Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.
В частном хозяйстве того времени не замечается новых моментов. Положительные и отрицательные стороны общественных отношений в Италии, о которых мы говорили выше (I, 783—812), не изменились, а лишь развивались и обострялись.
Что касается сельского хозяйства, то мы уже видели, как возрастающая мощь капитала постепенно поглощала среднее и мелкое землевладение в Италии и провинциях. Точно так же под лучами солнца высыхают капли дождя. Правительство не только не противодействовало этому, но даже поощряло отдельными мероприятиями пагубное распределение земельной собственности. К числу таких мероприятий в первую очередь относится запрет виноделия и разведения оливок по ту сторону Альп; он издан был в интересах крупных италийских землевладельцев и купцов 108 . Правда, оппозиция, а также часть консерваторов, сочувствовавшая реформам, энергично выступали против этого зла. Проведя раздачу почти всех государственных земель, оба Гракха дали, таким образом, государству 80 000 новых италийских крестьян. Сулла поселил в Италии 120 000 колонистов и, таким образом, хоть частично, пополнил ряды италийских крестьян, поредевшие в результате революции и действий самого Суллы. Однако недостаточно время от времени пополнять сосуд, из которого постоянно вытекает вода. Здесь недостаточно даже значительных единовременных пополнений, а надо позаботиться о постоянном притоке. Делались неоднократные попытки создать такой приток, но безуспешно. В провинциях же не предпринималось абсолютно ничего для спасения крестьянства от скупавших его земли римских спекулянтов. Ведь жители провинций были только людьми и не составляли никакой политической партии! В результате рента от внеиталийской земли тоже все более и более уплывала в Рим. В середине этой эпохи плантаторская система хозяйства уже безусловно преобладала даже в отдельных областях Италии, например, в Этрурии. Впрочем, она даже достигла, по-своему, высокой степени процветания благодаря энергичному и рациональному ведению хозяйства и обильным денежным средствам. Особенно значительных успехов достигло италийское виноделие. Оно поощрялось и искусственными мерами; для него в принудительном порядке были открыты рынки сбыта в части провинций, а закон 593 г. [161 г.] против роскоши запретил ввоз иностранных вин в Италию. Вина аминейское и фалернское стали славиться наравне с фасосским и хиосским, а «опимиевское вино» 633 г. [121 г.] вспоминали еще долго после того, как была выпита последняя кружка.
О ремеслах и промышленности можно лишь сказать, что италийская нация проявила в этой области косность, граничащую с варварством. Римляне разрушили коринфские фабрики, бывшие хранителями ценных производственных традиций. Они сделали это не для того, чтобы самим построить такие же фабрики, а для того, чтобы по баснословным ценам скупать в греческих домах коринфские глиняные и медные сосуды и тому подобные «старинные изделия». Лишь некоторые ремесла, например, связанные со строительством, развивались сколько-нибудь, но они почти не приносили пользы обществу, так как и здесь во всяком более или менее крупном предприятии применялся рабский труд. Так например, при сооружении Марциева водопровода правительство заключило подряды на строительные работы и на поставку материала с 3 000 мастеров, причем каждый из них выполнял работы при помощи своих рабов.
Самой блестящей или, вернее, единственной блестящей стороной римского частного хозяйства являются денежные операции и торговля. На первом плане стоят аренда государственных земель и откуп налогов. Через эти каналы значительная, быть может, самая значительная часть римских государственных доходов текла в карманы римских капиталистов. Далее, на всей территории римского государства денежные операции были монополизированы римлянами. В одном сочинении, написанном вскоре после конца этой эпохи, говорится, что каждая копейка, обращавшаяся в Галлии, проходила через счетные книги римских купцов. Не подлежит сомнению, что так было повсюду. Соединение примитивной экономики и наглого использования политического могущества Рима в частных интересах каждого зажиточного римлянина привело к повсеместному распространению ростовщичества. Показателен пример с контрибуцией, наложенной Суллой в 670 г. [84 г.] на провинцию Азию. Римские капиталисты внесли ее в государственную казну авансом; за четырнадцать лет сумма контрибуции вместе с уплаченными и неуплаченными процентами превысила авансированную капиталистами сумму в шесть раз. Городам приходилось продавать свои общественные здания, произведения искусства и драгоценности, родители были вынуждены продавать своих взрослых детей, чтобы расплачиваться с римским кредитором. Нередко должник помимо нравственных мук подвергался пытке.
