Азиза Джафарзаде - Звучит повсюду голос мой
- Ага сказал, даря мне свою газель, что, прочитав ее, моя лань не убежит, не испугается... Он только посетовал, что девушка не сможет сама прочитать сочиненную для нее газель, и очень обрадовался, когда я сказал ему, что ты умеешь читать. "Слушай, Тарлан, какой ты счастливец, твоя любимая умеет читать! В наше время это большое богатство, у нас и среди мужчин не много найдется таких..." И я счастлив... Сона, любимая моя...
Он снова взял Сону за руки. Неожиданный шум напугал обоих. Сквозь ветки кустов, цепляющиеся за одежду, к ним продралась запыхавшаяся Ниса. Она дрожала от страха. Задыхаясь от волнения, она проговорила:
- В лесу бродит кто-то чужой. Сначала я услышала ржание коня, решила, что кто-то проезжает лесной дорогой мимо, но потом шорохи приблизились, я увидела тени каких-то людей... За нами следят!
Вот что оборвало песню Нисы.
Действительность неумолимо обрушилась на молодых людей. Прекрасные мечты развеялись как дым. Теперь Соной руководил страх. Она схватила руки Тарлана и с силой встряхнула:
- Ага Тарлан, да буду я твоей жертвой, беги! Не дай аллах кому-нибудь увидеть нас вместе! Беги! Если прольется твоя кровь, и мне не жить!
Тарлан торопливо произнес:
- Жди меня, Сона, я обязательно приду за тобой... - Кустарник стеной сомкнулся за гибкой фигурой юноши.
Исчезли глаза, смотревшие с любовью на Сону, исчезли губы, произносившие слова, полные надежды, веры и радости... Сладостный сон развеялся. Осталась реальная жизнь. Он беспокоился лишь о том, чтобы она согласилась быть с ним, и не думал, что кто-нибудь сможет помешать им бежать. Ему казалось, что его тайну знает он один, а о ней знали и другие... И знал не кто-нибудь, а Молла Курбангулу, пекущийся не столько о делах правоверных, сколько о собственном кармане.
Признаться, сегодня он набрел на влюбленных случайно. Молла был приглашен в соседнее с Шемахой село на раздел имущества, оставшегося после умершего, между его тремя женами. Известно, что коран разрешает иметь правоверному мусульманину не более четырех законных жен и предписывает содержать всех своих жен в достатке. Несколько дней потребовалось Молле Курбангулу, чтобы распределить имущество между всеми наследниками покойного. Изрядный куш получил священнослужитель за свои труды, но так устал, что по дороге решил свернуть в лес, чтобы немного отдохнуть. Он сполз с седла, надел путы на передние ноги коня и отпустил попастись на зеленой траве. А сам решил спуститься к берегу реки, чтобы умыться и освежиться после трудов праведных. Вот тут он и набрел на Сону и Тарлана. Он присел на корточки, чтобы его не заметили беседующие. "Пах, пах, пах! Вот и сынок господина Гаджи Асада развлекается с чанги... Чтоб мне пропасть, хорошенькое дельце для Гаджи, ничего не скажешь... Вот на что идут заработанные трудом честным денежки... Здорово ты задаешься, Гаджи, посмотрю на тебя, когда ты узнаешь, на кого твой сынок тратит твои деньги..."
Молле Курбангулу очень хотелось узнать, о чем беседуют молодые люди, он и так и сяк прикладывал руку к уху, но ничего услышать не мог. Тогда он решил подобраться поближе. Но проклятый тюрбан зацепился за куст и упал. Молла наклонился поднять его, ноги обо что-то споткнулись, и он упал ничком на землю, не сдержав крика. Вот тут-то Ниса и поняла, что за ними наблюдают чужие глаза. Опрометью, с криком бросилась она к Соне. Молла Курбангулу поднял голову с земли:
- Ах, сукина дочь, у нее и сторожа есть!
Проворно поднялся с земли, испугавшись, что его узнали. "Аллах милостив, может, и не узнали, а то на нынешнюю молодежь разве можно надеяться! Схватит, негодяй, за глотку, задушит и закопает в лесной чащобе. Иди потом, шуми сколько хочешь, кто узнает! Нет, лучше убраться, пока цел". Он бегом вернулся к коню, освободил его от пут, торопливо взобрался в седло и поскакал в Шемаху.
СОВЕТ
Узнав, что сын посещает сборища у Махмуда-аги, Гаджи Асад сначала не поверил, вернее даже, не придал значения слухам. Но когда разговоры об этом участились, он забеспокоился. Вначале он пытался выведать у самого Тарлана, правда ли, что о нем говорят, но тот делал вид, что не понимает намеков отца. Разозлившись, Гаджи излил свой гнев на жену Бирджа-ханум.
- Послушай, жена, запрети своему щенку показываться в доме Махмуда-аги, это я тебе говорю!
- Ай, Гаджи, ведь это дом Махмуда-аги, что там может быть плохого?
- Лучше бы аллах разорвал твой живот в день, когда ты рожала этого щенка! Не заставляй меня повторять дважды, чтобы он не ходил в этот притон!
