Кристоф Баумер - Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии
Это похожее на идиллию детство продолжалось недолго. Еще когда Кумран был совсем юным, Тарим и Лачиндарья (уйгурское слово дарья означает «река»), текущие с гор Алтын-Шан на юге, приносили все меньше и меньше воды, и Кара-Кошун стало мелеть, а вокруг него образовывалось кольцо солоноватых болот. Уход озера был неотвратим, и вскоре Кумрану и другим жителям деревни приходилось отправляться в долгий путь, чтобы добраться до «убегающего» побережья. Деревня постепенно потеряла главный источник средств к существованию, и люди начали уезжать. Когда Кумрану было около 30 лет, в деревню пришло моровое поветрие, и ему, одному из немногих выживших, пришлось окончательно покинуть родные края и переселиться в Миран.
Удивительно, но Кумран отлично помнил Свена Гедина. Он сказал:
— Мне было около 12 лет, когда Этзин (так уйгуры называли Гедина) приехал на озеро Кара-Кошун из России, в сопровождении двух русских солдат. Я встретил его на юго-западном берегу озера, где я жил, к востоку от деревни Абдал.
Может быть, Кумран знал и британского исследователя Аурела Стейна? Он немного подумал, потом спросил, не имею ли я в виду «похитителя фресок из Мирана».
— Да, однажды я действительно работал на Стейна, лет за десять до того, как исчезло озеро Кара-Кошун.
Кумран, видимо, говорил о второй поездке Стейна в 1914 г. С волнением в голосе он сравнивал двух исследователей:
— Этзин интересовался страной, рисовал карты, делал фотографии, а Стейн старался найти как можно больше всяких вещей и увезти с собой. Каждому старателю он обещал награду, если тот что-нибудь найдет. Он еще и картины из храма в Миране забрал. Я помогал заворачивать статуи, монеты, исписанные деревянные таблички и картины в хлопок и укладывать их в большие, обитые изнутри мягкой тканью ящики, которые потом на верблюдах увезли в Кашгар.
Стейн явно не пользовался почтением у Кумрана.
Я был благодарен старому рыбаку за подаренный нам рассказ и зато, что его воспоминания о Гедине помогли мне воскресить собственные юношеские мечты о «блуждающем озере». Мы поднялись, собираясь уходить, и Кумран проводил нас через двор к воротам. Он долго жал мне руку и желал удачи и успешной поездки в Лоулань. И добавил, что, если я вернусь в Миран, могу снова заходить в гости.
БЛУЖДАЮЩЕЕ ОЗЕРО
Мы покидали Новый Миран на рассвете, направляясь по старой, редко используемой дороге на восток, в направлении Дуньхуана. Мы с Жаном Даниэлем здорово волновались, поскольку были первыми европейцами, едущими в Лоулань, с тех пор, как Аурел Стейн производил там в 1906-м и 1914 гг. свои раскопки. Территория вокруг Лоуланя и озера Лобнор была закрытой военной зоной с 1960-х гг., поскольку ядерный испытательный полигон Китая расположен примерно в 145 км к северо-западу от Лоуланя. Между 1964-м и 1980 гг. здесь произвели наземные испытания 21 единицы ядерного и водородного оружия; с 1975 г. последовали еще более 20 подземных взрывов, последний из которых состоялся за шесть недель до нашей экспедиции. Исследовать местность вокруг озера Лобнор до сих пор разрешалось только в исключительных случаях и только китайским археологам; пару раз туда допускали японских ученых.
Первые упоминания о Лобноре относятся к эпохе Воюющих царств (475–221 гг. до н. э.) и Западной Хань (202 г. до н. э. — 9 г. н. э.). На Западе около I века н. э. греческий географ Марин Тирский первым упоминал Лобнор и Тарим, называя их Эхардом и Баутизом. Его источником информации был купец по имени Маэс Тициан, занимавшийся торговлей с Китаем. Около лет спустя, в 1876 г., Николай Пржевальский прошел течением Тарима на юго-восток, начиная от Корлы, до пресного озера Кара-Кошун, которое и определил как таинственный Лобнор.
Его заявление было опровергнуто географом Фердинандом фон Рихтхофеном (который ввел в обиход название «Шелковый путь»), поскольку Пржевальский предполагал, что Лобнор располагался на один градус южнее, чем указывали китайские источники. К тому же китайские источники упоминали соленое озеро, а Пржевальский описал найденное им как пресное. Фон Рихтхофен пришел к заключению, что Пржевальский, должно быть, нашел другое озеро, недавно образовавшееся, и что настоящий Лобнор должен находиться севернее. На это русский ученый возразил, что к северу от Кара-Кошуна нет никаких озер.
