Евгений Марков - Славянская спарта
Отъ форта св. Троицы дорога перебѣгаетъ совсѣмъ на другую сторону горы, и мы вдругъ очутились на узкомъ горномъ карнизѣ, у ногъ котораго проваливалась глубоко внизу просторная прибрежная равнина, покрытая кукурузниками и оливковыми деревьями.
— Это Крстольское поле! — сообщилъ намъ говорливый Божо. — Оно тянется на пять часовъ пути отъ моря. А вонъ та мощеная дорога, что бѣлѣется по серединѣ, ведетъ въ Будву, въ другому берегу моря…
На Крстольскомъ полѣ въ прежнее время битва страшная была у бокезовъ съ французами; 3.000 черногорцевъ помогали тогда бокезамъ. Много тутъ народу полегло, и французовъ, и бокезовъ, а ужъ особенно французовъ. Ну, да у нихъ сила большая была, — забрали они и крѣпость Которскую, и всю Бокку, потому что въ Боккѣ почти и людей тогда совсѣмъ не осталось, — всѣхъ перебили. Церковь, что въ крѣпости, въ пороховой магазинъ обратили французы, святыхъ повыкинули. Богъ сейчасъ se и наказалъ ихъ: стали они по ночамъ неизвѣстно отчего умирать. Вотъ майоръ, начальникъ ихній, и пошелъ самъ ночью крѣпость караулить, чтобы узнать, отчего это войско его умираетъ. Божія Матерь явилась ему и объявила, что это она французовъ убиваетъ, и чтобы они на другой же день убирались вонъ. Проснулся майоръ, а ужъ онъ — вмѣсто крѣпости — внизу лежитъ. Ну, онъ тутъ же всѣмъ своимъ уходить приказалъ. Сколько оружія, припасовъ въ крѣпости бросили! Народъ бокезскій собрался опять, выгналъ французовъ изо всѣхъ своихъ мѣстъ.
— Не отъ однихъ французовъ, я думаю, и отъ австрійцевъ порядочно доставалось бокезцамъ? — замѣтилъ я.
— Не отъ австрійцевъ, а отъ венгерцевъ! — тономъ непоколебимаго убѣжденія объяснилъ мнѣ Ббжо. — Венгерцы стали насильно брать бокезцевъ въ военную службу, а Бокка никогда не была ни завоевана, ни куплена австрійскимъ императоромъ, а по добровольному договору подъ него Отдалась, и договоръ былъ — въ службѣ не принуждать; вотъ оттого и возставали бокезцы два раза — въ 69 и въ 82 году. Императоръ не хотѣлъ брать ихъ въ солдаты, а венгерцы хотѣли. Іовановичъ въ 69-мъ году съ 30.000 въ Бокку пришелъ, а ушелъ назадъ всего съ 5-ю! Много битвъ было съ нимъ, даже въ самой крѣпости которской, да и въ другихъ крѣпостяхъ, хоть бы ротъ въ Гораздѣ, гдѣ мы сейчасъ будемъ…
Горазду мы увидѣли очень скоро. Она возвышалась на плоской вершинѣ одиноко стоявшей обрывистой горы въ видѣ земляного холма съ черными жерлами бойницъ — крѣпость искусственная на крѣпости природной! Круглая желѣзная вращающаяся башня, вооруженная двумя колоссальными орудіями, поднимается изъ середины этого холма, на далёко обстрѣливая и море, и горы. Все жилье гарнизона и всѣ его склады — внутри холма; когда мы поднялись потомъ выше и видѣли уже съ птичьяго полета и Вермачь, и Горазду, и Которскую бухту, вамъ было ясно видно, что изъ зеленаго холма торчатъ множество трубъ, доставляющихъ свѣжій воздухъ внутрь подземныхъ казематовъ.
