Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма
В то же время правительство рассматривало декрет о смертной казни для поджигателей Рейхстага. Президент возмутился: он не станет подписывать декрет, имеющий обратную силу и ужесточающий наказание за уже совершенное преступление. Это нарушает все традиционные положения существующего законодательства и правосудия. Мейснер сообщил кабинету об отказе президента на заседании 7 марта. Но Гитлер продолжал настаивать на подписании декрета, и через неделю вопрос был поднят вновь. И снова Мейснер сообщил об отказе президента ввести смертную казнь для поджигателей. Мейснер предложил, чтобы правительство ввело этот декрет в действие позднее, на основании акта рейхстага. Трудно поверить, но президенту он об этом ничего не сообщил. Не исключено, что он хотел таким образом избавить президента от неприятных обязанностей: все равно президент не смог бы противиться введению смертной казни долго.
К этому времени Гинденбург, скорее всего, все же почувствовал, что Гитлер делает все, что хочет; даже в вопросах, в которых маршал всегда ощущал свою силу, он уступал фюреру. Сразу после мартовских выборов нацисты начали вывешивать флаги со свастикой на общественных зданиях. Через несколько дней Гитлер попросил Гинденбурга подписать декрет, по которому свастика заменяла черно – красно – золотые цвета на национальном флаге Германии. Папен утверждает в своих мемуарах, что был категорически против этого предложения. Он хотел видеть на национальном флаге Германии черно – бело – красные цвета, и Гинденбург сначала стал на его сторону. В конце концов он согласился на компромисс, согласно которому черно – бело – красный флаг и свастика вывешивались вместе. Это решение, устраняющее черно – красно – золотой флаг обычным декретом, который даже не опирался на статью 48, конечно же было неконституционным.
Не только преклонный возраст и природная пассивность Гинденбурга стали причиной столь легкого отказа его от своих законных прав. Его здоровье стало резко ухудшаться, и мысли о скорой смерти все чаще посещали старого маршала. Когда в середине марта к нему в гости пришел Дюстерберг, ему пришлось выслушать длинный рассказ о распоряжениях, которые маршал отдал относительно своего погребения в Нойдеке. Позже разговор все – таки перешел к политике, но касался только банальностей: использование старой гарнизонной церкви в Потсдаме для церемонии открытия нового Рейхстага, замена старого прусского «ура» вездесущим «хайль Гитлер» и т. д. Гинденбург дал понять, что на его права посягают помимо его воли. Во всяком случае, у Дюстерберга создалось такое впечатление. А когда Дюстерберг объяснил, что пытается сохранить целостность «Стального шлема», президент одобрительно кивнул и пробормотал несколько слов согласия. Дюстерберг вышел от него с чувством, что «старый джентльмен» остался последним бастионом, который нацисты еще не взяли.
Наблюдая за красочной процедурой открытия нового Рейхстага в Потсдамской гарнизонной церкви, неискушенный зритель непременно согласился бы с утверждением, что великолепный в своей военной форме Гинденбург является центром всего. Простая старая армейская церковь, в которой были похоронены Фридрих Великий и его отец – «солдатский король» Фридрих Вильгельм I, была подходящей декорацией для пробуждения прусского протестантского духа, коего президент являлся совершенным воплощением. Из уважения к нему несколько мест было отведено для членов императорской семьи, и в качестве особой дани маршалу одно место было оставлено свободным – для бывшего императора. Двигаясь к своему месту, Гинденбург низко поклонился и поднял свой маршальский жезл, проходя мимо императорской «ложи».
Президент открыл церемонию, зачитав короткое обращение. «При выборах в рейхстаг, состоявшихся 5 марта, наш народ в большинстве своем поддержал и обеспечил конституционную базу для работы правительства, которое приступило к выполнению своих обязанностей, опираясь только на мое доверие». Президент сказал, что задачи, стоящие перед правительством, многочисленны и сложны, и выразил надежду, что рейхстаг поддержит новый кабинет и сделает все, чтобы помочь ему в нелегком труде. Маршал напомнил о духе «старой Пруссии, которая по воле Господа стала великой благодаря упорному труду, беспримерному мужеству и несгибаемому патриотизму… Пусть дух этого священного места вдохновит сегодняшнее поколение, пусть он избавит нас от эгоизма и партийных ссор, поможет нам в национальной самореализации и духовном возрождении ради единой, свободной и гордой Германии!»
