Захарий Плавскин - История зарубежной литературы XVII века
Многие сонеты Грифиуса носят автобиографический характер. Грифиус описывает свое физическое и душевное состояние, перенесенные муки и отчаяние выразительными, а порой даже натуралистическими красками. Большинство сонетов завершается страстной мольбой, обращенной к небу, — поддержать в нем силу духа, вселить мужество и надежду. Даже обычные для поэзии XVII в. «стихотворения на случай» наполнены у Грифиуса напряженным, трепетным и — что особенно важно — общественно значимым содержанием. Так, в сонете, посвященном его покровителю Шенборну, звучит скорбное обращение к несчастной Силезии, в сонете «Свадьба зимой» картина скованной стужей природы служит развернутой метафорой ужасов войны, а радости брачного союза — проблеском надежды в годину тяжких бедствий.
В поздний период творчества Грифиус охотно обращается к жанру оды, который получает у него разнообразные строфические и композиционные формы. Кроме них он писал также обширные стихотворения, не связанные какой-либо строгой жанровой формой, обычно посвященные все тем же трагическим темам войны («Гибель города Фрейштадта», «Плач во дни великого голода», «Мысли на кладбище» и т. д.).
В мировоззрении Грифиуса теснее, чем у кого-либо из его современников, переплетались такие противоречивые элементы, как глубокая, хотя и не ортодоксальная религиозность, философия стоицизма и преклонение перед открытиями в области естественных наук. Так, в стихотворении «К портрету Николая Коперника» мы читаем:
Ни злая ночь времен, ни страх тысячеликий,
Ни зависть, ни обман осилить не смогли
Твой разум, что постиг движение земли
Отбросив темный вздор бессчетных лжедогадок,
Там, среди хаоса ты распознал порядок…
Поэтика Грифиуса отличается напряженной и суровой выразительностью. Каждый сонет заключает в себе сложный многоплановый смысл; отвлеченные нравственные категории облекаются в пластически осязаемые формы. Каждое иносказание сохраняет целостное, неразделимое двуединство смысла и образа. Обильная метафорика никогда не выглядит внешним украшением, как это будет в дальнейшем у поэтов конца века. Грифиус широко пользуется привычными риторическими приемами — цепочками синонимических перечислений, варьированием различных тем, повторами, риторическими вопросами, обращениями, антитезами, но в его поэзии эти приемы никогда не становятся штампами, они всегда подчинены идейному замыслу стихотворения и господствующему в нем настроению. Глубокая и органическая связь поэта с страданиями его земли, его народа, сплав лично пережитого с обобщенным осмыслением всей трагической эпохи придает стихам Грифиуса (в том числе и религиозным) подлинно человечное и гражданственное звучание.
В XVIII в. Грифиус разделил общую судьбу поэтов барокко — они были решительно отвергнуты рационалистической поэтикой просветительского классицизма, и интерес к его поэзии оживился лишь в конце XIX — начале XX столетия. Лирическое творчество Грифиуса было высоко оценено выдающимся немецким поэтом-коммунистом Иоганнесом Бехером, издавшим антологию поэзии Тридцатилетней войны под многозначительным названием «Слезы отечества», заимствованным из сонета Грифиуса. В лирике Грифиуса, непревзойденного мастера немецкого сонета, Бехер услышал мотивы, созвучные трагическим событиям второй мировой войны.
Наряду с высокими жанрами (ода, поэма, сонет) в немецкой поэзии XVII в. культивировалась и эпиграмма. Но если в творчестве Опица, Флеминга, Грифиуса она занимает явно второстепенное место, то силезский поэт Фридрих фон Логау вошел в историю немецкой литературы именно как выдающийся мастер этого лаконичного, сатирически заостренного жанра.
Фридрих фон Логау (Friedrich von Logau, 1604–1655) родился в небогатой дворянской семье в маленьком герцогстве Бриг (Бжег) в Силезии. Образование получил в гимназии, потом изучал юриспруденцию. В юные годы он состоял пажем герцогини, потом получил титул и должность герцогского советника. Разумеется, придворная карьера Логау определялась скромными масштабами и возможностями карликового княжества и неустойчивым положением его правителей-протестантов, постоянно находившихся под угрозой насильственной католизации. Тем не менее близость ко двору обогатила жизненный и общественный опыт Логау и дала ему обильный материал для его сатирических эпиграмм. В 1638 г. Логау выпустил сборник «Двести рифмованных немецких изречений», послуживший преддверием к его главной книге — итогу всей его жизни. За год до смерти, в 1654 г., он издал под псевдонимом Саломон фон Голау (анаграмма его настоящей фамилии) «Три тысячи немецких эпиграмм». Образцами для Логау служили римские сатирики Марциал и Ювенал, а также современные авторы латинских эпиграмм. Однако Логау удалось создать подлинно национальную и по содержанию и по форме немецкую эпиграмму.
