Борис Ковалев - Повседневная жизнь в период оккупации
О месте религии в своих оккупационных планах в своем открытом отчете «Об отношении к русскому гражданскому населению» от 26 ноября 1941 года командующий тыловой армией северных областей сообщал: «Церковь начинает приобретать в народной жизни растущее значение. С успехом и усердием трудится население над восстановлением церквей. Церковная утварь, припрятанная от ГПУ, вновь начинает находить свое место. Старое поколение через церковную жизнь входит в сношение со старыми привычками и обычаями, с реальностью, которая, само собой разумеется, присуща русским в религиозных вещах. Молодое поколение, выросшее при большевизме, относится к старому поколению с любопытством. Различие между старым поколением (до мировой войны) и молодым (послевоенное поколение и позже) очень резкое».[544]
Так, с первых дней своего пребывания на ленинградской земле захватчики осуществляли свой план по возрождению религиозных культов. Только на территории Новгородчины было открыто 40 новых церквей, на территории Псковщины — более 60. В самом Пскове стали действовать шесть храмов.[545]
Назначаемые священники подвергались тщательной проверке, их кандидатуры согласовывались с СД. Многих из них служба безопасности вербовала.[546]
На Северо-Западе России была образована так называемая «Православная миссия в освобожденных областях России». В своем первом обращении к верующим она призвала всех «возрадоваться своему освобождению». Одной из первых задач данной пропагандистской структуры стала подготовка и рекомендация тем для проповедей церковнослужителей. Наиболее частыми летом 1941 года были выступления, посвященные «надругательству большевиков над церковью, о несправедливости коммунистического режима, о том, что теперь русский народ сможет спокойно жить, работать и молиться Богу».
Органы СД, подчинив всю практическую деятельность «Православной миссии» интересам своей контрразведывательной работы, вели через Церковь активную борьбу против Советского Союза. С этой целью СД проводила широкую вербовку как среди руководства «миссии», так и среди подчиненного «миссии» духовенства. Так, К. И. Зайц перед его назначением на должность начальника «Православной миссии» был вызван в органы СД в Риге, завербован в качестве секретного агента и получил задание вести через «миссию» пропаганду и контрразведывательную работу в пользу немцев.
О своей вербовке органами СД и полученных заданиях Зайц показал: «…B беседе с начальником отдела СД последний поставил передо мной вопрос о необходимости полного контакта в работе «миссии» с СД и неуклонном выполнении «миссией» всех указаний СД по беспощадной борьбе с большевизмом».
Говоря о задачах «миссии», начальник отдела СД указал, что она обязана: а) всяческими путями оказывать помощь немецкой армии в ее «освободительной» миссии против большевистского ига; б) развернуть через членов «миссии» активную пропагандистскую работу, направленную против советской власти и на восхваление фашистского порядка; в) через священнослужителей Псковской, Новгородской и Ленинградской губерний выявлять из местного населения лиц неблагонадежных и враждебно настроенных против немцев и немедленно сообщать о них в СД.
В конце беседы начальник отдела СД предложил подписать обязательство о сотрудничестве с СД, содержание которого было примерно следующим: «Я, Зайц Кирилл Иванович, обязуюсь оказывать всяческое содействие СД и немецкой армии в их борьбе с большевизмом. Я обязуюсь строго выполнять все указания и задания СД, а также хранить в тайне мою связь с СД».
К. И. Зайц подтвердил, что предложенное ему обязательство о сотрудничестве с СД он подписал. Показания К. И. Зайца по вопросам связи «миссии» с органами «полиции безопасности» — СД и ведения контрразведывательной работы были подтверждены показаниями ряда других арестованных органами НКГБ членов «Православной миссии».[547]
С целью активизации контрразведывательной и пропагандистской деятельности «миссии» против советской власти органы СД созывали совещания духовенства, на которых обсуждались вопросы усиления антисоветской работы. В частности, об одном из таких совещаний арестованный К. И. Зайц показал: «…На этом совещании я выступил с большим докладом, в котором призывал членов «миссии» и всех священнослужителей развернуть активную пропагандистскую деятельность против советской власти, призывать население оказывать всяческую помощь германскому командованию в проведении работ по строительству оборонительных сооружений.
