Роберт Стивенсон - Английский с Р. Л. Стивенсоном. Странная история доктора Джекила и мистера Хайда / Robert Louis Stevenson. The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde
If each, I told myself, could but be housed in separate identities, life would be relieved of all that was unbearable; the unjust might go his way, delivered from the aspirations and remorse of his more upright twin; and the just could walk steadfastly and securely on his upward path, doing the good things in which he found his pleasure, and no longer exposed to disgrace and penitence by the hands of this extraneous evil. It was the curse of mankind that these incongruous faggots were bound together – that in the agonised womb of consciousness, these polar twins should be continuously struggling. How, then, were they dissociated?
I was so far in my reflections (вот куда привели меня мои размышления: «я был настолько далек в моих размышлениях»), when, as I have said (когда, как я упоминал), a side light began to shine upon the subject from the laboratory table (свет начал брезжить на этот вопрос с лабораторного стола; side light – отличительный: «боковой» огонь). I began to perceive more deeply than it has ever yet been stated (я начал осознавать глубже, чем кто-либо обосновывал это прежде; to state – заявлять, утверждать; констатировать; устанавливать, точно определять; формулировать; излагать /особ. логический ход мысли на бумаге/), the trembling immateriality (всю зыбкую нематериальность; to tremble – дрожать), the mistlike transcience (всю облачную бесплотность: «проникаемость»), of this seemingly so solid body in which we walk attired (этого столь твердого = столь неизменного на вид тела, в которое мы облечены; to walk – ходить; вести себя, жить; to attire – облачать, наряжать, одевать /в роскошные, торжественные одеяния/). Certain agents I found to have the power (я обнаружил, что некоторые реагенты обладают способностью; power – сила, мощь; способность) to shake and to pluck back that fleshy vestment (сотрясать и срывать то плотское одеяние), even as a wind might toss the curtains of a pavilion (точно так же, как ветер мог бы колебать занавески в беседке; to toss – бросать; раскачивать, заставлять колыхаться).
For two good reasons (по двум веским причинам; good – хороший; основательный), I will not enter deeply into this scientific branch of my confession (я не буду глубоко вдаваться в эту научную часть своего признания; branch – ветка /дерева/; ответвление).
I was so far in my reflections, when, as I have said, a side light began to shine upon the subject from the laboratory table. I began to perceive more deeply than it has ever yet been stated, the trembling immateriality, the mistlike transcience, of this seemingly so solid body in which we walk attired. Certain agents I found to have the power to shake and to pluck back that fleshy vestment, even as a wind might toss the curtains of a pavilion. For two good reasons, I will not enter deeply into this scientific branch of my confession.
First, because I have been made to learn (во-первых, потому что я был вынужден понять) that the doom and burthen of our life is bound for ever on man’s shoulders (что рок и бремя нашей жизни навечно лежат на плечах человека; to bind – вязать, связывать); and when the attempt is made to cast it off (и когда предпринимается попытка сбросить его /рок/), it but returns upon us with more unfamiliar and more awful pressure (он возвращается к нам еще более чуждым и еще более отвратительным гнетом; pressure – давление; гнет).
First, because I have been made to learn that the doom and burthen of our life is bound for ever on man’s shoulders; and when the attempt is made to cast it off, it but returns upon us with more unfamiliar and more awful pressure.
Second, because, as my narrative will make, alas! too evident (во-вторых, потому что, как станет – увы, слишком очевидно – из моего рассказа), my discoveries were incomplete (мои открытия были неполными/недостаточными; to discover – обнаруживать, раскрывать; делать открытие, открывать; discovery – обнаружение, открытие; cover – крышка; покрывало). Enough then, that I not only recognised my natural body (здесь будет достаточно /сказать/, что я не только смог различить мое природное тело; to recognise – осознавать, постигать; признавать, отдавать себе отчет) from the mere aura and effulgence of certain of the powers that made up my spirit (всего лишь благодаря ауре и сиянию: «от простой ауры и сияния» определенных сил, которые составляли мой дух; aura – легкое дуновение; аура, таинственное свечение тела; effulgence – блеск, лучезарность, сияние), but managed to compound a drug (но и сумел приготовить препарат; to compound – смешивать, комбинировать, сочетать, составлять) by which these powers should be dethroned from their supremacy (с помощью которого силы эти должны были быть свергнуты со своего господствующего положения), and a second form and countenance substituted, none the less natural to me (и это место /должны были/ занять вторая фигура и лицо, которые были не менее природны = присущи мне самому) because they were the expression (так как они являлись выражением), and bore the stamp (и несли /на себе/ печать), of lower elements in my soul (низших элементов моей души).
