Евгений Тарле - Сочинения. Том 3
Помимо этих чисто промышленных заведений, Терно обладал в Париже, Ливорно, Неаполе, Петербурге, Байонне, Байе (Bayeux) торговыми домами и складами, связанными со сбытом производимых сукон, шерстяных, фланелевых, кашемировых тканей и т. п.[7] Но, повторяю, Терно был исключением.
1. С точки зрения сбыта, владельцы шерстяных мануфактур при Наполеоне были поставлены в выгодные условия; да они на плохой сбыт обыкновенно и не особенно часто жаловались в эпоху 1800–1812 гг.
Например, Лионская торговая палата в ноябре 1808 г. жалуется вовсе не на дурной сбыт шерстяных товаров; напротив, на армию нужны такие огромные количества сукон, что шерсти не хватает, и можно опасаться, что ее вскоре уже не станет[8]. Если кто мог себя хорошо чувствовать вследствие установления континентальной блокады, так именно французские суконщики: внутренний рынок Империи, в значительной мере рынок Италии были за ними обеспечены; конечно, им вредила чувствительно контрабанда, но все же меньше, чем она вредила, например, французским бумагопрядильням и бумаготкацким мануфактурам. Сукна английские были и дороже, и провезти их контрабандой было труднее; разница в цене между английским товаром и французским не могла быть такой большой, потому в этой области и машинное производство не играло такой роли, и сырье у французов было в значительной степени свое, а привозное не обходилось им дороже, чем англичанам. Правда, они не могли завоевать среднеевропейский рынок, где им пришлось, как мы видели в своем месте, встретиться с конкуренцией более дешевого саксонского, бергского, швейцарского, богемского производства.
Но именно в этой области текстильной промышленности были такие отрасли фабрикации, которые в целых районах были рассчитаны только на заграничный сбыт. Шерстовязальное производство, судя по некоторым отзывам, оказывалось при Наполеоне чуть не единственным[9], которое работало почти исключительно на чужие земли — именно на страны Леванта, и промышленники просили правительство покровительствовать им во владениях турецкого султана: границы наполеоновских завоеваний вплотную придвинулись к Турции, и сбыт мог идти сухим путем. В начале 1812 г. шерстовязальные заведения в Марселе, выделывавшие главным образом шапки для сбыта в страны Леванта, давали работу от шести до семи тысяч рабочих. Шерсть доставлялась из завоеванных частей Испании, из Италии (Римской области и Апулии), отчасти потреблялась туземная — из Лангедока и Прованса; окрашивающие вещества доставлялись тоже отчасти из Прованса, отчасти из Голландии. Промышленники эти хвалились тем, что они получают все нужное из непосредственно подчиненных Наполеону или вассальных земель, а работают на чужие земли[10].
Другое показание, особенно характерное потому, что оно касается даже отсталых в промышленном отношении местностей: шерстяное производство в департаментах Обоих Севров, Eure, Hérault, Верхнего Рейна в 1807 г. стойко держится: оно удержало за собой внутренний рынок и отчасти завоевало новый. Департамент Верхнего Рейна стал с 1807 г. работать на Италию и Швейцарию; департамент Обоих Севров стал работать на Италию и Испанию[11]. Я уж не говорю о Седанском районе, о районе Нормандском (Руан, Лувье): тонкие сукна этих районов имели постоянный сбыт не только на внутреннем рынке, но даже и в германских государствах, где из-за конкуренции более дешевых местных материй не сбывались простые сорта французских.
Бельгийские шерстопромышленники с восторгом говорили о запретительной таможенной политике Наполеона и его предшественников. Гентские суконщики и фабриканты шерстяных материй, объединявшиеся одним термином Wolle-Wevers, прямо заявляли правительству, что они были задавлены до запретительного закона от 10 брюмера V года. Они так и изображали историю суконной промышленности на своей родине: 1) с IX столетия до XVI — процветание; 2) с XVI столетия до закона от 10 брюмера V года — полный упадок, и не только вследствие неумелого хозяйничанья австрийского дома, но и вследствие всесокрушающей конкуренции англичан; наконец, 3) воскресение к новой жизни с 10 брюмера V года. И они в эпоху перед Амьенским миром очень тревожились, как бы этот благодетельный для них закон не был изменен, и умоляли правительство этого не делать[12]. Они (как и другие промышленники континента) не верили в возможность бороться против английской конкуренции, например, при помощи высоких «запретительных пошлин»: англичане пойдут на все жертвы, будут целый ряд лет торговать себе в убыток[13], лишь бы уничтожить соперников и отвоевать рынок в свое монопольное владение. Только прямое и безусловное запрещение английского ввоза может быть целесообразным.
