(Бирюк) Петров - Перед лицом Родины
Вскоре он сделал ей предложение, она согласилась, и они зарегистрировались. Прожив с ней несколько месяцев, Аристарх Федорович убедился, что он не ошибся в своем выборе - жена его была умная и скромная женщина.
Как-то Прохор зашел к Мушкетовым.
- А, Прохор Васильевич! - радостно встретил его Аристарх Федорович. Вот кстати. А я даже намеревался позвонить тебе, чтобы ты пришел... Вот только с Зиной как?.. Съездить бы за ней...
- Зины сейчас нет дома. Она на заседании ученого совета... А что случилось?
- О, братец ты мой! - весело воскликнул Мушкетов. - Есть причина выпить по рюмке коньяку. И вот мне хотелось бы сделать это вместе с родственниками...
- А что же это за причина? - осведомился Прохор.
- Причина заключается вот в этом, - похлопал рукой Мушкетов по книжке в коричневом переплете. - Пять лет писал... Весь свой хирургический опыт вложил в нее... И вот эти многолетние труды теперь опубликованы... Сегодня получил авторские экземпляры... Одну, конечно, подарю тебе... Ну как же тут не радоваться?..
- Да, - перелистывая страницы книги, сказал Прохор. - Радоваться есть чему... Поздравляю, дорогой Аристарх Федорович.
Они расцеловались.
- Теперь будем ждать отзывы, - озабоченно произнес профессор. - Что скажет пресса... А вдруг да разругают...
- За что же ругать? - возразил Прохор. - Ведь труд написан на основе же собственного опыта?
- Именно. Мои изыскания в области хирургии... Конечно, привожу опыт и моих коллег... Но ведь бывает всякое... Кому-то что-то не понравится...
- Ну, могут быть замечания... Это только пойдет на пользу... При повторном переиздании поправишь...
- Посмотрим, - отмахнулся Мушкетов. - Гадать нечего...
- Здравствуй, Проша, - вышла из соседней комнаты Надя.
- Здравствуй, сестричка, - поцеловал ее в щеку Прохор. - Цветешь?
- Цветет, - любовно глядя на жену, сказал профессор. - Смотри, какая она у меня милая, красивая.
Зарумянясь от смущения, Надя засмеялась:
- Сглазите... Плюньте три раза через левое плечо. Красавица, всем чертям могу понравиться... На ведьму похожа...
Но, говоря это, Надя, конечно, лукавила. Она и сама отлично знала, что хороша. Ей двадцать семь лет, но на вид можно дать не более двадцати трех. Фигура у нее гибкая, тоненькая, как хворостинка. Она была разительно похожа на брата, но лицо, несколько продолговатое, не смуглое, как у Прохора, а белое, с румянцем, нежное, как у молоденькой девушки. Чудесны ее большие синие глаза, глубокие, как колодцы с ключевой водой. Волосы пышные, вьющиеся, отливали червонным золотом.
- Харитоновна! - сказал Надя пожилой домработнице. - Давайте, что у нас там есть из закусок...
Надя достала из буфета скатерть, накрыла на стол.
- Садись, Проша, - сказала она брату.
Все уселись за стол. Выпили по рюмке коньяку.
- Да, друзья, - вспомнил Аристарх Федорович, - есть еще одна причина выпить вторую рюмку... Вчера на заседании секции здравоохранения меня выбрали председателем этой секции... Как ни отказывался я, ничего не вышло. Выбрали...
- Это очень хорошо, - заметила Надя. - Значит, ценят тебя...
- Загружен я очень, - пожаловался профессор.
- Но это же нагрузка почетная, - сказал Прохор.
Из своей комнаты вышла Лида. Поздоровавшись с Прохором, она обратилась к отцу:
- Папочка, разреши мне пойти в кино. Там интересный фильм сейчас идет...
- Но как же ты одна?
- Я с соседской девочкой Аней пойду.
- У мамы спроси разрешения, - сказал профессор.
- Надежда Васильевна, разрешите, - подчеркнуто вежливо сказала девочка.
- Я не возражаю, - тихо проронила Надя.
Лида, попрощавшись с Прохором, вышла.
Несколько секунд все смотрели на дверь, за которой скрылась девочка.
- Беда, - покачал головой Аристарх Федорович.
- Так до сих пор и не подружились? - посмотрел на сестру Прохор.
- Нет, - вздохнула Надя. - Она меня не любит. Как я ни стараюсь быть ближе к ней, ничего не получается. Чуждается. Видимо, убеждена, что я не по праву заняла место ее матери.
- Меня это очень печалит, - огорченно проговорил Аристарх Федорович. - Два человека, которых я больше всего на свете люблю, и вот... не ладят.
- Но я все-таки попробую все сделать, чтобы она меня полюбила...
Помолчав, она сказала:
- Я сегодня получила письмо от отца...
- А я давно от него не получал, - сказал Прохор. - Что пишет он?
- Приглашает нас приехать в станицу. Говорит, что хочет познакомиться со своим зятем...
