовала военных как людей невежественных, с уголовными наклонностями, истоки «дедовщины» искала исключительно в армейских рядах.
Язов регулярно информировал Горбачева как Президента страны и Генерального секретаря ЦК КПСС об истинной картине, просил остановить процесс шельмования армии, противопоставления офицерского корпуса народу. О каких, скажем, офицерах-«дармоедах» могла идти речь, если оклад денежного содержания командира полка был ниже заработка водителя городского автобуса. Если не могли трудоустроиться десятки тысяч жен военнослужащих. Если треть и более оклада офицер отдавал за поднаем частного жилья. Четверть миллиона офицерских семей оставались бесквартирными. И это при том, что строительство жилья силами Вооруженных Сил постоянно возрастало, а при нем, Язове, за два года увеличилось в 1,5 раза.
