Константин Гордиенко - Чужую ниву жала (Буймир - 1)
Захар, понятно, не послушал Татьяну. Люди головы ломают, никак не придумают, как беде пособить, а тут она со своим бабьим разумом...
Захар долго обивал, стряхивал снег, обметал сапоги рукавицей, сдирал намерзшие на подошве комья, пока отважился переступить порог. Гладкая Ганна привычным взглядом окинула полотняный сверток под мышкой и пропустила Захара, который с поклоном выложил на стол дары, виновато пояснив:
- Гостинчика принес панотцу.
Ганна приветливо-величаво кивнула, убрала бутылку, гусыню, булку, вернула Захару рушник и сказала, чтобы подождал, пока освободится Роман Маркович.
В горнице за глухой дверью гуляла дружная компания. Острый запах жареного мяса, кислый дух капусты стояли в хате. Захар прислушивался к звону, шуму и ждал, пока отворится заветная дверь. Нестерпимо долго приходилось ждать. Захар не сходил с места. Уж большую неприятность трудно представить себе. Поручили бы ему какую-нибудь работу - рубить дрова или толочь в ступе, - Захар был бы спокоен, а то стой без дела, как пень, в чужой хате и не смей сесть, чтоб не подумали плохого.
"Та орав мужик край дороги..." - долетала из хаты песня, видно, хмельная.
- А кто там такой? - вывел Захара из раздумья хриплый голос. Зашаркали тяжелые сапоги.
- Это я, панотец. - И Захар торопливо выложил свою просьбу старшине.
Роман Маркович, круглый как чувал, оперся о дверной косяк и, пошатываясь, собирался с мыслями. Не варит голова старшины, видно по всему. Молча повел он Захара за собой и поставил перед компанией, которая порядком-таки захмелела. Гладкая спина Мамая, припухшее черноусое лицо писаря, красный загривок Мороза, а над ними над всеми сам царь, ослепительный, величественный. Сразу видно - не простая хата...
Старшина не подумал сажать Захара за стол. Гостинец-то он примет от каждого, но не со всяким сядет за один стол, будет есть из одной миски, пить из одной чарки. Гости, клевавшие носом, при появлении Захара проснулись, стали прислушиваться, как Захар просит старшину пособить, дать денег, чтоб заплатить подушное. Известно, в собственной хате старшина может с человеком поговорить, не то что в волостном присутствии.
Захар припомнил все свои беды, и старшина кивал головой.
Захар:
- Посеять надо...
Старшина:
- Обсеменить землю.
Захар:
- Заплатить подушное.
Старшина:
- Погасить и недоимки.
Захар:
- Коня завести.
Старшина:
- Приобрести коня.
Гости молча следили за этой обычной беседой, неприязненно поглядывая на докучливого человека, стоявшего у стола.
Старшина не стал разводить пустых разговоров и решительно сказал Захару, чтоб он сначала уплатил недоимку, тридцать два рубля, которую он допустил, а то опишут.
Захар давно бы уплатил, да насела беда - осенью подох конь, заработка нет, к тому же он не знает, как эта недоимка набежала...
Тут старшина обратился к Захару с трезвым рассуждением. В недоимке пусть не сомневается. В волости сидят грамотные люди, им на бумаге все видно. Захар должен понять, что это не выдумки... Со старшины тоже требуют. Земский вызывал в Лебедин и отдал строгий приказ, чтобы все недоимки собрать, был очень сердитый, укорял старшину: неплательщиков, мол, развел, нигде столько нет, как в Буймире!.. Старшина перед земским начальником хлопал глазами, сраму набрался - и все из-за своего сердца... Придут, просят, слезы, дети, - пожалеешь человека и на свою голову беды накличешь. Разве об этом кто знает?.. Роман Маркович, вероятно, вспомнил тут о спаленном стоге сена и непримиримо мотнул головой... Гости сочувственно поглядывали на старшину. Не станет старшина хвалиться, а только скажет: другой давно бы полсела по ветру пустил, продал... Делайте, мол, что хотите... А он не может... Не хочет с людьми ссориться. Соседи...
Пусть другие подтвердят.
Другие подтвердили. Мамай, Мороз давно говорили: нет и не будет такого головы в Буймире! Вон Харченко в Боровеньке, Бобрике полсела описал, осиротил... А еще у боровенских людей надел вдвое больше. Подати, видать, тоже...
Не на месте Захарова душа от этих разговоров. Захар топчется перед выборными людьми, молит... Сердечный человек Роман Маркович, это все знают, Захар просит старшину дать ссуду, дети летом заработают...
Старшина наморщил высокий лоб, все задумались. Он не против того, чтобы помочь человеку.
Захар снова твердит одно и то же.
Но когда он отдаст? И с чего, из каких денег?
Старшина объясняет Захару:
- Остапу Герасимовичу я хоть пятьсот рублей дам. Он обернется и отдаст - человек деловой, коммерцию ведет, проценты даст. А ты что дашь?
