Евгений Спицын - Россия — Советский Союз, 1917–1945 гг.
Военное поражение японской армии на реке Халхин-Гол и одновременное подписание советско-германского пакта «О ненападении» привело к правительственному кризису и отставке кабинета генерала X. Киитиро. Новое японское правительство генерала Н. Абэ, который был категорическим противником военного союза с А. Гитлером и Б. Муссолини, 4 сентября 1939 г. заявило, что ни в какой форме не намерено вмешиваться в военный конфликт в Европе. А 15 сентября 1939 г. в Москве состоялось подписание трехстороннего советско-монголо-японского соглашения о ликвидации конфликта, которое в конечном итоге привело к заключению советско-японского «пакта о нейтралитете», подписанного министром иностранных дел И. Мацуока во время его визита в Москву 13 апреля 1941 г. Таким образом, в традиционном противостоянии японских генералов и адмиралов победила «морская партия», которая всегда выступала за осторожную экспансию в Юго-Восточную Азию и на острова Тихого океана, а Советский Союз снял угрозу возможной войны на два фронта.
Примечательно, что когда начались активные боевые действия на реке Халхин-Гол, а между Москвой, Лондоном и Парижем уже третий месяц шли абсолютно бесплодные консультации по вопросу об англо-франко-советских переговорах, в июле 1939 г. японский министр иностранных дел X. Арита и английский посол Р. Крейг подписали соглашение, по которому Великобритания признала все японские завоевания в Китае, оказав, таким образом, прямую дипломатическую поддержку японской агрессии против Монголии и ее союзника СССР. Тогда же Администрация президента Ф.Д. Рузвельта продлила торговый договор с Японией, в рамках которого токийское правительство закупило в США грузовики для Квантунской армии, станки для авиазаводов и стратегические материалы, в том числе стальной прокат, бензин и другие нефтепродукты.
6. Советско-германский договор 1939 г. и его оценка в историографииВ начале апреля 1939 г. германский Генеральный штаб под руководством генерал-полковника В. Гальдера завершил разработку плана ведения войны против Польши под кодовым названием «Вайс». По мнению ряда историков (В. Сиполс, В. Фалин), первоначально нацистская Германия не была заинтересована в превращении этого конфликта в общеевропейскую, а тем более новую мировую войну. Поэтому германский дипломатический корпус, новым главой которого вместо барона К. Нейрата был назначен И. Риббентроп, стал проявлять особую активность как в отношении Англии, так и в отношении СССР, стремясь сохранить их нейтралитет в случае начала войны с Польшей.
Поскольку А. Гитлер пока не принял окончательного решения начать войну против Советского Союза, он прямо указал И. Риббентропу на необходимость инсценировать в германо-советских отношениях «эпоху нового Рапалло» и проводить в отношении Москвы политику равновесия и экономического сотрудничества. В апреле ― июне 1939 г. германское правительство в лице К. Шнурре, Б. Штумма, Ф. Шуленбурга и других видных министров и дипломатов неоднократно пыталось склонить советское политическое руководство к более тесному торгово-экономическому сотрудничеству двух стран. Однако И.В. Сталин, В.М. Молотов и К.Е. Ворошилов, не реагируя на эти предложения германской стороны, все еще надеялись договориться с Англией и Францией о заключении союзного договора.
В частности, 17 апреля 1939 г. советское правительство вновь предложило Лондону и Парижу заключить трехсторонний договор и военную конвенцию о взаимной помощи в случае, если одна из сторон подвергнется агрессии других государств. Более того, по данным ряда историков (В. Сиполс), глава советского правительства В.М. Молотов, занявший в мае 1939 г. одновременно и пост наркома иностранных дел СССР, несмотря на всю свою исключительную занятость, провел около двадцати рабочих встреч с английским и французским послами на предмет подписания трехстороннего союзного договора. Однако все попытки достичь какого-либо компромисса не увенчались успехом.
В связи с эти мы хотим особо обратить внимание на ряд принципиально важных обстоятельств.
1) Все попытки ряда зарубежных и российских авторов (Р. Эдмондс, Д. Волкогонов, Р. Медведев) связать отставку М.М. Литвинова и назначение В.М. Молотова на пост наркома иностранных дел СССР, произошедшие в начале мая 1939 г., с резким изменением внешнеполитического курса СССР в сторону Германии, не имеют под собой ни малейших оснований. Более того, как верно отметили многие историки (В. Сиполс, Ю. Жуков), назначение главы советского правительства В.М. Молотова на пост главы внешнеполитического ведомства должно было повысить уровень ожидаемых англо-франко-советских переговоров и значительно ускорить подписание того договора, который мог реально предотвратить угрозу начала новой мировой войны.