Сюда же относится оптовая торговля. Вывоз и ввоз Италии достигали весьма значительных размеров. Италия вывозила, главным образом, вино и оливковое масло, она была наряду с Грецией почти единственной поставщицей этих продуктов для всех средиземноморских стран; в то время виноделие в Массалийской и Турдетанской областях не могло быть значительным. Италийское вино отправлялось в большом количестве на Балеарские острова и в Кельтиберию, в Африку, где земля использовалась только под пашню и пастбища, в Нарбон и во внутреннюю Галлию. Еще значительнее вывоза был ввоз в Италию, являвшуюся тогда средоточием роскоши. Большинство предметов роскоши, изысканные яства, напитки, материи, драгоценные камни, книги, посуда, произведения искусства ввозились морским путем.
Работорговля достигла небывалых в средиземноморских областях размеров вследствие постоянно возраставшего спроса со стороны римских купцов. Она была тесно связана с пиратством. Все страны и народы платили ей дань, но, главным образом, охота за рабами производилась в Сирии и во внутренней части Малой Азии.
Ввоз заморских товаров в Италию сосредоточивался, главным образом, в обоих крупных торговых пунктах на Тирренском море: в Остии и Путеолах. Гавань в Остии была плоха, но это был ближайший к Риму порт и поэтому самый подходящий складочный пункт для менее ценных товаров. Хлеб для столицы ввозился через Остию, но торговля с Востоком предметами роскоши велась преимущественно через Путеолы. Удобная гавань в Путеолах привлекала корабли с ценным грузом, а поблизости вокруг города Байи вырастали одна за другой виллы и создавался рынок, мало уступавший Риму. Долгое время торговля предметами роскоши велась через Коринф, а после его разрушения через Делос. Поэтому Луцилий называет Путеолы италийским «малым Делосом». Во время войны с Митридатом Делос постигла катастрофа, от которой он уже не оправился; после этого жители Путеол завязали прямые сношения с Сирией и Александрией, и город все решительнее развивался в главный центр морской торговли Италии.
В пользу италиков шли доходы не только от италийской торговли, ввозной и вывозной; в Нарбоне они вели торговлю с кельтами и соперничали на этом поприще с массалийцами. Вообще не подлежит сомнению, что повсюду во всех сделках лучшую долю захватывали римские купцы, встречавшиеся везде в качестве заезжих гостей или оседлого населения.
Если подытожить все эти факты, то самой яркой чертой частного хозяйства этой эпохи оказывается финансовая олигархия римских капиталистов, не уступающая олигархии политической. В их руках сосредоточивалась земельная рента почти со всей Италии и лучших частей провинций, ростовщические проценты на монополизированный ими капитал, торговая прибыль со всего государства и, наконец, весьма значительная часть римских государственных доходов через аренду и откуп. О росте концентрации капитала свидетельствует повышение среднего уровня богатства. 3 миллиона сестерций считались теперь для сенатора умеренным состоянием, 2 миллиона — приличным состоянием для всадника. Имущество самого богатого человека гракховских времен, Публия Красса, консула в 623 г. [131 г.], оценивалось в 100 миллионов сестерций. Неудивительно, что это сословие капиталистов оказывало решающее влияние на внешнюю политику, что оно из-за торгового соперничества разрушило Карфаген и Коринф, как некогда этруски разрушили Алалию, а сиракузцы Цере; неудивительно, что оно вопреки сенату отстояло основанную в Нарбоне колонию. Неудивительно также, что эта олигархия капиталистов являлась серьезным и нередко успешным соперником аристократической олигархии в области внутренней политики. Однако неудивительно также, что разорившиеся богачи становились во главе взбунтовавшихся рабов. Это в очень болезненной форме напоминало обществу, что нетрудно найти дорогу от шикарного публичного дома в трущобы разбойников. Неудивительно, что эта финансовая вавилонская башня, покоившаяся не на чисто экономическом фундаменте, а на политическом господстве Рима, шаталась при всяком серьезном политическом кризисе, примерно так же, как очень похожее на нее здание наших государственных кредитных фондов. Мы не можем дольше останавливаться на деталях того колоссального финансового кризиса, который ударил по сословию римских капиталистов в результате движения, разразившегося в Италии и в Малой Азии в 664 г. [90 г.] и в следующих годах; не будем описывать банкротства государства и частных лиц, всеобщего обесценения земельных участков и паев в предприятиях. Но о характере и значении этих явлений можно безошибочно судить по их результатам: толпа кредиторов убивает претора; делается попытка исключить из состава сената всех сенаторов, у которых имеются долги; Сулла восстанавливает максимальную процентную ставку; революционная партия аннулирует 75 % всех долговых обязательств.
