Сборник Сборник - Беломорско-Балтийский канал имени Сталина
Я еду в Яффу. И там занимаюсь разными темными делами.
Потом, в одно прекрасное утро, я неожиданно еду в Египет, в прекрасный город Александрию.
Этот город некрасивый. Он грязный. И хотя это Египет, но там я не нахожу ничего египетского. Это город пыльный и душный и малоинтересный. И там шантаны не очень хороши. Это кабачки. Но там у меня происходят большие дела. И как может быть иначе? Я уже говорю на восьми языках и знаю такие обстоятельства, какие никому неизвестны из людей моего круга. И я уже плаваю глубоко, но меня хочет проглотить каждая рыба. Но я с этим считаюсь и теперь всегда бываю недостигаем.
Но я не задумываюсь, что я делаю. И моя совесть чиста и неподкупна. Меня на это толкает жизнь. И я не задумываюсь, кто я, и что я, и почему это бывает. Я об этом думаю сейчас, но тогда я об этом не думал. И когда встречал людей, я думал, что бы мне у них украсть. И мне тогда не было дела ни до какой мировой солидарности.
И вот в этом городе Александрии я встречаю одного своего близкого друга.
Он мне говорит:
— Я видел твою жену в Каире. Она пила твое здоровье. Она была с другим. Поезжай туда, если хочешь.
У меня сердце остановилось от этих слов.
Он говорит:
— Что с тобой? Ты белый как бумага.
Я говорю:
— Я сейчас в Каир не поеду. Я туда поеду, когда несколько успокоюсь от твоих слов. А если я сейчас поеду в Каир — я могу ее поранить. Я без нее не могу жить, а она может не согласиться. И я боюсь ее поранить. Мне этого не хочется. Я лучше поеду на короткое время в Грецию, а когда я остыну, я поеду в Каир.
И вот в одно прекрасное утро я поехал в Грецию.
НеудачаИ вот я еду в Грецию и думаю, что я хорошо это делаю, что еду в Грецию. Я думаю — пройдет не больше месяца, я остыну и тогда из Греции махну в Каир.
А у меня тогда, после многих дел, нервы были натянуты до чорта. Я тогда весь кипел негодованием, и у меня на сердце было не очень спокойно. В таком виде были бы ужасные последствия, если бы я встретил Марию.
Я приехал в Грецию, в Афины.
Там я с одним другом сделал крупное дело. Я с ним обворовал один магазин в обеденный перерыв. Я взял форд, и мы с моим другом на глазах у всех проходивших открыли магазин, нагрузили наш форд шелком и безнаказанно уехали.
Мы разделили нашу добычу. Друг остался в Афинах, а я уехал в Пирей.
Я думал, что я пробуду в Пирее две недели и поеду в Каир, но я пробыл там меньше. Там случилось такое дело, которое перевернуло мою жизнь.
Там я встретился с одним прохвостом. Это был отвратительный человек, подлец. Он был грузинский еврей. И я таких мерзавцев давно не видел. Я вообще не видал таких подлецов.
Он вообще славился тем, что не отдает деньги за товар.
Но я подумал: что за чушь, как это он мне может не отдать деньги, хотел бы я посмотреть.
И тогда я дал ему три куска украденного крепдешина.
А он мне действительно денег не принес.
Тогда я пошел его искать. А нервы у меня были натянуты.
Я нашел его в одном ресторане. Он, мерзавец, играл в домино. Он пил пиво и играл в домино. Он играл с каким-то вроде него прохвостом. Они оба мне сразу показались омерзительны.
Но я ему честно сказал, хотя меня разрывала злоба.
Я ему сказал:
— Я пришел за деньгами. Как ты на это смотришь?
Он сказал:
— За счет денег ты лучше не тревожься. Я тебе денег решил не давать. А ты ко мне не подходи с наскоком. Ты такой павлин, что если крикнешь, то полиция обрадуется твоему крику. Лучше уходи, а то тебя тут арестуют. И ты будешь сам не рад, что требуешь от меня деньги.
Но меня эти слова ударили по больному месту. И я был выпивши.
Я вдруг взял, схватил наргиле и рассек ему голову.
Он упал, и все закричали.
А я бросился на лестницу. И когда снизу бежали люди, чтоб увидеть, что случилось и кого задержать, — я шел удивительно спокойно. И никто на меня не подумал.
Я вышел на улицу. И уж тут побежал в свою гостиницу.
Но там вдруг вижу полицейских. Это приехали за мной. Им дали знать, чтоб меня арестовали и что я чуть не убил человека.
Тогда я, не заходя в гостиницу, где у меня были все вещи, бросился назад.
Я пошел в порт, чтоб сесть на любой пароход и куда-нибудь уехать из этих мест.
А у меня с собой были небольшие деньги и документы. Что касается вещей, то какие могут быть вещи в таком положении?
Я спрашиваю про один пароход:
— Куда он идет? А мне говорят:
— Он сейчас уходит в Яффу.
И вот я незаметным образом (а была ночь) взбираюсь через корму на этот пароход и прячусь за ящики.
Прощай, Европа!
И вот — я слышу — гудок. Пароход отходит. И тогда я спокойно выхожу и прогуливаюсь между публикой.
И вдруг я слышу русские речи. Что такое? Я слышу русский язык. Я слышу наши слова. И от этих слов у меня сердце останавливается. И вдруг я вижу — я еду на советском пароходе.
Спрашиваю одного, что за пароход, на котором я еду. И он говорит:
— Это советский пароход «Тобольск». Он едет в Яффу.
Тогда у меня отлегло на сердце. В Яффе, думаю, я непременно сойду.
Непредвиденное путешествиеЯ думаю — доеду в крайнем случае до Яффы, раз он едет в Яффу, и там сойду.
Мы приезжаем в Яффу. Я хочу сойти, но меня полиция не пускает на берег.
Я показываю свой паспорт, но полиция мне не верит.
— Раз, — говорят, — ты едешь на советском судне, значит ты непременно сам советский. А нам может быть показываешь какую-нибудь там липу. Нас этими делами не удивишь. Много мы таких видали!
Я говорю:
— Как это может быть?!
Но мне говорят:
— Не надо слов. Поезжайте дальше.
Я говорю им по-английски:
— Войдите в положение. Я буквально не могу ехать на этом пароходе.
Но они смеются и ни под каким видом меня не пускают. Я тогда спрашиваю:
— А какая следующая пристань?
А мне говорят:
— Из Яффы мы поедем в Одессу.
И я тогда вижу, что создается такое положение, благодаря чему мне надо ехать в СССР.
Нет, я тогда мало знал, что это за Страна советов и с чем это кушают.
Я не задумывался о политике. Я делал свои дела, которые есть обыкновенные дела в других странах.
И совесть моя была чиста.
Я поехал в СССР.
Я — опытный вор и мастер своего дела. Я думал — я ни в какой стране, где есть люди, не пропаду со своим мастерством.
И вот из Яффы мы поехали прямым ходом в Одессу.
Мы поехали в эту страну, где произошла социальная революция. Но я еще не знаю, что это такое. Я не знаю, как это бывает. Но мне раньше другие говорили, что там живется как будто бы плохо.
Мы поехали в Одессу. И можете себе представить, какие у меня были чувства и настроения. Нет, я был даже рад, что увижу наконец свою родину, но неизвестность меня страшила.
Я тогда отдался в руки командованию на пароходе и сказал, кто я такой. Тем более что я не люблю туману напускать.
Мне сказали:
— Поезжай в Одессу. Мы тебя передадим в ГПУ. А там разберутся, что ты за птица.
И вот 9 января 1926 года мы приехали в Одессу.
Гастроли в СССРВ Одессе меня передали в ГПУ. Там сказали:
— Может быть, ты шпион. Мы тебе дадим 58-ю статью, пункт 6.
Тогда я им рассказываю все, как есть. Я им рассказываю абсолютно все.
И тогда меня везут в Тифлис для выяснения личности.
Там, в Тифлисе, Коллегия ГПУ дает мне три года вольной высылки в Барабинский округ в Сибири.
Я туда приезжаю и там живу.
Я там живу у портного.
И там чуть не женюсь на одной комсомолке — В. Она мне понравилась.
И я ей понравился. А за ней ухаживал секретарь комсомольской ячейки.
Он пошел к прокурору и сказал:
— Это не дело, чтобы такие личности ухаживали за комсомолками. (Он думал, что я банкир, а не вор.)
Тогда прокурор отправил меня в Туруханский край, в Енисейский район, в село Назимово.
А секретаря ячейки тоже куда-то отправили. Я, впрочем, не знаю куда. Но он там не остался. И он-таки не увидел этой В. как своих ушей.
Меня через год освободили. Я хотел поехать к этой В. Но мне стало известно, что она мне изменила.
И тогда я поехал на Кавказ. Я не поехал к ней. У нас — в преступном мире — если не наша, так уж не наша.
Я приехал в Тифлис и стал заниматься старыми гешефтами.
А из Тифлиса, где мне не понравились мои дела, я отбыл в Батум.
Но и в Батуме я терпел неудачи. Я уже подумал, что счастье мне изменило, но увидел, что дело не в счастье, а в другом. Я не увидел прежних покупателей. И я не увидел такого прежнего рвения что-нибудь у меня купить. Нет, зарабатывать было можно: доверчивые дураки находились, но все это было не то и не то.
Я тогда из Батума уехал в Поти.
В Поти меня взяли за одно дело, и я там отбыл шестимесячное заключение.
После этого я вернулся обратно в Тифлис и спокойно работал там год и ни разу не был арестован.
