Максим Калашников - Третий Проект. Том II "ТОЧКА ПЕРЕХОДА".
Конечно, нынешний финансовый рынок далеко не всегда справедлив в оценках. Кого-то недооценивает, а кого-то — переоценивает. Но ведь и старый рынок грешил тем же. В общем же балансе процесс, как говорится, пошел. Фондовый, сверхчеловеческий «мозг» понимает, куда идет психоистория. Это сложнейшая система только формируется. Она ещё, образно говоря, не сверхзвуковой Ту-160, а угловатый «гадкий утенок» вроде аэроплана братьев Райт. Но процесс начался! Чем дальше, тем больше оценка по стоимости будет уходить, а оценка по фьючерсности и венчурности — оставаться.
А это означает, что деньги в Эпоху Перемен приобретают совсем иной характер.
Старые деньги исчезнут! Вернее, они как бы продолжат существовать в привычном виде, но природа их совершенно изменится. Новое всегда приходит в форме старого. Первые автомобили, например, напоминали старые кареты и коляски-ландо, из которых выпрягли лошадей. Вот и заря Нового Мира грядет в виде старого. Но «нейроденьги» Нового Мира обретут совершенно иную природу. Прочь, мера стоимости — на смену идет мера возможности, которая основывается на конвертации ресурсов, силы и знания. А ресурсы, силы и знание осуществляются в виде собственности, контроля и технологии. Степень же возможности определяется не теми затратами, которые ты делал в прошлом, а тем, насколько твое метадействие уловило тенденции будущего, насколько ты способен к футуродизайну. Прошлое уходит и дешевеет, а будущее приходит и дорожает.
При этом «нейроденьги» сохраняют функции накопления богатства. Потому что чем у меня их больше — тем больше я могу купить возможностей. Но лишь до определенного предела, поскольку на самой вершине вертикальной экономики установится «экономика доступа». Там деньги исчезнут как таковые, там установится «коммунизм высшей касты»…
Экономика согласования
А вот теперь вы, читатель, готовы воспринять и пятый «столп» бизнеса в стиле «экшн». Это — экономика согласования.
Уже сейчас транснациональные корпорации (ТНК) контролируют 90 процентов мировых патентов и ноу-хау, 85 процентов добычи нефти, 90 процентов выпуска электроники, 95 процентов производства лекарств и биотехнологических товаров, почти сто процентов производства дальнемагистральных авиалайнеров — и так далее.
ТНК давно не живут в мире рыночной конкуренции. Ее подарили неудачникам-русским. Так, например, производители аэробусов, «Боинг» и «Эрбас», давно поделили мир на зоны влияния, и сообща устанавливают высокие цены на свои машины, выжимая все соки из покупателей. Они поделили будущее: в мире глобализации «Эрбас» займется огромными авиалайнерами с дозвуковыми скоростями, «Боинг» — перспективными около– и сверхзвуковыми пассажирскими машинами. То есть, они займут в глобальной экономике две отдельные ниши. И оба они делают все, чтобы не пустить на рынки третьих стран русские авиалайнеры, задушив нашу авиапромышленность на внутреннем рынке Россиянии.
Транснациональные корпорации давно живут в «экономике согласования». Поскольку они имеют дело с новейшими технологиями, требующими уже не миллиардов, а десятков миллиардов долларов, то не могут позволить себе такую роскошь, как конкуренция друг с другом. Мол, я вложу сто миллиардов — и ты вложишь столько же, а там посмотрим, кто из нас выживет. Коль мы взяли как пример самолетостроение, то скажем: как создание воздушных левиафанов на полторы тысячи пассажиров, летающих со скоростью в 0,9 от звуковой, так и постройка «стрел», способных возить богатых пассажиров почти в космосе на нескольких «звуках», стоят несколько годовых бюджетов Росфедерации конца девяностых. Никто в здравом уме не станет вкладывать такие средства в проект, не имея гарантии, что он будет единственным, монопольным, что деньги непременно вернутся инвесторам.
Так что ТНК давно живут в мире, который мы разрушили — в социализме, в плановой экономике. Государства и международные корпорации сами, как некогда Госплан СССР, садятся за круглый стол и ведут переговоры. Идет торг, согласование, создаются нормы поведения, делятся позиции на рынке. ТНК даже о кооперации договариваются. Ну вот, «Эрбас» будет работать на тех потребителей, которые хотят летать не очень быстро, зато дешево. А вот тех, кто готов платить большие деньги за то, чтобы за быстро добираться от Нью-Йорка до Токио, возьмет на себя «Боинг». Так же поделен и рынок боевого судостроения. Скажем дизельные подлодки делают немцы и шведы, а надводными кораблями занимаются янки. Биотехнологии? Одни виды лекарств выпускают только США, другие производят в Восточной Европе и Азии.
Такая экономика не является плановой в старом понимании этого слова. Но она предусматривает нерыночный способ распределения ресурсов и применение специальных технологий выбора производителей и структурирования потребителей. Она даже определяет: кому и сколько потреблять.
