Мария Боброва - Марк Твен
В дальнейшей композиции рассказа славословия А Сон-хи «стране свободных и родине смелых» (Марк Твен старательно подбирает весь ассортимент стандартной фразеологии, употребляемой буржуазной печатью для расхваливания американского «рая») зазвучат горьким сатирическим припевом.
Еще до отъезда в страну, где «нет места злоупотреблению и пороку», А Сон-хи подвергается вымогательству со стороны американского консула в Китае; на пароходе, увозившем его в «обетованную» землю, американский капитан «усмиряет» горячим паром А Сон-хи и сто других китайцев, нанеся им страшные ожоги; судовой доктор требует десять долларов за прививку оспы рябому А Сон-хи.
Наконец китаец вступает на «свободную» землю, где один полисмен дает новоявленному «американцу» здоровый пинок, второй бьет его дубинкой, третий отбирает вещи. Таможенный чиновник находит опиум у друга А Сон-хи и арестовывает его. Без друзей, с огромным для бедняка долгом «хозяину», который привез его в Америку, изголодавшийся китаец ищет «хлеба, работы и свободы». Жутким сарказмом звучат его наивные речи: «Ведь я в Америке! Я в убежище угнетенных и униженных, ниспосланном мне небесами». «Убежище» он действительно получает. Два молодых американских лоботряса из «хороших семейств» натравливают на китайца собаку и хохочут, глядя, как животное рвет человеку лицо, руки, ноги, хватает за голову. Полисмены, наблюдавшие эту сцену, избивают китайца дубинками, арестовывают и вымогают взятку, грозя тюрьмой. У китайца нет ни гроша. Его бросают за тюремную решетку.
Обманутый, осмеянный, обворованный, искусанный собакой, исхлестанный резиновыми дубинками полицейских, избитый до полусмерти, брошенный за тюремную решетку, А Сон-хи в один день узнает все «свободы» «американского рая».
«Будешь гнить здесь, дьявольское отродье, пока не поймешь, что в Америке нет места для людей твоего сорта!» — говорят ему полисмены[102].
Сюжет рассказа Твена наполнен столь выразительными деталями, что каждая из них звучит как сатирическое обличение.
«Простак» А Сон-хи мучительно размышляет: «Зачем свободным американцам тюрьма? Ведь это изобретение деспотов…»
Даже в американской тюрьме царят неписаные законы расовой дискриминации. А Сон-хи всю ночь дрожит от холода на каменных плитах тюремного пола, не смея занять место на деревянных нарах, где развалились белые «аристократы» камеры. Две женщины из заключенных — пьяницы и скандалистки, проведшие в тюрьме по пять — девять лет, — набрасываются на труженика-китайца с бранью и упреками, кричат, что он «проклятый лентяй, приехавший из своей чертовой страны вырывать хлеб изо рта честных людей и понижать зарплату».
Оголтелое вранье реакционных газет, разжигавшее рознь между китайскими и американскими рабочими, Марк Твен вложил в уста человеческому отребью и тем самым оценил буржуазную пропаганду.
Рассказ заканчивается «открытием» законов США чужеземцем, не знающим английского языка.
В стране, где «все люди свободны и равны» (эту фразу А Сон-хи твердит как заклинание), «белые могут свидетельствовать против китайца все, что они захотят, но китаец не имеет права свидетельствовать против белых» (курсив Марка Твена).
Круг замкнулся. Напрасно А Сон-хи мечется в нем, пытается заговорить по-китайски, объяснить, что мирно шел по улице, а на него натравили собаку, что это видели четыре китайца и два полисмена… В ответ он слышит грозное: «Молчать!» Свидетели уличной сцены — китайцы — по закону не могут выступить на суде. Сон-хи, без вины виноватый, осужден. Марк Твен дает к рассказу примечание: «В этих письмах ничего не выдумано. Чтобы сделать историю китайца в нашей стране занимательной, помощь фантазии не нужна. Достаточно простых фактов». Твен-реалист создал рассказ потрясающей сатирической силы, основываясь на фактическом положении китайцев в США: они — даровая рабочая сила (китайцы трудились за плату, более низкую, нежели плата неграм) — стали здесь объектом неслыханного глумления, грабежа и насилий.
Твен показал, сколь вредоносна американская буржуазная пропаганда за океаном — крикливая и лживая, — широко рекламирующая за пределами США несуществующие в действительности идеалы отечественной «демократии». Что преследует эта реклама? Она — американский бизнес. Ее «методы» — ложь, наглый обман. «Свободы» — чистейший блеф для уловления наивных чужеземцев[103].