Молодой Свен Гедин, который учился у Рихтхофена с 1889-го по 1892 г., горел желанием проверить теорию своего учителя. В 1896 г. он проследовал течениями Тарима и Кончедарьи до западного берега Кара-Кошуна. Близость побережья озера к рекам и беседы с местными привели Гедина к заключению, что озеро никак не старше 170 лет. Даже тогда Г един заметил значительное уменьшение поверхности озера. Вернувшись в Таримский бассейн в 1899 г., он предпринял сплав на плотах по Таримудлиной около 900 км. Он заметил, что Кумдарья тоже полностью пересохла. Кумдарья означает «песчаная река», она также известна как Курукдарья, «сухая река». Гедин предположил, что историческое русло Тарима пролегало именно здесь и что настоящий Лобнор был его продолжением. В начале 1900 г. Гедин прошел по Кумдарье на восток и случайно обнаружил следы древнего Лобнора. В марте того же года Гедин совершил свое величайшее открытие, хотя в основном был обязан им ошибке своего проводника-уйгура Орде-ка. Однажды вечером оказалось, что Ордек забыл свою лопату возле руин. Он вернулся забрать ее, но попал в песчаную бурю и заблудился. Проблуждав несколько часов в темноте, он набрел на развалины Лоуланя. Он доложил Гедину, что видел несколько домов, превратившихся в руины, и «доски, все покрытые резьбой». У Гедина подходил к концу запас воды, и надвигалось знойное лето, поэтому он решил вернуться к «городу Ордека», который Гедин назвал «L.B.», наследующий год. В марте 1901 г. в 10 км к востоку от «города Ордека» Гедин нашел настоящий гарнизонный городок Лоулань, в 1906 г. помеченный Стейном на своей карте как «L.A.».
Гедин догадался, что неуловимый Лобнор является «блуждающим озером»:
Любой, кто прошел по течению реки (Тарим) до места, где она исчезает, уходя в никуда, поймет, что ее конечная точка, Лобнор, должна быть блуждающим озером — озером, мигрирующим с севера на юг и обратно, точно медный груз на конце колеблющегося маятника. Маятником в данном случае является Тарим[64].
Когда Тарим незадолго до 330 г. н. э. изменил русло, Лобнор потерял источник воды и исчез. Он целые столетия «странствовал» от Лоуланя к тому месту, где располагалось озеро Кара-Кошун.
Обнаружив несколько недавно образовавшихся болот к северо-востоку от озера Кара-Кошун, Гедин уверился в своих предположениях:
Я убежден, что через некоторое время мы увидим озеро на том месте, где оно должно было когда-то быть, согласно китайским источникам, и где оно на самом деле находилось, как то остроумно доказал в своей теории Рихтхофен[65].
Гедин видел, как исполнилось его пророчество. Когда он был в Турфане в феврале 1928 г., его бывший проводник Токта Ахтун сообщил ему, что Тарим уже несколько лет снова течет по своему старому руслу Курукдарья и что Лобнор вернулся в низину к северо-востоку от Лоуланя. Гедин немедленно послал своего коллегу Эрика Норина проверить это; Норин подтвердил описание Токты Ахтуна, а также нашел несколько небольших мелких пресных озерец в новой дельте Тарима. Через шесть лет Гедин отправился в последнее путешествие по реке, сплавляясь по Кончедарье, а затем по Курукдарье до нового Лобнора. По дороге он миновал то место, где в 1921 г. Кончедарья изменила курс и потекла на восток и где власти безуспешно пытались, построив дамбу, вернуть реку в прежнее русло. Этот Лобнор, вернувшийся к жизни в 1921 г., вновь пересох в 1972–1973 гг. из-за возведения ирригационных сооружений. С 2004 г. новый Лобнор формируется в примерно 20 км к северо-востоку от его положения в 1921–1973 гг.
Сначала дорога пересекала бесплодную каменистую пустыню: одни серые камни везде, куда достанет взгляд. Через пять часов мы съехали с дороги и повернули на север к руслу, где слабо струится Лачиндарья. Наконец, к вечеру узкое ущелье расступилось, и перед нами раскинулась впадина, некогда бывшая озером Кара-Кошун. Именно здесь 70 лет назад жил наш новый друг Кумран Баньяс, здесь Пржевальский и Гедин в маленьких лодчонках исследовали озеро. Сегодня здесь нет ничего, кроме сверкающих белых соляных залежей, указывающих на опасность. Соль выходит на поверхность, вымываемая подземными водами; это означает, что под тонкой каменной коркой озерного дна залегает коварная трясина.
После ночи, проведенной в лагере на берегу озера, мы с первыми лучами солнца вылезли из спальных мешков и, воспрянув духом, вскоре были готовы продолжать путь. Далеко на север простирались солончаки, а на востоке виднелись маленькие песчаные дюны. Поскольку Лоулань находился к северо-востоку от лагеря, возник вопрос: как туда лучше добраться? Виллайяти был уверен, что нам следует ехать на север через солончаковую равнину, а потом повернуть на восток. Другой путь — через песчаную пустыню и ярданг, известняковые отложения толщиной в несколько метров, на дне Лобнора — был, как он заявил, по меньшей мере вдвое длиннее. Эта идея казалась мне рискованной, так как наш тяжелый «юнимог» мог провалиться сквозь тонкую соляную корку. Я предпочитал более длинный маршрут, но гордость Виллайяти была ущемлена, и он громко разглагольствовал о преимуществах короткого пути через соляную равнину. Чтобы «спасти лицо» проводника, китайская партия приняла его сторону. В конце концов, пойдя против своих убеждений, я дал себя уговорить, и мы двинулись на север.
