Валерий Золотуха - Великий поход за освобождение Индии
- Как, говоришь, папаши твоего фамилие было? - перебил его Шведов.
- Князь Долгорукий, - с готовностью напомнил Шишкин.
- Никто, братки, Долгорукого князя не расстреливал? - обратился Шведов к комдивам.
Те задумались.
- Сколько их было, разве всех упомнишь, - буднично отозвался Колобков.
Шишкин затих и попытался втянуть голову в плечи. Возникла пауза, в продолжение которой допрашиваемый явно страдал, а допрашивающие явно получали от этого удовольствие. Кроме, пожалуй, Новика. Он брал из саквояжа Шишкина то один кинжал, то другой, пробуя их в руке, и так был этим увлечен, что, кажется, ничего не слышал.
- Что... у нас действительно все так далеко зашло? - спросил Шишкин осторожно.
- А вам ничего не рассказывали ваши английские господа? - тер терпение, спросил Брускин.
- Видите ли, - осторожно начал Шишкин, - Англия - исторический враг России. Врагам можно служить, но верить им - нельзя! Говорили кое-что, разумеется... Что в пятом году в Москве были беспорядки... И в семнадцатом, если я не ошибаюсь. Но они до того договорились, что, мол, государь император Николай Второй... Да у меня язык не поворачивается пересказать всю эту чушь!
- В одна тысяча девятьсот семнадцатом году новой эры в России совершилась Великая Октябрьская социалистическая революция! - торжественно и раздельно, как при чтении приговора, говорил Брускин. - Царской России нет, а есть Россия новая, Советская, государство рабочих и крестьян!
- Ах во-от оно что, - удивленно протянул Шишкин. - А я смотрю что-то... Господа!
- Громадяне!
- зычно поправил его Ведмеденко.
- Господа громадяне, а ведь князь Долгорукий не мой отец, - с доверительной улыбкой сообщил Шишкин. - Он, может, и думал, что он мой отец, но я-то так никогда не считал. Мой бедный покойный отец был истопником в Мариинском театре.
Мамаша же была там балериной. Говорят, что князь ухаживал за мамашей.
Возможно. Но ума не приложу, кто сумел внушить князю, что он мой отец.
- Это как же его держать? - спросил вдруг Новик, верт в руках большой кинжал со странной рукояткой.
- Вот так. - Шишкин вложил кинжал в руку Ивана. - Это куттар, нож для пробивани кольчуги. Я выиграл его у одного раджи. - Шишкин был рад, что появилась возможность отвлечься от неприятного разговора.- Я вам его дарю, Иван Васильевич.
- Скажите, господин Шишкин, вы нарочно картавите? - выкрикнул вдруг Брускин.
Шишкин задумался над странным вопросом.
- Зачем же нарочно? С детства. Это, пожалуй, наследственное. Папаша картавил и я...
- Который папаша? - закричал Брускин.
- Оба, - нашелся Шишкин. - Князь от рождения, а истопник, он пил очень и однажды в драке откусил себе кончик языка...
- Снимите шляпу, Шишкин! - потребовал вдруг Брускин.
- Пожалуйста, - повиновался допрашиваемый.
Он снял шляпу. Шишкин был крупно лыс - рыжеватые волоски остались лишь с боков и сзади. Но дело было не в этом.
Дело было в том, что Шишкин как две капли воды походил на Ленина.
- Вылитый Владимир Ильич, вылитый!
Как шляпу снял, меня ноги сами подняли - Ленин! - делился потрясенный Шведов.
Брускин нервно ходил по палатке.
- А может, была двойня? - высказал догадку Колобков.
- Кто? - спросил Шведов.
- Ну, Ленин и этот Шишкин. Детей разлучили, сколько таких историй было...
- Вы с ума сошли, товарищ Колобков! - закричал Брускин.
- Вы понимаете, что вы говорите!
Новик оторвалс от разглядывания куттара.
- Из-за чего сыр-бор, не пойму? - спросил он. - Ну похож и похож. У нас в деревне один мужик на царя Николашку был до ужаса похож, и ничего...
- Да, есть теория мистического толка, что у каждого человека на земле есть свой двойник. Но это же идеализм! Он же свой день рождени по старому стилю назвал. А по-новому получается - двадцать второго апрел тысяча восемьсот семидесятого года. Вы понимаете, день в день! - не находил себе места Брускин.
- Ну вот и я говорю, - пожал плечами Колобков.
- Двух Ленинов быть не может, - убежденно проговорил Шведов.
- Так и треба робити. Першего разстреляти, а другий хай живе, - предложил Ведмеденко.
Новик сунул куттар за голенище сапога.
- А он, между прочим, обещал Лапиньша вылечить...
И расстреливать его я не дам. - Иван вышел из палатки.
Иван и Шишкин плыли в лодке вниз по течению широкой мутной реки.
- Нет, Иван Васильевич, это страна не для нормальных людей вроде нас с вами, - откинувшись назад, говорил Шишкин. - Если бы вы знали, как я устал от этих бесконечных чудес. Вот, к примеру, колдунья, к которой мы плывем. Она излечила меня от геморроя.