— Сильнѣе на свѣтѣ нѣтъ крѣпости, какъ Горазда! — повѣствовалъ намъ Божо. — Тамъ артиллеристовъ однихъ сколько, пушекъ, пѣхоты цѣлый полкъ, и припасовъ всякихъ сложено на 10 лѣтъ, а кругомъ ея ровъ глубокій выкопанъ, полный воды… До войны 82 года въ Боккѣ было 12 австрійскихъ крѣпостей, а теперь ихъ здѣсь до 50-ти!
Дѣйствительно, куда ни взглянешь, вездѣ видишь торчащіе по горамъ австрійскіе форты. Три такихъ форта забрались очень высоко на вершину голаго хребта за Которскою бухтою, около самой границы Черногоріи. Что' могли стоить всѣ эти укрѣпленія, и стоитъ ли вообще такихъ затратъ вся маленькая Бокка Которская, — это ужъ пусть рѣшаютъ сами австрійцы. Правда, Бокка — это своего рода ключъ во всей Далмаціи, по увѣренію бокезовъ, но я думаю, что довѣрчивымъ отношеніемъ къ поморскимъ славянамъ и предоставленіемъ имъ. такой же свободы внутренней жизни, какою пользуются Венгрія и Австрія, габсбургская монархія гораздо вѣрнѣе обезпечила бы себѣ и прочность, и доходность своихъ далматійскихъ владѣній, чѣмъ многочисленными пушечными гнѣздами, которыя она съ такими усиліями и жертвами свила себѣ на вершинахъ этихъ горъ.
А отвѣсная сѣрая стѣна все угрюмѣе, безотраднѣе и грознѣе выростаетъ надъ нашею головою. Одна мысль — лѣзть на нее — кажется безумною дёрзостью. Однако коляска наша продолжаетъ катиться все впередъ, все вверхъ, и мы незамѣтно одолѣваемъ одинъ зигзагъ дороги за другимъ, гораздо легче во всякомъ случаѣ, чѣмъ обыкновенно привыкли взбираться въ своихъ тарантасахъ и каретахъ на такъ-называемыя «горы» нашихъ родимыхъ проселочныхъ дорогъ, — горы, которыя бы не удостоились здѣсь даже названія холмика. Мало-по-малу Бокка Которская, показывавшая намъ по очереди то одну, то другую бухточку свою, стала открываться вся цѣликомъ, распростертая внизу, подъ нашими ногами, какъ на громадной ландкартѣ, со всѣми своими прихотливыми мысиками, полуостровками, заливчиками, со всѣми своими хорошенькими городками, деревеньками и садами… Проворными водяными паучками бѣгаютъ тамъ внизу впередъ и назадъ по голубому зеркалу ея быстроногіе пароходы, бѣлыми мотыльками вырѣзаются на синевѣ ея водъ паруса лодокъ. Вотъ и солнце выбралось-таки изъ-за хребтовъ, загородившихъ небо, и озолотило сначала вершины горъ, потомъ ихъ скаты, потомъ загорѣлось огнями на бѣленькихъ домикахъ деревень, пріютившихся у подножія горъ, и наконецъ широко и ярко залило своими золотыми потоками весь сіявшій нѣжною лазурью Которскій заливъ.
Только суровые обрывы Черной-Горы, изъ-за которыхъ поднималось солнце, оставались такими же мрачными и непривѣтливыми, погруженные еще съ головою въ тѣни ночи…
Пирамидальный утесъ, на которомъ всего только часъ тому назадъ такъ высоко торчала надъ нашими головами средневѣковая крѣпость Котора, кажется намъ теперь спрятаннымъ гдѣ-то глубоко на двѣ пропасти, и все ничтожество микроскопическихъ человѣческихъ твердыней передъ могучими твердынями природы дѣлается здѣсь до поразительности яснымъ. Чѣмъ выше поднимаемся мы, тѣмъ шире и великолѣпнѣе, тѣмъ глубже и дальше разстилается подъ нашими ногами невыразимая, невѣроятная красота этого райскаго уголка міра божьяго. Ясное голубое небо, ясное голубое море и ласкающая прохлада горнаго утра наполняютъ душу какимъ-то весеннимъ чувствомъ счастья и жизненной радости.