- Надо поехать, - заметил Прохор.
- Вот соберусь в отпуск, - сказал Аристарх Федорович, - тогда съездим.
- Обязательно съездим, - кивнула Надя. - Отец пишет, что приобрел трактор... Не пойму, хорошо это или нет.
- А чего ж тут плохого? - вздернул плечом профессор. - Он хороший хозяин. При Советской власти наши крестьяне должны переходить от примитивного способа ведения земледелия к прогрессивному... Политика нашей партии направлена на поднятие сельского хозяйства... Сельскохозяйственные орудия должны быть усовершенствованными. Взять, к примеру, Северную Америку...
- Постой-постой, Аристарх Федорович! - засмеялся Прохор. - Тут сравнения твои непригодны. В Соединенных Штатах кулацкие фермерские хозяйства... А задача нашей партии создать у нас хозяйства кооперативные... Вспомни, что говорил по этому поводу Ленин...
- Это верно, - согласился профессор. - Я политик плохой. Но скажу вот что: неизвестно еще, когда у нас будут сельскохозяйственные кооперативы... А пока нельзя допускать, чтобы сельское хозяйство у нас падало.
- Но вот образуются же коммуны? - вступила в разговор Надя.
- Капля в море, - махнул рукой Аристарх Федорович. - Да и не особенно что-то народ идет в эти коммуны...
- Пойдут.
- Зря отец трактор купил, - раздумчиво заметил Прохор. - Зря! Врагов наживает... Да и не нужен он ему... Старый человек. Если б нуждался, так я ему всегда бы помог...
- И мы с Надей можем ему помогать, - вставил профессор.
- Посоветовал бы ему продать трактор, - сказал Прохор. - Так разве послушает?.. Своенравный старик.
IX
Весть о том, что Василий Петрович Ермаков приобрел себе в Ростове трактор, была встречена в станице по-разному. Богатые казаки, такие, как Андриан Евстратьевич Свиридов, калмык Адучинов, да и многие другие, отнеслись к этой новости сдержанно.
- Дело оно, конечно, неплохое, - рассуждал в кругу казаков рыжебородый старик Свиридов. - Но только неприспособленная она для нас, эта машина. Но вот, ежели, к тому говоря, поломается трактор, что тогда делать будешь? Где чинить? Да еще и управлять надобно уметь... За границами-то, там, конешное дело, приспособились к этой вещи. А у нас нет... Нет! - махал он пренебрежительно рукой. - А я бы ни в жисть не взял бы его... Ни к чему он, господь с ним...
- Истинный господь, правда! - соглашалась другие. Но это была ложь. Каждый из них, этих богатых казаков, завидовал Василию Петровичу и втайне мечтал о такой машине. И будь на месте старика Ермакова (имея в виду заслуги детей перед революцией), каждый из них, не задумываясь, приобрел бы трактор. Пользу от него все понимали.
Один лишь Силантий Дубровин, всю гражданскую войну провоевавший против белых в рядах Конной Армии, надеясь на свои заслуги перед Советской властью, намеревался тоже поехать в Ростов добывать себе "стального жеребца", как он говорил.
Среди же станичной бедноты весть эта была вопринята не совсем доброжелательно.
- Видали вы его! - говорили многие. - Кулак новый возрождается...
- Это он, братцы, за спиной своих детей орудует. Думает, ежели они у него с орденами, так ему все дозволено.
- Что же Прохор Васильевич глядит? Какой же он опосля этого красный генерал, ежели своему родному отцу укорот не сделает...
Все в станице знали, что Василий Петрович всю свою жизнь прожил крепким середняком, никогда не прибегал к наемному труду, обходился в работе своей семьей - и вдруг трактор! Да трактор-то еще так-сяк, это полбеды. А главная беда в том, что, приобретая трактор, Ермаков начал скупать земельные наделы у соседей, запахивал их, засевал. Выходит, он действительно задумал богатеть.
Особенно негодовал председатель стансовета Сазон Меркулов, хотя при народе об этом он помалкивал.
- Ты, Конон Никонович, послухай меня, что я тебе скажу, - горячась, говорил он наедине своему другу Незовибатько. - Куда это гоже? В кулаки ведь подался? Надобно написать Прохору Васильевичу. Друзяк ведь он мой старый. Нельзя допускать этого.
- Ты что думаешь, он не знает об этом?
- А может быть, и не знает...
Незовибатько некоторое время молчал, попыхивая цигаркой.
- Ну что, Конон, молчишь? Ай тебе до этого дела нет? Писать письмо иль на надо?
- Обождем, - буркнул Незовибатько, - не пиши. Не тревожь Прохора Васильевича. Он, брат, зараз большими делами занимается. А то заморочишь ему голову. Мы сами тут как-нибудь разберемся. Поговорю с Василием Петровичем сам...
Среди станичной бедноты находились и такие, которые ластились к Василию Петровичу, заискивали перед ним и рассказывали ему обо всем, что говорилось в станице. Василий Петрович, слушая все эти разговоры, лишь посмеивался.