Твеновская страстность и убежденность подготовлены всем предыдущим развитием прогрессивно-демократической реалистической литературы США. Бичер-Стоу, поэты-аболиционисты, Уолт Уитмен защищали священные права человека. Победа народа в период Гражданской войны эти права узаконила. Марк Твен воспитал свой ум и свои чувства на этих революционных традициях. Эпиграфом к его рассказу об А Сон-хи можно было бы поставить уитменовские строчки:
…Тело священно;
И тело раба.
И тело сошедшего
На берег забитого иммигранта.
Это было и твеновским credo. Еще в те годы, когда Марк Твен стоял за лоцманским штурвалом, Уолт Уитмен написал сатирический памфлет «Восемнадцатые выборы президента» (1856), в котором с гневом и яростью говорил о том, что в Америке «человек унижен и доведен до предела»[104]. Марк Твен — автор «Китайских писем» — соратник Уолта Уитмена и преемник его высоких идей. Интересно отметить то обстоятельство, что в 1870–1871 гг. Уолт Уитмен и Марк Твен активно сотрудничают в одном и том же нью-йоркском журнале «Плеяда». В этом журнале Твен напечатал свыше двадцати своих статей и рассказов, в том числе «Возмутительное преследование мальчика» и серию «Китайских писем».
В июне 1871 года в журнале «Плеяда» появилось стихотворение Уолта Уитмена «О! Франции звезда!» (1870–1871), в котором поэт выражает свои горячие симпатии революционной Франции («звезда борьбы», «геройская страна»), славит народные массы, которые отстаивают идеи братства всех людей.
Мы не знаем, как относился Марк Твен к Парижской коммуне, хотя свидетельством того, что делами Франции он живо интересовался, является статья «Европейская война», написанная им в июле 1870 года.
Но уитменовская «восторженная мечта о братстве» нашла у Марка Твена прямое и конкретное выражение в его общественно-литературной практике: через три месяца после появления стихов Уолта Уитмена о Франции Марк Твен начинает печатать серию своих «Китайских писем», в которых раскрывает чудовищное искажение прекрасных идей о «братстве», «равенстве», «свободе», показывает зияющую пропасть между официально признанной идеологией и реальным положением.
В рассказе «Китаец Джон в Нью-Йорке» Твен пытался обвинить в бессердечии «одного» американца, «в сердце которого жажда прибыли вытравила человечность».
Композиция же «Китайских писем» подчинена иной мысли. Китайца грабят, мучают и унижают все американцы, с которыми он сталкивается: консул, капитан корабля, судовой лекарь, таможенные чиновники, полисмены, уличные ротозеи.
Твен создает образ циничной Америки, который резко контрастирует с наивной доверчивостью китайца, ищущего «хлеба, свободы и работы». И тем самым отвечает на вопрос: что несут с собою губительные идеи расовой дискриминации? Расизм страшен не только для преследуемых, желает сказать Марк Твен, но и для самих расистов. Он растлевает их, превращает «сынов Линкольна» в тупых и бесчувственных эгоистов.
Талант Твена-памфлетиста отдан борьбе за честь нации, за душевную чистоту народа, чьи чувства и помыслы грязнит и опошляет реакционная буржуазная идеология расистов[105].
О вопиющем расхождении между словесными догмами и практикой правящего класса говорится и в другом, пользующемся заслуженной известностью и популярностью, рассказе Марка Твена — «Как меня выбирали в губернаторы»[106].
Рассказ Твена «Как меня выбирали в губернаторы» стал классической сатирой на гангстерские методы буржуазной предвыборной агитации, на цинизм и продажность буржуазной прессы. По остроумию и жизненной правдивости эта превосходная политическая карикатура не уступает прославленным страницам Диккенса в «Записках Пиквикского клуба», где автор описывает выборы в Итенсуиле, или той части романа Стендаля «Красное и белое», где описаны выборы в Нанси.
«Свобода печати в капиталистическом обществе — это значит свобода торговать печатью и воздействием на народные массы», — пишет В. И. Ленин[107].
В рассказе Марка Твена банда продажных газетных громил бесцеремонно присваивает себе права «общественного мнения», являя при этом типичные «образцы» приемов желтой прессы в США.
Твен раскрывает один из самых распространенных, без промаха бьющих приемов политической борьбы в США. Версия о «распущенности» и «безнравственности» политического соперника — верный козырь в политической игре. Для буржуазного обывателя обвинение в «безнравственности» кандидата на выборную должность равно обвинению в политической несостоятельности.