Не только Которскій заливъ со всѣми своими изгибами и бухтами, во и Крстольское поле, и другой берегъ моря у Будвы, и само море на огромное пространство — все разомъ видно намъ отсюда; крѣпость Горазду и крѣпость Вермачь мы видимъ теперь будто съ крыльевъ орла или изъ корзины воздушнаго шара, прямо въ темя, хоть сейчасъ планъ снимай. Бѣлые зигзаги шоссе, избороздившіе невѣроятную вручу, которую мы только-что одолѣли, тоже видны теперь подъ нашими ногами всѣ до послѣдняго, ясно какъ на чертежѣ.
На половинѣ горы насъ нагнала черногорская почта. Молодой почтальонъ, въ неизбѣжной черногорской «Капицѣ» съ особымъ металлическимъ знакомъ, везъ въ Цетинье какую-то машину, выписанную изъ Тріеста. Отъ скуки онъ очень мило наигрываетъ на дудочкѣ простодушныя черногорскія пѣсенки. Нашъ возница вступаетъ съ нимъ, конечно, въ оживленную бесѣду.
— Стой! — возница нашъ съ важнымъ видомъ останавливаетъ лошадей и слѣзаетъ съ козелъ. Останавливается слѣдующій за нами почтальонъ и тоже слѣзаетъ съ козелъ.
— Что такое?
Оказывается, мы уже проѣхали половину пути до Нѣгушей… тутъ обыкновенно даютъ маленькій роздыхъ лошадямъ отъ безконечнаго подъема въ гору.
Возница и черногорскій почтальонъ при этомъ случаѣ даютъ и себѣ маленькій роздыхъ, осуществляя его въ видѣ стаканчика живительной ракіи, за которымъ они заходятъ въ гостепріимный домъ дорожнаго смотрителя. Пятеро дѣтишекъ этого смотрителя, малъ-мала меньше, съ своей стороны, очевидно, тоже хотятъ воспользоваться счастливымъ случаемъ и окружаютъ коляску иностранныхъ туристовъ, далеко не частыхъ на этой дорогѣ, протягивая намъ крошечные пучки горныхъ цвѣтовъ. Въ этой странѣ безплодныхъ камней приходится, кажется, больше насыщаться поэзіею красивыхъ видовъ, чѣмъ прозаическимъ хлѣбомъ, и бѣдная дѣтвора имѣла поэтому вполнѣ законныя основанія обращаться въ кошельку праздношатающихся путниковъ.
Стали попадаться по дорогѣ худые, смуглые черногорцы, — все народъ рослый и сильный; ихъ руками проведены черезъ отвѣсныя неприступныя скалы всѣ эти покойныя шоссе, по которымъ мы катимъ теперь какъ по аллеямъ какого-нибудь Булонскаго-Лѣса. Они и теперь мостятъ и исправляютъ здѣсь дорогу, вооружившись ломами и кирками. Дорога эта проведена австрійцами съ чисто-стратегическими цѣлями. Строилась она года три и стоила очень дорого. Черногорцы съ своей стороны продолжили эту удобную дорогу черезъ горный хребетъ, еще больше австрійцевъ нуждаясь въ ней для своихъ торговыхъ сношеній съ Которомъ, Рагузою и Тріестомъ. Но князь безденежнаго княжества устроилъ это патріархальнымъ способомъ: онъ отпускалъ своимъ рабочимъ только кукурузу для ѣды, а за трудъ ихъ никакихъ денегъ не полагалось. Дорога нужна была для народа, поэтому она и должна была работаться собственными силами народа. Приказывалось коротко и ясно, изъ какого села сколько выслать рабочихъ на дорогу, — вотъ вамъ и вся государственная смѣта дорожныхъ сооруженій черногорскаго государства. Да откуда было бы и взять ему денегъ?