Скверная болезнь, я вам скажу, ни самому посмотреть, ни людям показать.
Я лечился в Баден-Бадене, в Карловых Варах у лучших профессоров. Ванны, клизмы, пилюли. Культурное лечение. А здесь? Пришел я к этой даме, а она не то что осматривать, она спрашивать не стала! Дала мне какой-то цветок.
Я тут понюхал, а там - все прошло. Это ли не дикость, Иван Васильевич?
- Слышь, Шишкин, а ты как тут, с индусочками баловался?
- поинтересовался Иван.
- Что скрывать, Иван Васильевич, было, - признался Шишкин смущенно.
- Ну и как они?
- Ах, Иван Васильевич, по праву старшего по возрасту я вам скажу: женщина должна быть белой. Если бы был здесь ханом и имел огромный гарем, то, поверьте мне, без колебаний отдал бы его за один поцелуй русской женщины.
Иван недоверчиво покосился и вытянул шею, всматриваясь. Неподалеку в стремнине их догонял плывущий человек. Он то появлялся над поверхностью, то исчезал, то вдруг начинал крутиться. Шишкин снисходительно улыбнулся.
- Не волнуйтесь, Иван Васильевич. В этой варварской стране покойников не хоронят, а сжигают. А самых бедных - шудров всяких, парий - просто бросают в воду. Так что катать здесь барышню в лодке я бы вам не посоветовал...
- Да он живой! - закричал Новик, бросая руль и стягивая гимнастерку.
- Иван Васильевич, вы с ума!.. - завопил Шишкин, вскакивая и хватая за руку Ивана. - Посмотрите, там же черепахи!
Иван замер, всматриваясь. Плывущий труп сопровождала стая черепах, огромных, жирных, неуклюжих, кормящихся остатками мяса на костяке, они-то и заставляли его нырять, вздрагивать, переворачиваться.
- Ах вы твари! - закричал Иван, выхватил наган и стал выпускать в них пулю за пулей.
- Иван Васильевич, я вас умоляю!
- взмолился Шишкин.
- Да пошел ты! - возмутилс Иван, расстреляв все патроны. - Коров не тронь, обезьян не тронь, этих тварей не тронь! Кого же в твоей Индии трогать можно?
- Никого, - ответил Шишкин испуганно и кротко.
К обиталищу колдуньи - вырубленному в скале гроту - вела узкая тропка среди деревьев и густого кустарника. Шишкин шел первым.
- Кобра! - пискнул он вдруг, и не успел Новик глазом моргнуть, как Шишкин уже висел, держась за сук, и его поджатые ноги были на уровне головы Ивана.
Перед ним стояла в боевой стойке огромная королевская кобра. Она покачивалась из стороны в сторону и шипела, но не угрожающе, а скорее хозяйски-царственно. Не отрыва взгляда от ее круглых глаз, Новик плавно вытаскивал шашку из ножен.
- Ива-ан Васи-ильевич, - тоненько скулил вверху Шишкин.
Но Иван не слышал, он уже заносил саблю для удара.
- Не надо! - визгливо крикнул Шишкин в тот момент, когда сабля описывала мгновенный полукруг...
Кобры не было. Иван удивленно смотрел по сторонам и нигде ее не обнаруживал.
Он в ярости кинул шашку в ножны, выхватил из-за голенища сапога нагайку и хлестанул по круглой заднице Шишкина.
- Ай!
- закричал Шишкин и свалился на землю.
- Не говори под руку! Не говори! - Иван успел хлестануть Шишкина еще пару раз, пока тот не вскочил и не скрылся за изгибом тропки.
- Говорят, ей триста лет, - с выражением ужаса на лице прошептал Шишкин.
В темном и мрачном жилище с вырубленными из камня фигурами богов со звериными телами и человеческими головами и наоборот сидела у горящего очага женщина в темно-вишневом платье и венке из лотосов. Лицо ее закрывала густая черная кисея.
- Это одежда смерти, - шепнул Шишкин. Сложив ладони, он коснулс ими своего лба, груди и каменного пола и громко приветствовал: - Намасте!
Колдунья повела головой, нюхая воздух, и что-то ответила.
- Узнала! - обрадованно шепнул Шишкин и торопливо заговорил на хинди.
С настороженным недоверием Новик смотрел по сторонам.
- Она просит дать ей какую-нибудь вещь больного, - прошептал Шишкин.
Иван вытащил из-за пазухи буденовку Лапиньша. Держа ее перед собой, Шишкин побежал на цыпочках к колдунье.
Она щупала буденовку, мяла, нюхала и наконец сказала что-то. Шишкин удивленно переспросил. Она повторила.
- Она говорит, что может его вылечить, но лучше ему умереть своей смертью, потому что, если она его и вылечит, его все равно убьют на третий день.
- Кто? - удивился Новик.
- Его убьют айсуры. Это... злые духи. У него потом будут неприятности с перевоплощением.
Иван усмехнулся.