- По правде говоря, я много раз его корила, ругала, но он совсем ребенок, говорит, туда все знатные молодые люди города ходят, почему и ему не ходить?
- Да покарает аллах вас обоих! - У Гаджи Асада глаза были готовы выскочить от злости из орбит. - Если другой что-то дурное делает, он тоже должен, что ли? Каждый, кто туда ходит, будет гореть в аду! Ты не слыхала, что молла говорит?! Не знаешь, что играть на таре и слушать его - грех! Я уже не говорю об этих бесстыжих чанги Когда у сына твоего глаза ослепнут, тогда ты будешь лучше соображать! Чтоб у него, проклятого...
Женщина задрожала от страха:
- Ай, Гаджи, ради всего святого, не проклинай ребенка, ничего тяжелее нет родительского проклятия, будь милосердным, накличешь на моего ребенка беду...
Бирджа-ханум горько заплакала.
Гаджи Асад разозлился:
- Ты траур здесь не разводи! Подумай сама, если он меня, своего отца родного, не слушает, что я должен делать? Набрать в рот воды и молчать? Пусть остерегается божьего гнева и, пока не поздно, одумается!
Он бы еще долго ворчал, но тут прозвучал вечерний азан. После вечерней молитвы в комнату вошел слуга и сказал, что пришел Молла Курбангулу. Гаджи Асад встретил его в дверях:
- Пожалуйте, Молла Курбангулу, пожалуйте в дом.
Молла Курбангулу скинул в дверях шлепанцы, подобрал развевающиеся полы привезенной ему из Мекки Гаджи Асадом в подарок египетской абы из черной тонкой шерстяной ткани, прошел на почетное место в комнате и сел на предложенный Гаджи тюфячок. Сам хозяин сел рядом с гостем.
- Начало холодать, Гаджи-ага, на улице такая стужа, можно подумать, разгар зимы, а на самом деле только первый месяц осени.
- Да, первый месяц, но днем я выходил на Базар, было довольно тепло.
Гаджи Асад взял с подноса, принесенного слугой, пиалу с чаем, поставил перед гостем, из второй отхлебнул большой глоток.
- Эй, Сафи, растопи камин.
- Слушаюсь, Гаджи-ага, сейчас же разожгу.
Как только дверь за слугой закрылась, Молла Курбангулу начал:
- Гаджи-ага, пришел я к тебе по одному делу, хочу посоветоваться. От хорошего совета платье шире становится...
- Пожалуйста, слушаю тебя...
- Гаджи-ага, как думаешь, отчего наша молодежь сворачивает с правильного пути? Что толкает ее на дурные поступки? А, что?
- Да, пусть аллах оценит твою мудрость, ты и сам знаешь лучше меня, что мир переменился, испортился... То ли дело при покойном хане, порядок бы навели за один час. Но теперь... Со всеми нововведениями большие люди связаны... И еще что скажу тебе: из-за суда урусов, их власти, открыто ничего ни сделать, ни сказать нельзя. Вот это и сводит с пути молодежь...
Молле не понравились сомнительные разговоры Гаджи Асада. Он, конечно, намекает на Махмуда-агу, но никто в Ширване не станет связываться со столь известным человеком, можно даже сказать, благодетелем Ширвана... Молла и сам немало кормился от щедрот Махмуда-аги... Сегодня он пришел сюда не для того, чтобы обсуждать богатых и уважаемых граждан Шемахи, если честно сказать, как ни богат и прочен Гаджи Асад, и у него не хватило бы сил бороться с таким человеком, как Махмуд-ага, да это и не нужно. Молла не за тем пришел.
- Гаджи-ага, у меня цель иная... Этот урус, да обрушится его дом, не знает наших людей, обычаев, привычек, ничего не знает, не ведает, а вознамерился здесь школу открыть на манер своих. Молодежь в других краях бывает, сейчас мир такой: увидел - перенял. На что им русский язык? На что им новая школа? У нас уже есть медресе, на что нам другое? Только изучая законы шариата, мы пойдем по дороге, предначертанной нам всемогущим. Этого нам вполне достаточно...
- Ты все правильно сказал, Молла Курбангулу, но ты не тревожься, из наших никто не отдаст детей в русскую школу...
- Отдадут, Гаджи-ага, почему не отдадут? В Шемахе сколько угодно отвернувшихся от религии, да разразится над ними проклятье аллаха... Возьми хотя бы Рза-бека. Только вернулся человек из Тифлиса, обучился там "ишто-пишто" говорить, теперь ему мало, пошел к нашему губернатору и через этого уруса получил разрешение открыть школу какого-то нового типа... И Махмуд-ага, как всегда, тут же и деньги дал на эту самую новую школу. Губернатор ему очень доверяет, очень любит его...
- Такие события происходят, а я ничего не знаю.
- Да, да, я и сам только что услышал! Прийти к тебе я собирался еще и по другому поводу, еще со вчерашнего дня собирался, даже сегодня у меня было намерение задержать тебя в мечети после полуденного намаза. Но я решил, что божий дом не место для таких разговоров... Но как только надежные люди мне сообщили о визите Рза-бека к губернатору, я уже не мог усидеть на месте, пришел вот к тебе...