Шерстяной промысел, которым Фландрия славилась не «в средние века», как пишет префект[14], а в XIV–XVI вв., к началу XIX столетия сильно пал. Выделывались (в департаменте Шельды) лишь грубые шерстяные ткани для местных нужд. Развились и ситцевые мануфактуры: в одном Генте их числилось (в 1810 г.) до восемнадцати.
Конечно, южные шерстопрядильни и шерстоткацкие заведения, работавшие преимущественно на Испанию, сильно страдали от разорившей Испанию длительной войны. В Монтобане и Монтобанском округе, где некогда (jadis) до 5 тысяч человек работало над выделкой кадисовых и других простых шерстяных сортов, к 1809 г. осталось не более половины этого числа[15]. Но в общем промышленники, занятые в этой отрасли, мало жаловались на плохой сбыт.
Во Франции часто в эти годы высказывалось убеждение, что качества французской суконной фабрикации настолько высоки, что ни одна страна не могла бы вступить с ней в конкуренцию, если бы возможно было легко и дешево получать нужное сырье. Только тогда рынок, откуда вытесняются континентальной блокадой англичане, не будет занят саксонскими, богемскими, моравскими, швейцарскими фабрикатами[16].
Это нас приводит к рассмотрению другого огромной важности вопроса, тревожившего французских суконщиков больше, чем вопрос о сбыте: вопроса о сырье.
2. Как сказано, этот вопрос тут не имел того грозного значения, как в хлопчатобумажной промышленности. Для широкого внутреннего потребления нужны были простые материи, а для простых материй хватало в общем туземной французской шерсти. Но для выделки тонких сукон (а именно тонкими сукнами можно было привлечь часть покупателей на тех рынках, где безнадежно было предлагать свои простые сорта) необходима была испанская шерсть, и ничто ее заменить не могло. Простую шерсть Франция прикупала из-за границы в небольших количествах, а испанскую — закупали все мануфактуры, сделавшие своей специальностью фабрикацию тонких сукон.
Считалось, что во Францию (перед революцией) ежегодно ввозилось 15 тысяч кип шерсти из Саксонии, Польши, Валахии, Италии, варварийских стран (Северной Африки) и 25 тысяч кип из одной только Испании[17]
Наполеон с самого начала своего правления обратил внимание на необходимость избавить Францию от этой зависимости. Он приказал завести на казенный счет овцеводство (мериносов), и эти bergeries Impériales существовали с 1805–1806 гг. в Трире, Арле, Нанте, Пюи-де-Дом, в Ландах, в департаменте Roer’a (в Перпиньяне такая bergerie была устроена еще в 1799 г.)[18]. Но эти меры могли лишь с годами принести ощутительные результаты, а пока необходима была испанская шерсть.
По утверждению и промышленников, и скотоводов, распространение мериносов во Франции стало играть сколько-нибудь заметную роль лишь около 1810 г.; до начала завоевания Испании Наполеоном разведение мериносов было почти неизвестно даже в южных департаментах[19].
Стада мериносов по 15 тысяч голов под военным эскортом гнались из Испании во Францию по прямому приказу Наполеона[20].
Наполеон продолжал требовать, чтобы были приняты меры для распространения племенных испанских мериносов в самой Франции и для полной акклиматизации мериносов[21]. Но наряду с этим он, как мы видели уже в главе, посвященной Испании, деятельно стремился сделать французских суконщиков монопольными покупателями испанской шерсти. Англичане отвечали на это соответственными мерами. Он их стремился вытеснить силой; они стремились перекупить шерсть, в которой нуждалась Франция.
С 1808–1809 гг. многообразная война между Францией и Англией приняла еще одну форму: англичане «на глазах у французов» скупали и испанскую, и саксонскую, и богемскую шерсть и ставили этим французскую шерстопромышленность в очень трудное положение. Они, правда, могли это делать лишь «контрабандой», но большого утешения в этом для французов не было[22]. Правда, Наполеон, как мы знаем, в 1808–1810 гг. отправил из Испании во Францию несколько больших партий шерсти, забранной в покоряемых областях; англичане к этому «способу прибегать не могли, но они зато широко пользовались фактически открытыми границами в восставших провинциях, и вывоз шерсти в Англию непрерывно продолжался.