Second, because, as my narrative will make, alas! too evident, my discoveries were incomplete. Enough then, that I not only recognised my natural body from the mere aura and effulgence of certain of the powers that made up my spirit, but managed to compound a drug by which these powers should be dethroned from their supremacy, and a second form and countenance substituted, none the less natural to me because they were the expression, and bore the stamp, of lower elements in my soul.
I hesitated long before I put this theory to the test of practice (я долго колебался, прежде чем рискнул подвергнуть эту теорию проверке практикой). I knew well that I risked death (я хорошо знал, что вполне мог умереть; to risk – рисковать; отважиться /на что-либо/; death – смерть); for any drug that so potently controlled and shook the very fortress of identity (потому что любое средство, которое настолько сильно управляло и сотрясало сам оплот личности; fortress – крепость; identity – тождественность; личность), might by the least scruple of an overdose (могло бы увеличением дозы на малейшую крупицу; scruple – скрупул /мера веса, применявшаяся в аптекарской практике; 1 скрупул = 1/3 драхмы = 20 гранам = 1,296 г/ крупица, мельчайшая часть) or at the least inopportunity in the moment of exhibition (или при малейшей ошибке в момент применения; inopportunity – несвоевременность, неуместность; exhibition – выставка; мед. назначение, применение лекарства), utterly blot out that immaterial tabernacle which I looked to it to chance (совершенно уничтожить: «стереть» тот нематериальный сосуд /человеческой души/, который я надеялся с его помощью подвергнуть испытанию/риску; tabernacle – шатер, /библ./ скиния; /рел./ нечто, вмещающее нечто духовно ценное, сосуд /человек – как вместилище души/; to look to – заботиться о, следить за; рассчитывать на; надеяться на; to chance – решиться, рискнуть).
I hesitated long before I put this theory to the test of practice. I knew well that I risked death; for any drug that so potently controlled and shook the very fortress of identity, might by the least scruple of an overdose or at the least inopportunity in the moment of exhibition, utterly blot out that immaterial tabernacle which I looked to it to chance.
But the temptation of a discovery so singular and profound (но соблазн /воспользоваться/ открытием столь необыкновенным и глубоким; singular – единичный, единственный в своем роде, уникальный), at last overcame my suggestions of alarm (в конце концов возобладал над всеми опасениями; suggestion – предложение, совет; alarm – боевая тревога, сигнал тревоги; смятение, страх). I had long since prepared my tincture (я уже давно изготовил настойку/тинктуру; to prepare – приготавливать /заранее/; делать, составлять); I purchased at once, from a firm of wholesale chemists (я сразу купил у одной /оптовой/ фармацевтической компании), a large quantity of a particular salt (большое количество той особенной соли), which I knew, from my experiments, to be the last ingredient required (которая, как я узнал из своих опытов, была последним требуемым ингредиентом); and, late one accursed night, I compounded the elements (и вот поздно, одной проклятой ночью = и вот в одну проклятую ночь, я смешал все элементы), watched them boil and smoke together in the glass (выждал, пока не увидел, как они закипели и задымились в стакане; to watch – наблюдать; выжидать, ожидать), and when the ebullition had subsided (и, когда кипение прекратилось; to subside – падать, убывать; стихать), with a strong glow of courage, drank off the potion (с отважной горячностью: «с сильным жаром отваги», выпил настойку; glow – сильный жар; взволнованность, горячность).
But the temptation of a discovery so singular and profound, at last overcame my suggestions of alarm. I had long since prepared my tincture; I purchased at once, from a firm of wholesale chemists, a large quantity of a particular salt, which I knew, from my experiments, to be the last ingredient required; and, late one accursed night, I compounded the elements, watched them boil and smoke together in the glass, and when the ebullition had subsided, with a strong glow of courage, drank off the potion.
The most racking pangs succeeded (последовали сильнейшие мучительные боли; to succeed – достигнуть цели; следовать /за чем-либо/, приходить на смену; rack – дыба; пытка, мучение; to rack – вздергивать на дыбу; мучить, пытать): a grinding in the bones (ломота в костях; to grind – молоть, размалывать), deadly nausea (смертельная = ужасная тошнота), and a horror of the spirit that cannot be exceeded at the hour of birth or death (и такой душевный ужас: «ужас духа», который не может быть превзойден ни в час рождения, ни в час смерти). Then these agonies began swiftly to subside (затем страдания начали быстро стихать; to subside – убывать; падать /об уровне/; стихать, утихать), and I came to myself as if out of a great sickness (и я пришел в себя, словно после тяжелой болезни; great – большой; сильный, интенсивный). There was something strange in my sensations (в моих ощущениях было нечто незнакомое), something indescribably new (что-то неописуемо новое; to describe – описывать), and, from its very novelty, incredibly sweet (и, от этой своей совершенной новизны, невероятно приятное: «сладостное»; sweet – сладкий; приятный).