Логау подвергает сатирическому осмеянию все сферы общественной и частной жизни. Одна из главных его тем — война, прошедшая на его глазах, ее материальные и нравственные последствия, разнузданность солдатни, мародерство наемников-ландскнехтов, расчетливый цинизм военных союзников Германии, наконец, долгожданный мир, принесший горькое разочарование:
Война — всегда война Ей трудно быть иной.
Куда опасней мир, коль он чреват войной.
Большая группа эпиграмм ставит социальные и нравственные вопросы: упадок крестьянского сословия, разоренного войной, презрение горожан — вчерашних сельских жителей — к вскормившей их деревне, чванство новоявленных аристократов, большое количество которых породила война. Логау обличает пороки знати, фальшь, притворство, льстивость придворных. В эпиграмме «Житейская мудрость» он пишет:
Быть одним, другим казаться,
Лишний раз глухим сказаться,
Злых как добрых славословить,
Ничему не прекословить,
Притворяться, лицемерить,
В то, во что не веришь, — верить,
Чтоб не влипнуть в передряги,
О своем лишь печься благе,—
И хоть время наше бурно,
Сможешь жизнь прожить недурно.
Не раз обращается Логау и к больному вопросу об утрате национального достоинства, слепом подражании иностранцам в одежде, манерах, языке. Встречаются в эпиграммах и меткие зарисовки нравов — о супружеской неверности, пристрастии к вину, рабском следовании моде и т. п.
Большая часть эпиграмм — короткие стихотворения, двустишия или четверостишия. Композиционные приемы обнаруживают сходство с другими жанрами немецкой барочной поэзии: синтаксический параллелизм, образующий цепочки одинаковых конструкций (как в цитированном выше стихотворении), ряды риторических вопросов, разрешающихся лаконичной и заостренной концовкой-ответом, игра слов, антитезы. Эпиграммы Логау написаны простым, ясным языком, свободны от орнаментальности и вычурности. При жизни поэта они не пользовались широкой известностью. Слава пришла к Логау столетие спустя, когда все его современники были отвергнуты просветительской критикой и преданы забвению. В 1759 г. Лессинг издал избранные эпиграммы Логау, в которых увидел настроения и темы, созвучные веку Просвещения. Примечательно, что одна из эпиграмм Логау «Придворные блохи и вши», построенная на народной сатирической традиции, близко перекликается с знаменитой «Песней о блохе» из «Фауста» Гёте.
Традицию силезских лириков продолжил уроженец Бреслау Кристиан Гофман фон Гофмансвальдау (Christian Hofmann von Hofmannswaldau, 1616–1679), которого считают наиболее значительным представителем так называемой «второй силезской школы». Подобно Опицу, Флемингу и Грифиусу он получил хорошее образование, сначала в Данцигской академической гимназии, потом в Лейденском университете, владел несколькими языками, много путешествовал. Начиная с середины 1640-х годов, он занимал высокие служебные посты, принимал участие в дипломатических переговорах с императорским двором в Вене. Литературная деятельность Гофмансвальдау началась с переводов итальянской пасторальной поэзии. Только в 1663 г. он опубликовал свой первый сборник «Сто стихотворных эпитафий». Их герои — библейские и исторические персонажи. При жизни Гофмансвальдау успел издать лишь одну книгу избранных стихотворений и переводов (1673), которые были известны только ограниченному кругу друзей. Лишь посмертные издания 1679 и 1695 гг., значительно более полные, прославили его имя. Гофмансвальдау писал сонеты, оды, свадебные и погребальные стихотворения «на случай», «Героические послания» (в духе «Героид» Овидия) от имени знаменитых женщин немецкой истории. В его поэзии преобладает любовная тема, нередко трактуемая в подчеркнуто эротическом духе; его стихотворения изобилуют преувеличенно детальным и высокопарным описанием женской красоты, щедро уснащенным эффектными метафорами и сравнениями (кораллы, жемчуг, алебастр, изумруды, алмазы и т. п.). Однако наиболее значительны его стихи, написанные на философские темы, в частности, на общую для поэзии барокко тему суетности и бренности человеческого бытия. Таково самое знаменитое из них «Земная жизнь»:
