Николай Леонов - Крестный путь России
Еще курьезнее выглядят проделки Билла Клинтона, который, будучи президентом Соединенных Штатов, в середине 90-х годов вступил в аморальную связь с сотрудницей аппарата Белого дома Моникой. Трудно сказать, сколько времени длилась их близость, но Моника имела неосторожность рассказать об этом одной из своих подруг, которая из зависти или желания приобрести известность предала гласности все, что ей было доверено. Разразился громкий скандал. Опять во всей этой истории не было ничего, наносящего ущерб национальной безопасности США или интересам американского народа. Но пострадала репутация высшего должностного лица, пострадал престиж США.
В сенате США была начата процедура импичмента против Билла Клинтона. Вся страна разделилась на два лагеря. Рейтинг президента оставался, несмотря ни на что, довольно высоким, страна переживала небывалый экономический бум, достигла небывалого военного и политического могущества в мире, став единственной великой державой (в интерпретации самих американцев). Клинтон, чтобы ослабить нараставший политический нажим, выступил с публичной речью, в которой попросил у всех американцев прощения за свои грехи. Это добавило ему сочувствия и даже симпатий, но сенат все-таки не остановил процедуру импичмента и довел ее до голосования. Не хватило всего нескольких голосов, чтобы отправить Клинтона в отставку. Сам президент после этой эпопеи выглядел измотанным, он был практически разорен, и стихийно возникший Фонд поддержки Клинтона собирал средства, для оплаты его адвокатов, которые вели судебные дела, связанные с этой историей.
Мы специально вспоминаем эти эпизоды из истории той страны, откуда мы взяли и само понятие "импичмент", чтобы показать, насколько малые, не существенные в нашем пониманий обстоятельства могут стать в демократических странах основанием для отрешения глав государств от должности. Судьбу людей решают не ссылки или иные параграфы действующих или переставших действовать кодексов, а прежде всего политические и морально-нравственные оценки действий должностных лиц. Выдвигавшиеся против американских президентов обвинения выглядят детской песочницей по сравнению с Эверестом преступлений, совершенных Б. Ельциным против интересов государства и народов.
Дело о первом российском импичменте тем временем двигалось к завершению. Был даже назначен день - 15 мая 1999 г. - пленарного заседания Государственной думы, на котором должно было состояться голосование по вопросу о начале импичмента. К этому времени прошел почти год, в течение которого шел сбор материалов, их проверка и формирование Заключения.
Настроение в стране, парламенте не предвещало ничего хорошего. Представители администрации президента активно работали в Государственной думе, подкупая депутатов, уговаривая их или шантажируя. По предварительным расчетам, в Кремле вроде бы складывалось впечатление, что организаторам импичмента не удастся собрать двух третей голосов ни по одному пункту обвинения, но полной уверенности в "победе" не было. Разогнать Думу в это время было невозможно на законных основаниях, так как до очередных выборов оставалось чуть больше полугода. Кроме того, всему миру было известно о работе Комиссии по подготовке материалов для начала процедуры импичмента, и в этих условиях роспуск Думы выглядел бы совершенно неоправданным с точки зрения демократии. В этих условиях Б. Ельцин как истинный "большевик", привыкший идти напролом, играть ва-банк, решил вызвать в стране очередной шок, отправив в отставку правительство Е. Примакова - единственное правительство, добившееся в ельцинское десятилетие положительных результатов в своей работе и завоевавшее доверие как парламента, так и всего народа.
Кандидатура Е. Примакова возникла, мы уже говорили, в качестве единственного выхода из катастрофической ситуации после дефолта, в результате чего все ельцинские выдвиженцы оказались отвергнутыми страной и парламентом. Назначение Е. Примакова по большому счету оказалось спасательным кругом для политического выживания Ельцина. Но прошло всего несколько месяцев нормальной восстановительной, стабилизационной работы правительства, принесшей его главе высокий рейтинг доверия, как в душе Б. Ельцина возникло чувство невыносимой ревности и враждебности к Примакову. По словам самого президента, первый неприятный разговор произошел уже в январе 1999 г., когда Е. Примаков предложил Думе некий план политического примирения на ближайшее время - до выборов новой Думы и нового президента. Суть плана заключалась в том, что все три составляющие российской политической власти - президент, правительство и Дума - брали на себя определенные обязательства, жертвуя для этого некоторыми своими полномочиями, чтобы обеспечить стране стабильную политическую обстановку до новых выборов. В частности, президент принимал обязательство не отправлять правительство в отставку и не распускать Государственную думу на этот срок, Дума, со своей стороны, обязывалась прекратить процедуру сбора материалов для импичмента и не выражать недоверия правительству. Правительство же отказывалось от права вносить в Думу вопрос о недоверии себе, какой бы острой критике ни подвергалась его работа.
