История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Как уже говорилось, император Николай II только ждал весны, чтобы начать наступление и победой помешать революции. Ведь действительно, в случае победной кампании никакая революция уже не грозила бы режиму. В беседе с бывшим могилевским губернатором А. И. Пильцем 22 января 1917 года царь говорил: «В военном отношении мы сильнее, чем когда-либо. Скоро, весной, будет наступление, и, я верю, что Бог даст нам победу, а тогда изменятся и настроения». Однако, по воспоминаниям многих современников, сам император к этому времени уже скорее плыл по течению, нежели пытался переломить ситуацию.
Последней каплей в настроениях пессимизма и фатализма стало убийство Г. Е. Распутина. Царь, наверное, был рад тому, что судьба избавила его от распутинского влияния, однако смерть единственного человека, который мог облегчать страдания наследника, не могла не стать отрицательным явлением для императорской семьи. За два дня перед встречей с Пильцем Николая II видел бывший премьер-министр В. Н. Коковцов, который отметил разительное отличие состояния царя по сравнению с январем 1916 года, когда эти люди встречались последний раз перед 19 января 1917 года. В своих воспоминаниях граф Коковцов пишет: «Внешний вид государя настолько поразил меня, что я не мог не спросить его о состоянии его здоровья. За целый год, что я не видел его, он стал просто неузнаваем: лицо страшно исхудало, осунулось, и было испещрено мелкими морщинами. Глаза, обычно такие бархатные, темно-коричневого оттенка, совершенно выцвели и как-то беспомощно передвигались с предмета на предмет, вместо обычного пристального направления на того, с кем государь разговаривал. Белки имели ярко выраженный желтый оттенок, а темные зрачки стали совсем выцветшими, серыми, почти безжизненными» [382]. Таким был император – фигура, от которой фактически зависела судьба воюющей страны, – всего за пять недель до Февральской революции.
Состояние вооруженных сил являлось последней надеждой царя на успешный для страны и династии исход событий. В это время на всех русских фронтах шла подготовка к предстоящему весеннему наступлению: в частях строились особые военные городки, где солдаты обучались преодолению заграждений и укреплений неприятеля. Прибывавшие на фронт пополнения тут же включались в общую схему подготовки к новой кампании. Сами же солдаты, по отчетам контрразведки и военных цензоров, томились бездействием и ждали весны, «чтобы размяться» в наступательных боях. Тем более что усиление армии техническими средствами ведения боя являлось несомненным.
Но все это было в тылах Действующей армии. Непосредственно же в самих окопах картина зачастую была иная. Причем особенно безрадостное положение создавалось в армиях Западного фронта, бездействовавшего с середины лета 1916 года. Кризис снабжения, перманентное уменьшение пайка, общая усталость от несения окопной службы изматывали людей, вызывали равнодушие и бездействие начальствующего состава, чьи кадры к 1917 году, после потерь, резко ухудшились. Так, один из участников войны впоследствии вспоминал, что зимой 1916/17 года в окопах Западного фронта «люди недоедали и недосыпали, не раздевались и подолгу не бывали в бане. Все это грозило обратиться истощением, болезнями, оказывало пагубное влияние на моральное состояние солдат. Офицеры будто не замечали ничего. Целые дни они проводили за игрой в карты и без зазрения совести пьянствовали. Их влияние на солдат падало день ото дня. Армия разваливалась на глазах» [383].
Конечно, не везде и не все было так плохо. Конечно, общее ухудшение кадров Действующей армии после потерь кампании 1916 года не могло не сказаться на общем самочувствии армейского организма, однако наступления в кампанию 1917 года, разумеется, никто не думал отменять. Готовились и в верхах.