Я также предложил проводить среди верующих разъяснительную работу о необходимости сдачи для нужд немецкой армии хлеба и другого продовольствия, предложил установить на местах тесное сотрудничество с СД и всячески содействовать СД в выявлении неблагонадежных для немцев лиц.
В конце моего доклада на совещании выступил представитель СД, который призвал духовенство к более тесному сотрудничеству с немецкими органами безопасности».
Бывший сотрудник германских спецслужб Д. Каров признавал: «Вообще говоря, абвер пришел к выводу, что всех лиц, прикасавшихся или участвующих в религиозно-духовной жизни населения, более целесообразно использовать в качестве источников информации, чем как штатных агентов. Там они оказывали ценные услуги, часто даже не отдавая себе отчета в этом. Как правило, некоторые стороны работы агента в контрразведке противоречили их религиозным и нравственным убеждениям, а потому их и не использовали в качестве агентов».[548]
Помимо ведения активной пропаганды и сбора сведений о политическом и экономическом состоянии районов, «Православная миссия», по предварительным данным, передала в руки немецких контрразведывательных органов 144 партизана и советских патриотов, проводивших активную борьбу против немцев.
Согласно показаниям секретаря управления «миссии» Н. Жунды, в июне 1942 года он впервые посетил по вызову псковскую СД, где ему сказали, что «миссия» должна проводить работу по выявлению партизан, главным образом в Псковском, Карамышевском и Середкинском районах: «На мои наивные возражения, что она не подходит для священников, сотрудник СД не обратил внимания и просил передать начальнику и другим членам «миссии», что если священники сами не в состоянии выполнить эту работу, то пусть порекомендуют светских лиц, с которыми СД могла бы вступить в связь».[549]
Этот разговор был обсужден в «миссии» только в конце июля и вызвал неоднозначную реакцию. В результате управление «миссии» не решилось идти на прямой конфликт с немцами, но и не стало открыто отвергать требование СД. Было решено не издавать циркуляра, а вызывать священников и благочинных лично в канцелярию «миссии» и информировать их о предложении СД. В итоге дело затянулось на месяцы и не дало почти никаких результатов.
Среди миссионеров нашелся один (псаломщик Виталий Караваев), недовольный таким решением. Он написал донос митрополиту Сергию, что управление «миссии» отказалось сообщать сведения о партизанах и «вообще подвергает критике действия экзарха». Митрополит, получив это сообщение, объявил строгий выговор руководству «миссии», а специальным циркуляром от 15 сентября 1942 года даже временно распустил ее управление.
Тем не менее прибывших по вызову в Псков в общей сложности 18 священнослужителей лишь проинформировали о задании СД и предложили действовать в отношении его выполнения «по личному усмотрению без всяких письменных обязательств».
11–14 декабря 1942 года экзарх приехал в Псков, и после его бесед с представителями СД они уже больше не требовали от «миссии» представлять сведения о появлении партизан и других неблагонадежных лиц. Митрополиту удалось убедить оккупационные власти, что более целесообразно поступление письменных отчетов священников о встречах с партизанами непосредственно к самому экзарху.
Практически в каждом городе и населенном пункте, где имелись церковные здания, население при помощи листовок и плакатов созывалось немцами «на открытие Божьего храма». Все проходило под контролем оккупантов. Под Брянском церковь, открытая местными жителями без согласования с немцами, была закрыта. Свои действия оккупанты объяснили тем, что «большевики в этом храме имели склад, а местные жители его разграбили. Нельзя начинать святое дело, возрождение храма, с тяжкого греха воровства!».[550]
Данная политика проводилась по ряду причин. Во-первых, экономически она мало затрагивала интересы вермахта и Германии. Во-вторых, церковный амвон был идеальным местом для проведения пропаганды и, в-третьих, это была хорошо задуманная контрпропагандистская акция, ибо в первые месяцы войны советская сторона по инерции считала Церковь своим злейшим врагом.