Автор неизвестен - Повесть о смуте годов Хэйдзи
Акугэнда Ёсихира со своими семнадцатью воинами, у которых доспехи ещё не окрасились кровью, вернулся в свой отряд. Снова увидев наступающего Сигэмори, он объехал своих воинов, говоря им:
— Воины у него свежие, а полководцем у них всё тот же Сигэмори. Других оставьте! Вон тот, в красно-жёлтых доспехах на чалом коне — это Сигэмори! Нападайте на него все вместе и сбросьте с коня! Построиться — и в бой, рубите их, воины!
Воины Сигэмори — Тикуго-но Саэмон Садаёси, воин Ито Кагэцуна, Татэ-но Таро Садаясу, Ёсо Саэмон Кагэясу, Гохэй Сиро Санэкагэ, Гохэй Дзюро Кагэтоси, и с ними больше пяти десятков воинов, сплотились вокруг Сигэмори и сражались, не глядя по сторонам. Но Акугэнда кружил вокруг них, крича:
— Не давайте их коням шагу ступить! Подбирайтесь к тому, в красно-жёлтых доспехах! Окружайте того, что на чалом коне!
Враги сблизились так, что были слышны эти крики, и Сигэмори, подумав, наверное, что его могут отрезать от своих, снова увёл свой отряд на проспект Оомия. Левый конюший увидел, что Акугэнда и во второй раз выбил врагов, и решил: «Ну, теперь-то дело пойдёт на лад!» — и ударил по врагам через ворота Юхомон. Девять воинов — Камада бёэ, Гото бёэ, его сын Синбёэ-но дзё, чиновник Судебного Ведомства Яманоути-но Судо, сын его Такигути, Нагаи-но Сайто бэтто Санэмори, Катагириноко Хатиро тайфу, Кадзуса-но скэ, Сасаки-но Гэндзо — громко крича, с мечами-тати наголо понеслись на врагов и устремились в самую середину той тысячи воинов, что возглавлял правитель земли Микава. Ёситомо, видя несметную силу врагов, что собрались, как тучи, сам с криками повел две сотни, и силы правителя Микава бросились наутёк на три стороны, не сдерживая коней. Дворец изначально был хорошо укреплён, и иначе, как поджечь его, взять его было трудно. Потому-то государевы войска, хитростью выманив врагов из дворца, направились в сторону Рокухара. Правитель земли Идзумо Мицуясу, правитель земли Ига Мицумото, правитель земли Сануки Суэтоки, правитель земли Бунго Токимицу изменили и поскакали объединиться с силами Рокухара. А защищать дворец остались лишь один отряд Левого конюшего да перетрусивший князь Нобуёри.
Было видно, что бой не принёс успеха. У Ёситомо была дочь, которой в этом году сравнялось шесть лет, и он её очень любил. Дом её матери находился у пересечения
Левый конюший увидел, что Акугэнда и во второй раз выбил врагов, и решил: «Ну, теперь то дело пойдёт на лад!» — и ударил по врагам через ворота Юхомон.
улиц Рокудзё-Бомон и Карасумару, а потому звали её Бомон-но химэ — Барышня с улицы Бомон. Присматривал за ней Гото-бёэ Санэмото, и Ёситомо приказал ему:
— Сходи принеси её, погляжу на неё ещё раз! — и тот принёс её, прижимая к доспехам. Ёситомо бросил на неё единственный взгляд и залился слезами, однако же, стараясь не выказать своих чувств, распорядился:
— Бросьте её в колодец, что при конюшнях Правой стражи!
Но один из стражников по имени Тюдзи спрятал её за пазухой и позволил ей скрыться.
Струсивший при звуке боевых кличей князь Нобуёри, сейчас, когда Ёситомо направился к Рокухара, поплёлся следом за другими. «А куда выводит этот проспект? Куда бы лучше направиться?» — всё выспрашивал он по дороге, пытаясь разузнать пути бегства, но воины не удостаивали его ответом, лишь следовали за ним, щёлкая ногтями с досады: «Такой трус задумал такое большое дело! Куда же подевалось его воинское искусство, которому он учился ещё в эту луну в Фусими? Разве для того учатся военному делу, чтоб потом струсить? Мерзко, мерзко!» — но поделать уж было нечего.
Сигэмори, недолго побившись с врагами, отступил и обманом выманил их из дворца. Акугэнда пустился его преследовать, чтобы развить победу; его стрелы глубоко вошли в грудь и брюхо коня Сигэмори, так что конь за- гарцевал, да и остановился на дровяном складе у реки Хорикава. Камада-бёэ погнал своего коня через реку, а там спешился и схватился с Сигэмори. Один из воинов Сигэмори, Ёсо Саэмон-но дзё Кагэясу, поспешил на помощь и вступил с Камада в схватку. То один, то другой оказывался сверху, пока наконец Ёсо Саэмон, оказавшись сверху, не прижал к земле Камада — но тут подскакал Акугэнда, слетел с коня и пронзил мечом Ёсо Саэмона. Помог подняться лежавшему под ним Камада, и вдвоём напали они на Сигэмори. Один из воинов Сигэмори, Синдо Саэмон-но дзё, придержал своего коня неподалёку в ожидании господина. Увидел он, что происходит, и пустился к Сигэмори, плетью и ударами стремян погоняя коня. У края сложенных дров он слетел с коня, подсадил на него Сигэмори, повернул коня удилами к востоку и хлестнул плетью, напоследок крикнув: «Спасайтесь!» — а сам обернулся и напал на Акугэнду, не жалея сил. Акугэнда своим большим мечом-тати нанёс по шлему Синдо сильный удар, который свалил его с ног, но меч тот не выпустил и уже поднимался, когда Камада налетел на него, снова повалил и отрезал ему голову. Так двое воинов ценой своей жизни позволили Сигэмори отъехать на безопасное расстояние.
Правитель земли Микава Ёримори отступал на восток по проспекту Наканомикадо, когда один из воинов Камада-бёэ, в панцире-харамаки и с «медвежьей лапой» в руках, с мыслью: «Вот хороший противник!» — побежал к нему, зацепил его «медвежьей лапой» за шлем и с криком стал тянуть. Правитель Микава, не покачнувшись, привстал на стременах, держась левой рукой за переднюю луку седла, а правой извлёк свой меч-тати Нукэмару и перерубил древко «медвежьей лапы». Мужлан, у которого в руках осталось древко, повалился навзничь, а правитель Микава поскакал дальше. «Медвежья лапа» так и осталась висеть у него на шлеме. Видевшие это и знать, и простолюдины все, как один, восхищались: «Ох, как отрубил! Здорово отрубил!»
Так правитель Микава едва избег смерти, и проезжая дальше, попал в сражение. А сражались там Яхата, Микава-но Саэмон Скэцуна, Сёкэммоцу Нарисигэ, его сын Кэммоцу Таро Токисигэ, Хёдонай, его сын Тонай Таро и ещё более двух десятков воинов, что какое-то время держали оборону. Под Хёдонай убили коня, и он остался пешим. Кроме того, будучи воином немолодым, не в силах биться наравне с другими, забежал в какой-то небольшой дом, случившийся неподалёку, и оттуда наблюдал за схваткой, гадая:
— А кто же из них из такой-то земли? А вон тот — из какого он края? — а воины сходились в бою, алая кровь струилась по доспехам, и сломанные стрелы торчали в наплечниках-содэ и нижних пластинах доспеха — кусадзури. Мечи сверкали, как молнии, а конский топот был подобен раскатам грома. Кто отступал, получив тяжёлую рану, а кто падал замертво тут же на поле боя. У кого-то подстрелили коня, и он не мог сдвинуть того с места, а кто-то, несмотря на лёгкие раны, продолжал сражаться. Бились так, что искры сыпались от клинков. А лучше всех бился Тонай Таро Иэцугу тридцати семи лет. Уничтожив семь-восемь сильных вражеских воинов, схватился ещё с одним, но промахнулся по нему мечом и сам погиб. А его отец глядел на битву, прячась в доме, и думал: «Аварэ, был бы я помоложе, выбежал и сражался бы вместе с ним!» — но был он стар, и, не в силах ничего поделать, с плачем вернулся домой. А после гибели Тонай Таро войска правителя Микава разом отступили.
Гото-бёэ и Хираяма, разделившиеся было в бою, оба направились в погоню в южную сторону и заметили двух всадников с красными значками — по виду, из войск Рокухара, что отстали от своих и отходили, отбиваясь. Один был на рыжем коне и в доспехах с ярко-алой шнуровкой, а другой — в доспехах с чёрной шнуровкой и на чалом коне. Гото-бёэ и Хираяма тут же пустились в погоню. Догнали того, что был в алых доспехах, он развернул коня, сшибся с Гото-бёэ, лишь раз обменявшись с ним ударами мечом, и яростно схватились они, повалившись на землю. Гото-бёэ, оказавшись сверху, прижал противника к земле, и Хираяма пустился за тем, что в доспехах с чёрной шнуровкой, бросив напоследок:
— Хорошо сделано, Гото!
На своём резвом коне противник успел уже далеко отъехать, и Хираяма наложил стрелу с малым свистком- репой, с силой натянул тетиву и выстрелил. Стрела настигла коня и глубоко вошла ему в брюхо. Конь взвился на дыбы, противник соскочил с него и забежал в храм у дороги. Тогда Хираяма спешился, спокойно привязал своего коня к столбу, обнажил меч и вошёл в ворота. Враг — верно, потому, что сломался его меч — наложил стрелу, перебежал за брёвна, сложенные во дворе, слегка натянул лук и поджидал. Хираяма без промедления устремился к нему, и тот выпустил стрелу, что держал наготове. Хираяма увернулся, и стрела, нацеленная ему в лицо, прошла через бармицу насквозь. Враг отбросил лук, выхватил из-за пояса малый меч и не отступал, а когда Хираяма большим мечом отрубил ему левую кисть, бросился на него и сильно обхватил. Хираяма бросил меч, сжал врага и отрезал ему голову. Поставив голову на поленницу, перевёл дыхание, а тут подоспел и Гото-бёэ с привязанной к луке седла головой другого, что был в красных доспехах. Хираяма, увидев это, сказал:
