История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Солдаты тем легче верили слухам, что их зачастую распространяли офицеры, которым по идее следовало бы готовить войска к новым боям, а не заниматься муссированием заведомо клеветнических предположений. Просто верить в то, что виноват «кто-то», а не ты сам, всегда легче. А гибель кадрового офицерства в 1914-1915 годах означала, что основную массу офицерского корпуса русской Действующей армии составляли прапорщики и подпоручики, еще вчера бывшие студентами, учителями, врачами и т.д.
Многие из этих новоиспеченных офицеров уже являлись не опорой монархии, но напротив – ее противниками (по меньшей мере – конституционными монархистами). При этом понятия патриотизма и монархизма разводились в стороны, так как никто не желал задуматься о том, что Российская империя и есть монархия. Те же, кто понимал это, готовились к верхушечному перевороту, стремясь опередить вызванную ими же самими народную революцию.
Главное, что оппозиция не забывала делать льстивые реверансы в адрес вооруженных сил, обрушиваясь исключительно на сам режим. Как говорит один из авторов, «с одной стороны, у оппозиции были весомые основания рассчитывать на благосклонность войска, для которого и в самом деле к этому времени было сделано немало. В 1915 году выросли Земский и Городской союзы, военно-промышленные комитеты, Особые совещания. Быстро и действенно решая насущные вопросы обеспечения фронта оружием, боеприпасами, продовольствием, они поневоле вызывали у военных выгодное сравнение с неповоротливой государственной машиной, умевшей только плодить дефициты» [334].
Однако по этому поводу надо сказать, что вклад Земгора и военно-промышленных комитетов в дело обороноспособности страны во многом умышленно преувеличивался. Действительно, сделано было немало, но и не так много, чтобы можно было бы говорить о решающем вкладе в оборону. После опубликованных в наши дни воспоминаний современников о тех хитростях, на которые шли буржуазные оппозиционеры (например, когда произведенные на казенных заводах боеприпасы укладывались в тару с логотипами Земгора), можно сказать, что это преувеличение производилось сознательным образом именно в расчете на лояльность вооруженных сил в вопросе предстоящего открытого противоборства с властью. Поэтому, как справедливо подметила И. Волкова, дело не в усилиях на оборону, а в том морально-психологическом сравнении с усилиями властей, которое искусственно и лживо проводилось оппозиционерами на всех уровнях. Если бы можно было сказать о реальном вкладе либералов, то сравнение было бы, наверное, далеко не в их пользу. Между тем сам характер войны как прежде всего национальной уже не мог отнести Первую мировую войну к войнам, ведшимся исключительно по прихоти государственной власти: участие всех слоев населения было неизбежным уже даже под угрозой обвинения в предательстве интересов Отечества.
16 сентября министром внутренних дел был назначен А. Д. Протопопов. Тот самый, что летом возглавлял думскую делегацию в союзные страны. Этим шагом император Николай II рассчитывал примирить правительство и оппозицию, отдав наиболее важное ведомство в руки товарища П. Н. Милюкова по партии. В свою очередь октябристы и кадеты первоначально рассматривали данное назначение как свою победу. Однако, как только выяснилось, что Протопопов, который сумел войти в доверие и к императрице, и к Распутину, будет проводить ту линию, что проводит сам царь, как отношение к нему резко изменилось. Теперь А. Д. Протопопова его же вчерашние товарищи, не стесняясь, называли предателем.
Иными словами, оппозиционеры не желали разделить ответственность вместе с властями, как они пропагандировали, они желали получить сразу всю власть, целиком. И желательно – без самого императора Николая II. В свете этих событий ничуть не удивительно то, что в свое время еще П. А. Столыпин предлагал кадетам и октябристам войти в его правительство. Разумеется, что оппозиционеры отказывались, – ведь критиковать всегда легче, чем взять на себя ответственность за судьбы страны, реформы, а теперь еще и войны.
К концу 1916 года правительство упрекалось во враждебности народу и отчуждении от него, в предательстве интересов страны, что якобы должно было привести к неизбежной катастрофе. Закономерным итогом прозвучала известная ноябрьская речь П. Н. Милюкова «Глупость или измена?», распространявшаяся по стране в миллионах экземпляров. Характерно, что в тексты выступлений Милюкова сотоварищи переписчиками и издателями «самиздата», наводнившего фронт, вставлялись куски еще более радикального характера, своим острием направленные против существующего режима.
Сам же П. Н. Милюков, который впоследствии утверждал, что якобы он предоставлял судить аудитории, закончил свою речь следующими словами: «Нет, господа, воля ваша, уже слишком много глупости. Как будто трудно объяснить все это только глупостью». О том, что тем самым подрывалась обороноспособность государства, и не думали: власть уплывала из рук, ибо верхи оппозиции не хуже военных сознавали, что 1917 год был призван стать годом победы. А значит, и окончательным крушением надежд на получение власти. Наиболее остро и справедливо охарактеризовал поведение П. Н. Милюкова уже после Второй мировой войны И. Л. Солоневич: «В конце 1916-го и в начале 1917 года профессор Павел Николаевич Милюков вел неистовую атаку на проклятый старый режим – не стесняясь никакой “изменой” и базируясь на любую “глупость” – во имя победы западных демократий в союзе с русской революцией над реакционными режимами Вильгельма и Николая. Когда проклятый старый режим был свергнут и когда великая бескровная простерла свои ризы над Россией – профессора Милюкова она выперла вон».
Нельзя сказать, что выступление П. Н. Милюкова, как, впрочем, и сама его антигосударственная деятельность, было чем-то неожиданным. Еще в октябре 1904 года, в разгар войны Российской империи с Японией, в Париже собралась конференция противников правительства, желавших поражения России в войне. Эта конференция возглавлялась финским революционером К. Зиллиакусом и была проведена под контролем резидента японской разведки в Европе полковника Акаси. Все это было прекрасно известно, тем не менее П. Н. Милюков не отказался от участия в конференции [335].
Нельзя было поручиться, что не сумевший сравниться со своими учителями (С.М. Соловьевым и В. О. Ключевским) и немало этим уязвленный профессор истории, который десять лет назад активно выступал против российской государственности совместно с врагами, теперь не сделает того же самого. Разница заключалась лишь в одном. Теперь противники существующего в России политического режима вместе с русскими воевали против третьей стороны и назывались союзниками.
Распространению в стране антиправительственных деклараций способствовал тот факт, что цензура как таковая практически не соблюдалась. Во-первых, военная цензура действовала только в областях, относящихся к театру военных действий. Поэтому, например, в Петрограде она юридически существовала, а в Москве – нет. Но и без того предварительная цензура не применялась нигде, что позволяло владельцам газет отделываться штрафами уже после выхода соответствующей информации в свет: все равно барыши, не говоря даже о политической подоплеке, были гораздо большими, нежели сумма накладываемого на СМИ штрафа.
Власти промолчали даже и теперь, хотя П. Н. Милюков в своих обвинениях императрицы Александры Федоровны цитировал германскую прессу. Это то же самое, если бы в оценке положения вещей на советско-германском фронте в 1941-1945 годах современники в СССР исходили из пропаганды доктора Й. Геббельса. Безнаказанность Милюкова только подтолкнула всех, работавших на революцию, к активизации дальнейших действий по подготовке свержения монархии.
Здесь можно мимоходом упомянуть, что обвинения верховной власти в подготовке сепаратного мира и предательстве интересов Антанты прозвучали со стороны того самого Милюкова, который в 1918 году предпримет ряд настойчивых попыток свергнуть советскую власть посредством германских штыков, долженствовавших по его замыслам войти в Петроград и Москву. Как видно, никакой последовательности в мыслях и действиях этого политического деятеля не присутствует: то обвиняет императора в сговоре с немцами, а то сам же готов использовать немцев (а мировая война ведь еще продолжается) для борьбы с большевиками.
