Николай Шпанов - Ученик чародея (Часть 1-6)
- Откуда же вы узнали, что его зовут Квэпом? - удивился Крауш.
- От вас, - невозмутимо заявил Мутный. - Я вам верю, гражданин прокурор, и покажу все, что хотите, понимаете - все, все, - упирая на это слово, повторял Мутный. - За это я ничего даже и не прошу, решительно ничего!.. Услуга правосудию.
- Ну, знаете!.. - Краушу казалось, что если он сейчас не закурит, то разразится таким кашлем, какого никто еще и не слыхивал. Но, давясь, он успел все же отдать приказ увести Мутного и только тогда скорчился в мучительном приступе.
Прошло четыре дня перерыва. Заседания суда возобновились с того, что была доказана ложность показаний Линды о применении к ней недозволенных законом методов допроса. Крауш хранил молчание. Молчала защита. В зале царила мертвая тишина. Когда председательствующий разъяснил Линде, что таким же образом будет опровергнуто всякое недобросовестное заявление, направленное к обману суда, и дело кончится только тем, что разбирательство будет продолжаться в ее отсутствие, - зал ответил дружными рукоплесканиями.
- Линда Твардовская, - спросил председательствующий, - признаете ли вы, что обвиняемый ваш муж - Арвид Квэп?
- Нет!
- Обвинение докажет, что на скамье подсудимых сидит не кто иной, как Арвид Квэп, - сказал Крауш.
- Опять мои подписи под протоколами? - с необычным для него проворством оборачиваясь к суду, крикнул Квэп. - Не выйдет! Если не хотите, чтобы я сделал такое же заявление, как Твардовская...
- И с таким же успехом... - вставил Крауш.
- Обвиняемый Квэп, - спокойно спросил председательствующий, - вы хотите сделать заявление?
Квэп подумал, прежде чем ответить, и, наконец, негромко пробормотал:
- Пока не хочу... Пока!
И вот перед судом потянулась вереница людей, уже знакомых следствию.
- Свидетель Петерис Шуман, - спрашивал Крауш, - этот ли человек пришел к вам ночью с требованием подсунуть следствию подложную фотографию ареста Круминьша?
- Да, этот! - твердо сказал священник.
- Свидетель Альбина Гайле, этого ли человека вы видели в форме офицера милиции идущим рядом с "арестованным" Круминьшем?
Матушка Альбина, не торопясь, достала очки, долго, старательно водружала их на нос и так же долго, пристально вглядывалась в Квэпа. Крауш следил за ее лицом. Ему начинало казаться, что старушка колеблется: не решается сказать да, но не смеет сказать и нет.
- Если бы на нем была форма, я бы сразу сказала, он или не он, проговорила она наконец.
- Может быть, вам поможет вот это, - сказал Крауш, передавая ей фотографическое изображение "ареста". Переводя взгляд с фотографии на Квэпа, Альбина сличала их. Так же степенно, без спешки, как делала все, вернула фотографию Краушу и, сдвинув очки на кончик носа, обвела взглядом судей, одного за другим, обернулась к прокурору, посмотрела на него. Словно ей доставляло наслаждение мучить этих людей, не говоря уже о зале, затаившем дыхание, чтобы не пропустить ее ответа. И вдруг быстро, но отчетливо произнесла:
- Даже если бы меня заставили тут присягнуть на кресте и святом евангелии, я не могла бы сказать "нет"... Это он! - Она несколько раз сердито ткнула сухим пальцем в сторону Квэпа, приговаривая: - Он, он!
Перед судейским столом прошел старый рыбак с берега Лиелупе, узнавший обладателя "ряпого" пальто; лаборант из "Рижского фото" сказал, что именно подсудимый сделал ему заказ на монтаж фотографии; Лайма Зведрис узнала "товарища Строда", душившего ее на лодке и сбросившего в озеро Алуксне; прислуга алуксненской гостиницы опознала своего постояльца; сапожник владельца сапог с узкими носами. Портной Йевиньш, не сдерживая негодования, крикнул: - Пусть он покажет вам свою грудь, пусть покажет горло с белым шрамом; только если на ней нет орла со свастикой и полосы от удара, нанесенного моей рукой, - теперь-то я могу в этом признаться, - только тогда я скажу, что это привидение Квэпа, а не сам Квэп!
- На же, гляди, - раздалось со скамьи подсудимых, и Квэп, рванув рубашку, обнажил грудь - она была чиста.
Квэп повернулся так, чтобы показаться публике, и едва ли в зале нашелся хоть один человек, у которого не вырвалось бы восклицание удивления и испуга.
- Перестаньте дурачить людей, Квэп, - сурово проговорил прокурор. Свидетель Йевиньш, опишите нам татуировку на груди подсудимого.
И когда портной подробно описал рисунок, Крауш положил на стол суда рентгенограмму с таким рисунком.