Горние высоты коммунизма
Важнейший «столп» будущего — «экономика доступа» на самом верху мировой техно-экономической пирамиды.
Итак, что это такое? Экономика без денег.
Что есть старые деньги? По выражению одного из отцов-основателей США, масона и ученого Бенджамина Франклина, деньги — это «чеканенная свобода». Иными словами, каждый, имея достаточную сумму оных, может купить всё, получить доступ к любому жизненному благу. Любой — будь он святой или грешник, умник или дурак. Деньги — царство количества, а не качества. Большие суммы денег возносят двуногую мразь над прекрасными и сильными людьми, деньги наделяют силой извращенца и маньяка, шизофреника и предателя. Свободный обмен товаров на деньги — это суть рыночного общества.
Но стоит ли давать всем право получать за деньги все блага? Совместим ли этот принцип с динамикой общественного развития и логикой техносферы? Прогресс технологий может породить такие плоды, которыми могут обладать далеко не все люди, будь у них даже много денег. Все тайные, закрытые и религиозные общества, кроме иерархии своих членов, несут особое отношение к миру. Там каждый знает: это — мне надо иметь, а это — не надо. И доступ к благам зависит от места в иерархии, от степени посвящения или совершенства.
Может быть, в будущем старые деньги сохранятся лишь для низших слоев. В новом мире возникнет целая система доступа к высшим благам, зависящая от контура, в который включен человек. Возникнет особая экономика для избранных, куда не будет доступа непосвященным. Право на пользование специальными технологиями сверхусиления умственных способностей, например, совершенно точно окажется в «экономике доступа».
Мы уверены, что будущие цивилизации будут основаны на принципе доступа, а не свободного обмена. Там человек не сможет купить многие блага — он только может быть их удостоен. Место денег займет допуск.
Исчезнут ли деньги в новом мире с его «экономикой доступа»? Нет. Но роль их изменится. В нынешнем массовом мире деньги служат средством косвенного сравнения людей между собой. Мы не можем сказать: «Я — лучше тебя, и потому именно мне достанутся эти сапоги». Нет, сапоги купит тот, у кого есть больше бумажек, называемых рублями или долларами. Это — закон простого мира с его массовым производством.
Как только совершится переход к сложному миру, к миру уникальных, штучных вещей, у тебя может быть больше бумажек, но ты не получишь желаемого. Потому что его получу я. Ведь у меня есть нечто — знания, технологии, информация, влияние — чего нет у тебя. И с точки зрения общества это «нечто» намного важнее твоих денег. В таком обществе царствует уже не базар, а сложная система сравнения по многим критериям.
Экономику доступа построил в СССР Сталин, хотя его модель была еще несовершенной. Впрочем, первые самолеты и автомобили тоже выглядели нелепо и нескладно. В будущем трехмерном, сложном мире с его «экономикой доступа» деньги останутся для получения низших, массовых и неутонченных благ.
Но экономику доступа выдумали отнюдь не Сталин, и даже не масоны с розенкрейцерами. Пресловутая «экономика избранных» была всегда: и в истории, и в жизни каждого человека. Например, только жрецы обладали доступом к технологиям предсказания погоды и разливов рек. За это жрецы получали все, что угодно, потому что в том же Древнем Египте погода и разлив Нила определяли жизнь. В Новом Мире появятся технологии, которые смогут и создать мир, и его уничтожить. Новый Мир производит прежде всего гештальты, прежде всего — идеи. Сознание же творит все окружающее. Трансформация сознания, наращивание сверхспособностей личности становятся супертехнологиями. Мы возвращаемся к ситуации магических цивилизаций Древнего мира.
Но «экономика доступа» укоренена в быту. В детской жизни. Вспомните свои юные годы: ребенок может иметь какой угодно достаток, любые игрушки и одежки. Но для того, чтобы стать членом определенной компании, этого мало. Пропуском в нее служит умение, скажем, играть в футбол. Или приверженность тяжелому року. И сколько бы там бабок не давали родичи — мы тебя в свой круг не примем, если ты не футболист или не рокер. Дети занимают место в ватагах не по принципу покупки членства, а потому, что могут обменяться своими технологиями дела с товарищами юных игр. Интересны именно твои способности. Там нет всеобщего эквивалента, там царствует избирательный принцип. Там в основе лежит дело, и либо ты для этого дела интересен и можешь вложить в него что-то свое, либо — пошел вон. Более того, бывает так: команда уже сложилась, и нужен не кто-нибудь, а именно нападающий. Или бас-гитарист. И тогда они возьмут любого, кто обладает таким талантом. Вот ты, парень со двора, иди сюда. Неважно, кто у тебя отец — грузчик, министр или «новый русский», одет ли ты в прикид за тысячу баксов или в тайваньскую дешёвку. И еще ты должен быть своим парнем, носителем духа команды, способным быть — один за всех. И тогда все станут за одного.