Например, этой зимой штаб Юго-Западного фронта организовал военную игру, посвященную организации взаимодействия артиллерии и пехоты на избранных участках прорыва. По итогам проведенной игры генерал А. А. Брусилов смог выбрать начальников ударных артиллерийских групп в предстоящем наступлении. Также главкоюз, опираясь на мнение профессионалов, наметил участки предстоявшего нового прорыва неприятельского фронта, согласно мнению общевойсковых командиров и инспекторов корпусной артиллерии [384]. Этими мероприятиями опыт организации Брусиловского прорыва 1916 года был приумножен и расширен.
На ряде совещаний высшего командного состава в конце 1916 – начале 1917 года было принято оперативно-стратегическое планирование русских армий Восточного фронта в предстоящую кампанию. Прежде всего, признавалось, что наступать будут все русские фронты одновременно. Главный удар наносится южнее Полесья армиями Юго-Западного фронта при поддержке Румынского фронта. Цель – разгром австро-венгерских войск и готовность к переносу удара либо на Балканы, либо в тыл германцам, стоявшим севернее Полесья. Вспомогательные по своей сути, но решительные удары наносят взаимодействующие между собой Северный и Западный фронты. Их цель – прорыв германского фронта и отбрасывание его в Польшу. Все это должно было быть увязано с предполагавшимся генеральным наступлением англо-французов.
Последним этапом планирования кампании 1917 года стала общесоюзная конференция в Петрограде в феврале. Начиная со второй половины 1916 года, когда произошел перелом в ходе войны в пользу Антанты, «в Лондоне и Париже был взят четкий курс на подмену общесоюзных конференций сепаратными англо-французскими совещаниями, решавшими основные вопросы стратегии и коалиционного руководства войной, которые скрывались или доводились в общей форме до других союзников. Общекоалиционные конференции в Шантильи наделе превратились в пустую формальность» [385]. Поэтому, чтобы не раздражать русских, а также вынудить их наступать опять-таки самоотверженно и решительно, последняя конференция и была назначена в Петрограде.
Тем не менее по-прежнему британцы и французы выступали вместе, оставляя русских по другую сторону барьера. Так, русский представитель генерал Десино, донося М. В. Алексееву о ходе последней англо-французской конференции в Шантильи, сетовал, что протокол конференции был заранее составлен по обоюдному соглашению англичан и французов: «Англичане и французы ведут свою отдельную линию, направленную на оборону своих государств с наименьшей потерей войск и наибольшим комфортом, стараясь все остальное свалить на наши плечи и считая, что наши войска могут драться даже без всего необходимого. Они для нас не жертвуют ничем, а для себя требуют наших жертв и притом считают себя хозяевами положения».
К этому можно лишь добавить, в «оправдание» действий западных союзников, что русское верховное руководство само сделало все, чтобы англо-французы перестали воспринимать Россию как равноправного союзника по коалиции. Здесь и общая неподготовленность страны к войне, и бедлам в организации военных усилий, и отвратительное руководство военными действиями. И, наконец, постоянное стремление ряда высших генералов соблюдать интересы западных союзников в ущерб своим собственным, таким образом, каким англо-французы сами никогда бы не осмелились потребовать. Поэтому ничуть не странно, что с каждым месяцем требования англичан и французов к военным усилиям Российской империи становились все больше и бесстыднее: Верховный Главнокомандующий (и великий князь Николай Николаевич, и даже сам император Николай II на этом посту) и его ближайшие сотрудники, жалуясь на домогательства союзников, все равно поступали так, как им указывали из Парижа и Лондона.
На Петроградской конференции было признано, что если один из союзников будет вынужден выступить, чтобы удержать за собой инициативу, то остальные должны поддержать его в срок не свыше трех недель. В целом признавалось, что «кампания 1917 года должна вестись с наивысшим напряжением и с применением всех наличных средств, дабы создать такое положение, при котором решающий успех союзников был бы вне всякого сомнения». Однако судьба страны уже практически всецело находилась в руках тех, кто целенаправленно и злонамеренно расшатывал устои монархической государственности, не гнушаясь ничем, чтобы вырвать власть из рук императора. При этом благополучие родины и нации не имели ровно никакого значения.