Гитлер выступал после Гинденбурга. Он дал краткий обзор полученного им печального наследства и кратко описал то, что намерен сделать. Его слова были обращены и к президенту, и к собравшейся аудитории, как будто он стремился показать свое подчиненное положение по отношению к Гинденбургу. «В уникальном подъеме немецкий народ восстановил свою национальную гордость всего за несколько недель, и благодаря вашему вниманию, господин рейхспрезидент, он объединил символы старого величия и юношеской энергии». В заключение он воздал особую дань маршалу: «Среди нас мы видим седую голову. Мы почтительно встаем перед вами, господин генерал – фельдмаршал. Трижды вы сражались на полях брани за существование и будущее нашего народа; будучи лейтенантом – в армиях короля [Пруссии] за единство Германии, в армиях старого императора за создание славного рейха. В величайшей из войн всех времен, уже став фельдмаршалом, вы боролись за выживание рейха и свободу людей. Вы были свидетелем создания рейха, вы видели своими глазами славные достижения великого канцлера, чудесный подъем нашего народа и вели нас в те грозные времена, которые выпали нам по воле судьбы. Сегодня, господин генерал – фельдмаршал, провидение сделало вас хранителем нашего народа во время его нового взлета. Ваша удивительная жизнь символизирует для всех нас неистребимый пыл немецкой нации. Сегодня юность Германии благодарит вас, и к ней присоединяемся мы все. Мы считаем даром небес ваше согласие трудиться ради будущего Германии. Пусть этот пыл вдохновит и новых депутатов. Пусть провидение даст нам силу и упорство, и мы добьемся свободы и величия Германии, и клянемся в этом, стоя у могилы величайшего из ее королей, в месте, священном для каждого немца».
После этого Гинденбург медленно спустился в подземную часовню за алтарем. За ним следовали его сын и еще один адъютант, возложившие венки на могилы прусских королей. Маршал некоторое время стоял, погруженный в свои мысли, у могил. Благоговейную тишину нарушали только доносившиеся издалека пушечные выстрелы. Когда президент снова появился в церкви, Гитлер проводил его к дверям, и маршал смог наблюдать торжественный парад рейхсвера, полиции, коричневорубашечников и отрядов «<Стального шлема». «<У меня создалось впечатление, – писал впоследствии британский посол, – что старый маршал больше не был президентом республики. Гораздо больше ему подходила должность «<регент».
Главной задачей нового рейхстага было принятие акта о передаче полномочий правительству. Поскольку акт «дополнял» Веймарскую конституцию, Гитлеру, желавшему соблюсти все конституционные процедуры, было необходимо, чтобы акт был принят подавляющим большинством. Согласно статье 76, при голосовании должны были присутствовать 2/3 депутатов, из них 2/3 должны проголосовать за. Вопрос обсуждался в кабинете с циничной откровенностью. Геринг отметил, что все депутаты – коммунисты уже в тюрьмах и потому проголосовать не смогут. Еще некоторых социалистов можно посадить по обвинению в сговоре с коммунистами, а других исключить на том же основании во время дискуссий; социалисты могут даже вообще воздержаться от голосования. А чтобы обеспечить необходимый кворум, следует несколько изменить правила и лишить депутатов, которые покидают зал, чтобы не участвовать в голосовании, проездных документов и платы. На последнем заседании кабинета Фрик предложил считать депутатов, отсутствующих без уважительной причины, присутствующими.
В действительности для нацистов имело значение не столько отношение социалистов, сколько позиция «Центра». Учитывая процедурные изменения и насильственные меры, предложенные Герингом и Фриком, 2/3 голосов, конечно, могло быть получено и без «Центра». Но Гитлер признался кабинету, что поддержка партии «Центра» повысит авторитет правительства на международной арене. Да и дома одобрение «Центра» было бы весьма желательным. Поэтому за несколько дней до решающего заседания рейхстага Гитлер и Фрик начали переговоры с партией «Центра», проявляя показную готовность пойти на некоторые ограничения полномочий, которые рейхстаг передаст правительству. Права рейхстага и рейхсрата, лживо пообещали лидеры нацистов, нарушены не будут. Они заявили, что хотят создать небольшой комитет из консультантов, который будет информирован обо всех мерах, которые правительство намерено принять. Тем же вечером текст законопроекта был опубликован: правительству давалось право принимать законы, которые не соответствуют конституции; эти законы будут подписываться и обнародоваться канцлером. В дополнение к этому рейхстаг будет отстранен от ратификации иностранных договоров. В одном пункте было сказано, что права президента не изменятся, – на деле же они существенно уменьшались, потому что не было предусмотрено рассмотрение им законов, проводимых на основании акта рейхстага.