2) Утверждения ряда доморощенных антисталинистов (М. Семиряга, В. Дашичев, М. Кулиш, Л. Безыменский) об одинаковой исторической ответственности СССР и нацистской Германии за развязывание Второй мировой войны не только не имеют никаких документальных оснований, но просто кощунственны и аморальны по своей сути.
В начале августа 1939 г. в связи с завершающим этапом подготовки к польской военной кампании германские дипломаты резко активизировали работу по установлению более тесных контактов с руководством СССР. Однако советская сторона всячески уклонялась от германских предложений, продолжая поиск путей заключения военного союза с Англией и Францией. 12 августа 1939 г. в Москве, наконец-то, начались долгожданные переговоры между представителями трех военных ведомств, в которых приняли участие нарком обороны СССР маршал К.Е. Ворошилов, начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников, первый заместитель наркома иностранных дел В.П. Потемкин, представитель британского оборонного ведомства адмирал Р. Драке и член высшего военного совета Франции генерал Ж. Думенк. Ни один раунд трехсторонних переговоров, проходивших в течение десяти дней, не принес желаемого результата, поскольку полномочные, но абсолютно бесправные представители двух великих держав не обладали правом подписания каких-либо конкретных военных соглашений.
Нашим антисталинистам необходимо было как-то оправдать западных партнеров, и известный либеральный журналист Л.А. Безыменский в своей последней книге «Гитлер и Сталин перед схваткой» (2000) привел личную инструкцию И.В. Сталина наркому обороны К.Е. Ворошилову, которая якобы зримо говорит о том, что советский вождь с самого начала был твердо настроен на срыв московских переговоров. Однако хорошо известно, что 17 и 20 августа 1939 г. глава французской военной миссии генерал Ж. Думенк в своих секретных шифровках из Москвы в Париж прямо писал: «Не подлежит сомнению, что СССР желает заключить военный пакт и не хочет, чтобы мы превращали этот пакт в пустую бумажку, не имеющую конкретного значения. Но провал переговоров неизбежен, если Польша не изменит позицию».
21 августа 1939 г. состоялось последнее заседание советских, английских и французских представителей, которое опять закончилось безрезультатно. В этой критической ситуации советскому политическому руководству пришлось выбирать иную альтернативу: пойти на подписание тех важнейших соглашений с Германией, которые были озвучены ее послом графом Ф. Шуленбургом еще 15 августа 1939 г.
В тот же день Ф. Шуленбург передал советскому руководству телеграмму А. Гитлера на имя И.В. Сталина, в которой тот согласился принять советский проект «Пакта о ненападении» и просил срочно, до 23 августа, принять в Москве имперского министра иностранных дел И. Риббентропа для подписания всех необходимых документов.
Вечером 21 августа 1939 г. Берлин получил согласие советской стороны на приезд И. Риббентропа в Москву, и вечером 23 августа 1939 г. состоялись переговоры между И.В. Сталиным, В.М. Молотовым и И. Риббентропом, в ходе которых был подписан знаменитый «Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом», который вошел в историю мировой дипломатии как «Пакт Молотова-Риббентропа». Кроме того, со времен «горбачевской перестройки» в широкое общественное мнение стал усиленно вдалбливаться постулат, что в качестве приложений к этому пакту был подписан некий «секретный протокол», который разграничивал сферы влияния двух стран в Прибалтике, Финляндии и Польше. И хотя, начиная с тех же «приснопамятных времен», хорошо известная публика либерального толка — А.Н. Яковлев, Ю.С. Пивоваров, С.В. Мироненко, Н.К. Сванидзе и Ко пытаются все время посыпать свою голову пеплом и доказывать всю аморальность и преступность этих протоколов, ряд тогдашних советских историков (В. Сиполс, О. Ржешевский) заявил о том, что «Пакт о ненападении» без возможных секретных протоколов к нему был простой бумажкой, подписание которого теряло всякий смысл. Кроме того, не следует забывать, что, законно претендуя на восточные районы Польши и Прибалтику, Советский Союз просто восстанавливал историческую справедливость и возвращал себе те исконно русские земли, которые были отторгнуты от России в годину тяжкого лихолетья.