Ей-ей, безнадежное положение у Захара. Гости смотрят на него, пожимают плечами: чудной человек!
Что же ему делать? Захар смотрит на волостных людей, словно ищет поддержки.
Роман Маркович сам об этом думает, он всегда рад поддержать в нужде. Спрашивает Захара: не уступил бы тот свой крепостной надел, что около Косых Ярков?
Компания зашевелилась, оживленный разговор поднялся за столом: выход найден, чудесный выход! Прояснились у людей головы, все стали уговаривать Захара, чтобы и не размышлял, не колебался, уступил, пока не поздно... Чего он, кстати, стоит, пусть садится за стол. Тут Лука Евсеевич подставил даже табуретку.
Чарка и закуска перед Захаром, руки у него от волнения дрожат, и он, чтобы не обидеть гостей, пьет чарку - за их здоровье, закусывать не хочет. Приятная теплая волна прошла по жилам.
Остап Герасимович, человек с хозяйственными способностями, искренне советует Захару:
- У тебя эта нивка далеко, она тебе неудобна, заезжать приходится из оврага, ты заработаешь себе в экономии...
Роман Маркович, положив тяжелую руку на плечо Захара, с симпатией всматривался в его растерянное лицо и хвалил Захара перед компанией:
- Вот это человек, на все село! А те утопили бы в капле воды... Недруги...
Мало ли их, кстати, развелось на селе? Старшина выделял только Захара... Ей-ей, старшина согласен с ним приятельствовать. День неожиданностей... И гости такие приветливые - волостные люди - наливают большую чарку. У Захара занялся дух. Ганна гостеприимно придвигает закуску, ласково так на него смотрит, теплая, пухлая нога ее прижала Захара к столу - дрожь пробирает...
Да еще не где-нибудь посадили Захара - в красном углу важной хаты. Не последний гость он здесь.
Роман Маркович всегда согласен помочь человеку, выручить в беде.
- Я за тебя недоимку заплачу, а ты мне нивку отдай, что возле моего поля. Все равно тебе от нее нет никакой выгоды. За эту нивку никто больше не даст. Может, придется когда-нибудь еще за помощью обратиться...
Помутился рассудок Захара от неожиданной приязни старшины, ласковых слов, обещаний. Захар хорошо понимал - старшины не минуешь, как смерти. Кто хочет врагов себе наживать? А обратиться придется, и не раз...
Гости еще чарку наливают Захару (которую уже), угощают, обращаются с приветливыми словами.
Мамай:
- Пей, ты будешь нашим человеком!
Мороз:
- Ты знаешь... это Роман Маркович!
Мамай:
- Через овраг тебе ездить... не с руки тебе эта нивка...
Заморочили голову Захару, согрелась, охмелела душа, хата пошла кругом. Захар еще не знает, что делать, а уже чернила и бумага перед ним. Ганна проворно стерла со стола, и уже писарь пишет, что по приговору мирского схода отныне нивкой в урочище Косые Ярки владеет Роман Маркович Калитка...
Со странной легкостью в теле Захар возвращался домой. Село уже спало. Тяжелое чувство временами закрадывалось в душу, но он его отгонял, этакий смельчак... Словно приливали свежие силы: ведь и он не последний, сидел в гостях со знатными людьми! И даже запел Захар...
8
Выварила калину - дважды она закипела, горечь исчезла, - отцедила, пересыпала сахаром и теперь варила вареники. Густой дух сытой еды стоял в хате. Мало того что напекла пирогов с мясом, с сыром, луком, захотела еще остренького. Орина подсобляла матери: терла мак, хрен, грубой скатертью застлала стол, все подготовила и тогда снова стала лепить вареники. Приучает мать дочку, чтобы около печи умела управиться, готовить. Чтобы люди не сказали: непутевая, мол, мать была.
Глаза у дочери запали, она поблекла, побледнела, ходит по хате словно немая. За целый день не услышишь ее голоса, разве только спросят отзовется. Поскучнела Орина, в душе накипела обида, стала девушка живым укором матери. Не знает Лукия, как дочку развлечь, развеселить. Тяжело вздыхают и мать и дочь, отец ходит молчаливый, понурый - но станет он еще с ними нянчиться! Нелегко матери видеть, как дочка на глазах тает, раньше была веселая, разговорчивая, а теперь не узнать... На посиделки мать ее не пускает, чтобы с Павлом не встретилась. Истосковалась девушка в хате! Лукия знает, что теперь уже недолго ждать, последние девичьи тревожные дни.
Заложив на ночь корму коню, убрав корову, мелкий скот, хозяева ждут в светлице ужин. Бороды расчесаны, головы маслом умащены, мужчины, дед Савка да сын Иван, в белых сорочках, по-праздничному дымят махоркой, лениво гуторят. В хате уютно, тепло, пахнет вкусной, сытной пищей, слепящая, как солнце, бутылка стоит на столе, играет градусами, душа нежится.
