Елена Прудникова - Катынь. Ложь, ставшая историей.
Но архивы госбезопасности так и не были задействованы (точно так же молчат они и теперь). Вместо этого некая группа историков предприняла поиски в других архивах. В результате 23 февраля 1990 года заведующий международным отделом ЦК КПСС Валентин Фалин докладывает Горбачеву:
«Рядом советских историков (Зоря Ю. Н., Парсаданова В. С., Лебедева Н. С.), допущенных к фондам Особого архива и Центрального Государственного архива Главного архивного управления при Совете Министров СССР, а также Центрального Государственного архива Октябрьской революции, выявлены ранее неизвестные материалы Главного управления НКВД СССР по делам военнопленных и интернированных и Управления конвойных войск НКВД за 1939–1940 годы, имеющие отношение к т. н. катынскому делу».
Это те самые документы, что были опубликованы в двух «катынских» сборниках — мы рассматривали их в тринадцатой главе и видели, что из них не следует ничего или следует всё что угодно — в зависимости от того, как их прокомментировать. А Фалин — профессионал по части комментариев, недаром его прежняя должность — директор Агентства печати «Новости». И какой же делается вывод?
«Таким образом, документы из советских архивов позволяют даже в отсутствие приказов об их расстреле и захоронении проследить судьбу интернированных польских офицеров, содержавшихся в лагерях НКВД в Козельске, Старобельске и Осташкове. Выборочное пофамильное сопоставление списков на отправку из Козельского лагеря и списков опознания, составленных немцами весной 1943 года во время эксгумации, показало наличие прямых совпадений, что является доказательством взаимосвязи наступивших событий (а с этим, собственно, никто и не спорит. — Авт.).
На базе новых документальных фактов советскими историками подготовлены материалы для публикации… Появление таких публикаций создавало бы в известном смысле новую ситуацию. Наш аргумент — в госархивах СССР не обнаружено материалов, раскрывающих истинную подоплеку катынской трагедии, стал бы недостоверным. Выявленные учеными материалы, а ими, несомненно, вскрыта лишь часть тайников, в сочетании с данными, на которые опирается в своих оценках польская сторона, вряд ли позволит нам дальше придерживаться прежних версий и уклоняться от подведения черты. С учетом предстоящего 50-летия Катыни надо было бы так или иначе определяться в нашей позиции».
Самая важная фраза здесь — последняя. Какие там документы — эти люди уже все решили! 50-летие катынского расстрела наступит для них в 1990 году! Они уже знают «истинную подоплеку катынской трагедии», дело лишь за материалами. Нет муки — испечем куличики из песочка, с виду такие же, а пробовать их все равно никто не станет — кому оно надо?
«Видимо, с наименьшими издержками сопряжен следующий вариант:
Сообщить В. Ярузельскому что в результате тщательной проверки соответствующих архивохранилищ, нами не найдено прямых свидетельств (приказов, распоряжений и т. д.), позволяющих назвать точное время и конкретных виновников катынской трагедии. Вместе с тем в архивном наследии Главного управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, а также Управления конвойных войск НКВД за 1940 год обнаружены индиции, которые подвергают сомнению достоверность «доклада Н. Бурденко». На основании означенных индиций можно сделать вывод о том, что гибель польских офицеров в районе Катыни — дело рук НКВД и персонально Берия и Меркулова».
Так… Кто может, объясните нам, пожалуйста, каким образом документы о содержании и перевозках польских военнопленных подвергают сомнению работу комиссии Бурденко, и почему последняя фраза следует из того, что было изложено выше. А то у нас отчего-то ум за разум заходит, да там и остается. Нет ни прямых свидетельств, ни конкретных виновников, ни приказов или распоряжений, нет ничего… но тем не менее расстрелял НКВД и виноваты Берия и Меркулов!
Интересно, а как бы поступил на месте Горбачева товарищ Сталин? Ясно, как: вызвал бы наркома внутренних дел и сказал: «Товарищ Берия, вот есть такое мнение, разберитесь, пожалуйста, что здесь правда, а где эти мерзавцы врут». Вот только не надо говорить, что советский президент не способен был пригласить к себе товарища Крючкова и дать ему аналогичное задание. Собственно, он обязан был это сделать, раз уж дело дошло до таких серьезных шагов, как международное признание вины. Не сделать это он мог только в двух случаях: либо ему было совсем уж наплевать на престиж страны, которой он руководил, либо он совершенно точно знал, что никакого компромата в архивах КГБ не содержится. (О задании говорить не будем — ибо конспирология-с…)
А почему мы, кстати, решили, что он этого не сделал?
Как бы то ни было, 13 апреля 1990 года последовало следующее заявление ТАСС:
«На встречах между представителями советского и польского руководства, в широких кругах общественности длительное время поднимается вопрос о выяснении обстоятельств гибели польских офицеров, интернированных в сентябре 1939 года. Историками двух стран были проведены тщательные исследования катынской трагедии, включая и поиск документов.
В самое последнее время советскими архивистами и историками обнаружены некоторые документы о польских военнослужащих, которые содержались в Козельском, Старобельском, Осташковском лагерях НКВД СССР. Из них вытекает, что в апреле — мае 1940 года на примерно 15 тысяч польских офицеров, содержавшихся в этих трех лагерях, 394 человека была переведены в Грязовецкий лагерь. Основная же часть " передана в распоряжение " управлений НКВД соответственно по Смоленской, Ворошиловградской и Калининской областям и нигде больше в статистических отчетах НКВД не упоминается.
Выявленные архивные материалы в своей совокупности позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяния в Катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных.
Советская сторона, выражая глубокое сожаление в связи с катынской трагедией, заявляет, что она представляет одно из тяжких преступлений сталинизма.
Копии найденных документов переданы польской стороне. Поиск архивных материалов продолжается».
Последняя фраза написана не просто так. Они нашлись, материалы, прямо и полностью подтверждающие вину СССР, но об этом — чуть позже. А пока посмотрим — как же отреагировали поляки? Способствовало ли долгожданное покаяние СССР установлению нормальных отношений с Польшей?
Уже через полтора месяца, 29 мая, те же Яковлев и Шеварднадзе снова пишут в ЦК:
«Польская сторона, освоившая за эти годы методику давления на нас по неудобным вопросам, выдвигает сейчас группу новых требований, нередко вздорных, и в совокупности неприемлемых. Министр иностранных дел К. Скубишевский в октябре 1989 г. поставил вопрос о возмещении Советским Союзом материального ущерба гражданам польского происхождения, пострадавшим от сталинских репрессий и проживающим в настоящее время на территории Польши (по польским оценкам — 200–250 тыс. человек). Речь идет о выплате 5–7 млрд. руб. В конце апреля с. г. сейм и сенат Республики Польша приняли специальную резолюцию по Катыни, в которой выражается надежда, что правительство СССР рассмотрит проблему компенсации семьям погибших. Цель этих требований раскрыта в польской прессе — списать таким способом задолженность Польши Советскому Союзу (5,3 млрд. руб.).
Стремлением подогревать антирусские и антисоветские настроения продиктована систематически выдвигаемая претензия на выдачу польских культурных ценностей.
МИДРП в конце апреля 1990 г. официально поставил вопрос о возвращении в Польшу ценностей польской культуры, оказавшихся в Советском Союзе «в результате захвата части территории Польши бывшей Российской империей», «занятии Советским Союзом территории польского государства после 17 сентября 1939 года», и даже «вывезенных Советской Армией в 1945 году из западных и северных земель Польши», отошедших от Германии…»
Нет, ну каково! Они не только потребовали возвращения «культурных ценностей» с территорий Западной Украины и Западной Белоруссии, но и тех, что были вывезены с немецких земель, подаренных Сталиным полякам…
«В силу всех этих акций у польской, а отчасти и советской общественности складывается мнение, выгодное нынешним польским властям, о некой односторонней вине Советского Союза. Между тем наш счет Польше мог бы быть куда весомее. Речь идет о культурных ценностях украинского, белорусского и русского народов, вывезенных в свое время в Польшу из западных областей Украины и Белоруссии, об огромных затратах на военные операции по освобождению Польши от немецких захватчиков (не говоря уже о моральном факторе — 600 тысяч советских воинов погибли на польской земле), об ущербе, нанесенном польской оккупацией жителям Советской России в войне 1920 года и в последующее время, о компенсации семьям советских воинов, погибших в 1944–1945 гг. в тылу наших войск от рук польского реакционного подполья.