- Экспертиза, - сказал Крауш, - свидетельствует, что этот снимок сделан с подсудимого Квэпа, Строда то ж, Винда то ж. Невидимая на внешнем слое эпителия татуировка хорошо просматривается при помощи рентгена. А теперь поднимите голову и покажите вашу шею.
Но Квэп испуганно запахнул на груди рубашку и даже застегнул пиджак. Вся его фигура сжалась, и взгляд опустился на барьер скамьи подсудимых, который Квэп, казалось, пристально рассматривал в течение всего процесса.
Прошли перед судом Мартын Залинь, буфетчик из Цесиса, хозяева дома, снятого Виндом в Цесисе, предколхоза Дайне, председатель артели "Верное время". Каждый из них отвечал на вопрос прокурора: "Да, это он", и на каждого из них Квэп бросал короткий, почти мимолетный взгляд, тотчас опуская его на барьер. И только когда перед судом очутился вор с рынка, купивший кожаную куртку, Квэп поднял голову и в ответ на слова: "Да, это он", - протестующе крикнул:
- Неправда! Я никогда не видел этого человека... Это ваш человек, крикнул он прокурору. - Я терпел, пока тут проходили все те, но больше не желаю молчать: вы подсовываете суду лжесвидетеля. Вы застращали или купили обещанием выпустить на волю этого уголовника!.. - Сделал паузу и решительно повторил: - Он лжет!
И снова суду пришлось тратить время на рассмотрение предъявленных обвинением доказательств того, что Квэп лжет. То, что именно эту лежащую на столе вещественных доказательств куртку именно он, Квэп, выменял на свое "рябое" пальто, доказывалось свидетельством предколхоза Онуфрия Дайне; то, что именно в этой куртке был арестован на рынке вор, доказывалось протоколом милиции и его собственным показанием; а то, что куртка была куплена вором именно у Квэпа, доказывалось двумя обстоятельствами: первым было сходство банковских билетов, отобранных при аресте у вора и у Квэпа, они не только обладали очередными номерами, но и жирными пятнами одной формы и одного происхождения, т. е. были из одной пачки; вторым обстоятельством было то, что в кармане куртки, где Квэп, по-видимому, хранил свой гребень, нашли несколько волосков, признанных экспертизой за волосы Квэпа: они имели ту же окраску, что его полинявшая шевелюра, темные, искусственно окрашенные на концах и соломенно-светлые, натуральной пигментации в остальной части.
Квэп слушал, прижавшись подбородком к барьеру.
96. РОКИРОВКА
Квэп продолжал отрицать решительно все. Даже то, что он Квэп! Но вопрос был ясен, и суд вернулся к прерванному допросу Линды Твардовской. И вот Линда описывает, как раньше, чем об этом попросил Квэп, она сама пришла к решению убить Ванду, чтобы устранить опасную свидетельницу возвращения Квэпа в СССР. Она дает подробную характеристику дочери, как девушки, воспитанной школой в духе преданности Советской Отчизне, мечтающей о вступлении в комсомол. Линде был ясен выбор, который сделает Ванда между спокойствием матери с ее любовником и противостоящим этому спокойствию долгом юной патриотки. Линда рассказывает, как достала яд у старика, занимавшегося в давнее, ульманисовское, время истреблением крыс и насекомых.
- Можете вызвать его. Он... вероятно, жив, - сказала она.
- Что значит "вероятно, жив"? - спросил председательствующий? - Он собирался умереть?
- Н-нет... - в некотором замешательстве ответила Линда. - Я имела в виду, что он очень стар... И потом... я думала, что он... что он, может быть, отравился.
- Отравился или вы его отравили? - быстро спросил Крауш.
- Я?! - испуганно крикнула Твардовская.
- Да, вы!.. Чтобы избавиться еще от одного опасного свидетеля, снабдившего вас ядом для убийства.
Линда стояла в растерянности, с опущенной головой. Наконец, проговорила так тихо, что Крауш едва расслышал ее слова:
- Он же умел обращаться с ядом.
- И знал, кому его продал!
- Просто... он знал, с чем имеет дело.
- С чем или с кем? - насмешливо бросил прокурор.
Линда подняла голову. Но эта попытка смотреть в лицо прокурору была недолгой: ее голова тут же снова упала на грудь.
- Значит, все дело в том, что вы пустили против него в ход его же собственный яд?! Цинизм привел к ошибке, а ошибка привела к тому, что опасный свидетель остался жив... И вот теперь вы решили использовать этого уцелевшего свидетеля в свою же пользу? - Острый подбородок Крауша выдвинулся столь угрожающе, что Линда съежилась и, казалось, потеряла охоту к дальнейшей откровенности. Но скоро оправилась и с удивительным хладнокровием стала описывать все подробности приготовлений к убийству дочери: как готовила для собирающейся в путь Ванды бутерброд с ветчиной. Да, она хорошо помнит: "именно с ветчиной". Как вскипятила чай, крепкий и сладкий, - такой, какой любила Ванда. Ведь "еще в последних классах школы девушка стала употреблять крепкий чай, занимаясь по ночам..."
