Григорий Джаншиев - Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 1
385
См. назв. соч. Иванюкова. С. 101.
386
В начале реформы самые горячие сторонники освобождения крестьян не возражали против выкупа личности или труда крестьян (в замаскированном виде, под видом первой десятины он и прошел). Даже проект, напечатанный в 1858 г. в Колоколе, упоминал о выкупе личности. По этому поводу я получил от А. М. Унковского разъяснения, напечатанные в книге (гл. IV) «А. М. Унковский». Любопытны цены, выставленные одним дворянским комитетом:
387
Благодаря любезности А. А. Головачева, я имею возможность пополнить эти сведения. Вот что мне пишет г. Головачев, бывший членом Тверского комитета и Редакционной комиссии, вырабатывавший схему работ Комитета, а затем и редакцию его постановлений. В трех пунктах изложена только схема предстоявших работ, а при обсуждении возникло очень много частных вопросов, которые разрешались Комитетом по большинству голосов отдельно. Относительно последнего пункта из происходивших прений выяснилось, что большинство Комитета вполне разделяло взгляд нашей Редакционной комиссии; но что в программе, данной Комитету, не было места для вопроса о выкупе надельной земли и что, таким образом, внести этот вопрос на обсуждение Комитета значило выйти из пределов данной Комитету программы. Поэтому следовало изыскать способ предложить вопрос в такой форме, которая не нарушала бы программы, по крайней мере, с формальной точки зрения. В этих видах вопрос о том, что разуметь под крестьянскою оседлостью, представлял собою выход из затруднения, тем более, что он не вызывал необходимости обсуждения вопроса о выкупе всей надельной земли, подлежавшей отводу крестьянам в пользование, а лишь большей ее части, без которой крестьянское хозяйство было немыслимо. К числу этих земель Редакционная комиссия, соображаясь с местными условиями, считала необходимым отнести усадебную землю, пахотные поля с теми сенокосами, которые находились в полях, и выгонные земли, где таковые находились помимо полевых земель. Редакционная комиссия считала возможным ограничиться только этими землями на том основании, что запольные и пустотные земли в Тверской губернии находились в изобилии, и крестьяне могли таковые иметь по добровольным соглашениям с помещиками, тем более, что наем их мог быть сделан и у других землевладельцев, конкуренция между которыми вполне обеспечила интересы крестьян. Что Редакционная комиссия стояла в этом случае на правильной точке зрения, доказывается и последующим опытом, так как подобные земли и до сих пор в Тверской губернии сдаются в аренду и продаются дешевле последней, т. е. четвертой десятины крестьянского надела. На основании этих соображений на разрешение Комитета и был предложен вопрос: i) признает ли Комитет необходимым под крестьянскою оседлостью разуметь усадебную, полевую и выгонную землю и 2) признает ли Комитет необходимым предоставить крестьянам право на выкуп этой земли. Эти вопросы и были разрешены Комитетом утвердительно большинством голосов 14 против 13. Такое постановление Комитета вызвало значительное неудовольствие со стороны меньшинства, которое обратилось через г. Азанчевского, бывшего впоследствии саратовским вице-губернатором, к министру внутренних дел с доносом, что большинство Тверского комитета нарушило программу занятий и разрешило вопрос о выкупе полевых угодий. Этот донос обратил на себя внимание министерства, и тверской гражданский губернатор уведомил председателя Комитета, что министерство не может допустить подобного нарушения пределов программы, и потому предлагал вопрос о выкупе полевых угодий устранить и строго держаться установленной программы. Ввиду такого категорического решения министерства, большинство членов Комитета не находило возможным продолжать работы Комитета вопреки своим убеждениям. Момент был действительно критический. Настоятельная необходимость прекратить всякие обязательные отношения крестьян к помещикам по возможности скорее представлялась нам настолько ясною, что над этим вопросом мы и не задумывались; а подобное решение вопроса достигалось только выкупом необходимой для крестьянского хозяйства земли. Кроме того, отделить, как того требовала программа, крестьянскую усадебную землю от полевой, требующей по условиям хозяйства Тверской губернии постоянного и значительного удобрения и поэтому составляющих одну нераздельную хозяйственную единицу, и первую предоставить в собственность крестьян, а вторую оставить за помещиков, по нашему глубокому убеждению, было делом немыслимым. С другой стороны, не приводить этих соображений в самом проекте Положения и не доказать его практической возможности, другими словами – замаскировать, так сказать, наше глубокое убеждение перед правительством и, оставаясь в среде Комитета, составить проект Положения в духе утвержденной программы нам казалось не только невозможным, но и недобросовестным поступком, а потому долг чести обязывал нас в этом последнем случае сложить с себя звание членов Комитета. Но судьба великого вопроса, стоявшего перед нами, вопроса, с которым мы связывали всю будущность нашего отечества, подсказала нам выход из затруднения. Как нимало рассчитывали на возможность осуществления наших надежд, в особенности ввиду категорически выраженного и повсеместно оглашенного взгляда правительственных сфер, а также ввиду бюрократических традиций, не допускавших уступок и веривших в свою непогрешимость, мы решились, однако, сделать последнюю попытку и представить правительству наши воззрения на необходимость выкупа полевых крестьянских земель. Для личного же поддержания нашего ходатайства перед членами Главного комитета для представления объяснений на случай каких-либо вопросов, не предусмотренных нами на месте, мы решились избрать комиссию из четырех членов: губернского предводителя дворянства Унковского, члена от правительства Бакунина, новоторжского депутата Каменского и корочевского – Перхурова. Журнал Комитета по этому поводу и вместе представление Министерству внутренних дел были редактированы мною, а потому я могу смело ручаться за точность главных оснований нашего ходатайства, приведенных выше. Вручив наше ходатайство уполномоченным нами членам, мы поручили словесно им передать министру внутренних дел и другим членам Главного комитета, что мы по долгу чести не можем продолжать наших занятий в Комитете, если нам не дозволено будет обсуждать вопрос о выкупе крестьянских полевых и выгонных угодий, а затем приостановили занятия Комитета впредь до возвращения наших уполномоченных. Эта отсрочка продолжалась, сколько могу припомнить, не более двух недель. Наши депутаты возвратились несколько ранее, убедившись в том, что представление наше было принято благосклонно, а вскоре затем получено было уведомление тверского губернатора, что Главный комитет разрешил губернским Комитетам представить по желанию помещиков и проект о выкупе крестьянских наделов, о чем министр внутренних дел и уведомил циркулярно всех начальников губерний. С облегченным сердцем и с новой энергией принялись мы за разработку дальнейших вопросов, и большинство наше усилилось еще одним голосом, так как на место выбывшего осташковского депутата Корбутовского вступил в Комитет Измайлов, присоединившийся к большинству.
388
Собственно план выкупа был предложен тверским депутатом Модестом Воробьевым (см. выше).
389
А. А. Головачев в дополнение к этим сведениям сообщил мне: «Действительно г. Воробьев предложил (см. с. 132) определить денежную повинность за четырехдесятинный надел крестьян в 9 р., отнеся на первую десятину большую сумму и понижая ее за вторую, третью и четвертую. Большинство Тверского комитета нашло, что такая мысль вполне соответствовала действительному значению земельных угодий в Тверской губернии, так как лучшие земли всегда окружают усадебную землю, с удалением же от усадьбы качество угодий понижается, а потому присоединились к этой мысли. Таким образом, повинности крестьян были определены всем составом Комитета – большинством и меньшинством. Затем, когда обсуждался вопрос о выкупе, тогда оставалось только капитализировать установленные Комитетом повинности. Но из этого вовсе не следует, что план выкупа предложен Воробьевым: он вотировал против капитализации, как и против выкупа, в принципе. Говоря о градации оброка, падающего на первую и последующие десятины, нельзя не заметить, что эта система, несмотря на всю справедливость ее по отношению к Тверской губернии и вообще к тем губерниям, где земли вовсе не удобряются, и в особенности тем, где крестьянские наделы или вовсе не соприкасаются с их усадьбами, или подходят к селениям узкой полосой. Различия этого некоторые члены Редакционных комиссий, как чиновники, не покидавшие департаментских канцелярий, вовсе не понимали, другие же не обратили на него внимания, а третьи, быть может, считали за лучшее вовсе не указывать на это различие. Как бы то ни было, но эта система не встретила возражения в среде Редакционных комиссий и была распространена на всю Россию. Она повела при ограниченности наделов в южных губерниях до 2-х десятин к несоразмерному возвышению выкупных платежей с доходностью земли. Если б первоначальная мысль Государя Императора (слова эти были нами записаны, представлены князю Долгорукову и напечатаны в Московских Ведомостях. Вот они: «Я уже сделал распоряжение, чтоб двое из ваших депутатов были приглашены в Главный комитет для общего рассмотрения и решения крестьянского вопроса), высказанная им Тверскому комитету, была исполнена, т. е. если б депутаты губернских комитетов были допущены к обсуждению проекта крестьянского положения в Главном комитете, то конечно, этого случиться бы не могло. Депутаты северных губерний не могли не указать той разницы, о которой я говорю, а также и на полное отсутствие какой-либо другой причины – допускать для черноземной полосы указанную градацию».