На такое соглашение Б. Ельцин был согласен в сентябре 1998 г., когда он настойчиво проталкивал в Думе кандидатуру В. Черномырдина на пост премьер-министра. Подобное соглашение прежде всего было выгодно правительству, которое несло основную ответственность за состояние дел в стране и в то же время не имело никаких гарантий от произвола со стороны президента или Думы. Сам глава государства был огражден Конституцией, а Дума могла спокойно чувствовать себя в последний год своей работы, да еще в условиях проводившейся процедуры по подготовке импичмента.
Чтобы смягчить возможную отрицательную позицию президента, Е. Примаков параллельно с пактом о политическом примирении предложил руководству Госдумы разработать и принять закон о гарантиях Ельцину после окончания срока его полномочий.
Несмотря на это, президент отнесся к пакту заключения политического перемирия на этот раз крайне отрицательно. Он увидел в нем только одну сторону: ограничение его конституционных прерогатив, и ничего больше. Его обидело даже то обстоятельство, что идею пакта в общественное сознание внес не он Б. Ельцин, а премьер-министр Примаков. Пресса разжигала президентские амбиции. Я в те дни сделал такую запись в своем дневнике: "Б. Ельцин ведет себя, как один мой капризный сверстник в деревне в дни нашего детства. Тот мальчишка требовал, чтобы корову в стадо выгонял только он лично, но и вставать не хотел в четыре часа утра, чтобы отправить буренку на выгон. Так вот его мать - бедная женщина - шла ближе к полудню в стадо, пригоняла корову домой, а потом продравший к этому времени очи мальчишка важно снова гнал животину на пастбище". И в самом деле, вскоре появился документ самого президента, точь-в-точь как премьерский, но теперь взбеленились Дума и ее коммунистическое крыло, которые на дух не принимали ничего, выходящего из Кремля. Так и повис в воздухе "пакт кота Леопольда", безуспешно призывавший: "Давайте жить дружно!!".
Президент и премьер-министр прожили все отведенное им время на этих постах, как два супруга, ненавидевшие друг друга, но понимавшие, что время для развода еще не наступило. И в первую очередь это относится к Ельцину, от которого и зависела в основном степень прочности брака. У премьера все время рос рейтинг доверия, у президента он все время падал.
Когда в марте 1999 г. НАТО приступило к массированным бомбардировкам Югославии, то Примаков решился на демонстративно протестный маневр: он летел в США на встречу с американским руководством, когда узнал по шифровке, что завтра самолеты Североатлантического альянса обрушат на Югославию ракетно-бомбовый удар. Тогда премьер отдал приказ пилоту развернуть самолет, который уже приближался к побережью США, и взять курс назад, на Родину. Ничего другого Россия тогда сделать не могла, но "разворот" Примакова в какой-то мере спасал честь и достоинство нашего государства, иначе оно становилось прямым пособником НАТО и соучастником агрессии. Этот шаг еще больше повысил авторитет Примакова, а у Ельцина вызвал приступ изжоги. Он сам об этом написал в своих воспоминаниях: "Косовский кризис усилил в обществе антизападные настроения, и Примаков был вполне способен объединить ту часть политиков, которые мечтали о новой изоляции России, о новой "холодной войне". Правда, потом Б. Ельцин сам взял на вооружение подобный прием, когда отдал распоряжение батальону российских десантников из числа миротворческих сил совершить театральный бросок из Боснии в Косово. Толку от этого марш-броска не было, но моральный эффект был впечатляющим и вызвал всплеск патриотических чувств.
