Мария Боброва - Марк Твен
Рассказ Марка Твена имеет такую ироническую концовку: пройдя выучку у почтенного «отца города» — как скрывать от обложения свои доходы, — рассказчик является к сборщику налогов.
«Я пошел в контору сборщика и, твердо выдерживая укоризненный взор моего недавнего посетителя, подтверждал присягой ложь за ложью, обман за обманом, подлость за подлостью, пока душа моя не покрылась слоем ложных клятв в несколько дюймов толщиною и мое самоуважение не исчезло навеки.
Но что за важность? Ведь тысячи наиболее богатых и гордых, наиболее уважаемых и почитаемых людей в Америке ежегодно делают то же самое. Чего же мне беспокоиться? Мне ничуточки не стыдно».
Рассказы Марка Твена — зеркало общественной жизни Америки. Их обличительный смысл становится понятным только тогда, когда они рассматриваются в тесной связи с американскими общественными нравами. Без этого иной рассказ кажется безобидно юмористическим, и его социальная суть остается неощутимой, тем более что автор обычно маскирует свою цель. В данном случае крупным юмористическим планом в рассказе подано то обстоятельство, что наивный рассказчик расхвастался небывалыми доходами перед сборщиком налогов, не подозревая о том, с кем имеет дело. Но за этой юмористической маскировкой хорошо виден смысл поведения «почетных» и «уважаемых» лгунов, особенно для тех читателей рассказа Марка Твена, на глазах у которых клятвопреступники торговали своей совестью ради политической карьеры и возможности уклониться от уплаты налогов.
Та же тема — преступления американских богачей, только не моральные, а уголовные — составляет содержание рассказа «Новое преступление»[93]. Молодой самодур Болдвин совершил ряд насилий и преступлений над детьми и взрослыми, за которые ему нужно было бы пойти на виселицу. Но… «Болдвины были очень богаты». На суде преступнику приписали «приступ временного умопомешательства» и оправдали; он продолжал убивать людей из мести и садизма. Другой убийца — Гакетт — был «тщеславный, богатый наглый человек, чрезвычайно гордившийся своим происхождением и родством». Однажды он получил трепку от мясника Фельднера, за что убил его на глазах у жены Фельднера, заявив, что «для человека с его положением в обществе убийство какого-то ничтожного обывателя является простой эксцентричностью». С помощью ссылки на «приступ умопомешательства» Гакетт был оправдан.
Сохраняя иронический «наставительный» тон, Твен заключает, обращаясь к читателю: «…если вы, обладая влиятельными друзьями и деньгами, убьете человека, это будет очевидным доказательством того, что вы помешаны. Равным образом, если в наши дни лицо хорошей фамилии, имеющей вес в обществе, украдет что — либо, это окажется клептоманией и влечет за собою только помещение в больницу».
Твен не делает должного, с нашей точки зрения, вывода о классовой природе американского судопроизводства — он по-прежнему считает, что все эти вопиющие факты американской общественной жизни могут быть устранимы при наличии доброй воли сограждан. Его заслуга заключается в том, что он не молчит, видя эти злодеяния. Его пытливый взор вглядывается в каждый темный угол жизни буржуазного общества, и он смело вытаскивает любую нечисть на всеобщее обозрение, твердо веря в силу своего обличающего искусства. Иногда внимание Твена-очеркиста и новеллиста приковывает одно и то же общественное явление — и тогда появляются статьи, заметки, очерки, рассказы на одну и ту же, захватившую его тему.
Д. Уектер в книге «Марк Твен в трех обликах» пишет, что в бумагах Марка Твена он видел семь свернутых трубкой небольших листков, на которых написано: «Труд китайцев в 1870»[94].
60-е и 70-е годы — время, когда Марк Твен пристально следил за положением китайцев в США. Их дешевый труд широко использовался при постройке Тихоокеанской железной дороги. Сооружение, этой гигантской трансконтинентальной железнодорожной ветви, соединившей восточные и западные области огромного материка, — «техническое чудо века», как писали американские газеты, — было вместе с тем одной из позорнейших страниц общественной истории США.
Тихоокеанскую железную дорогу строили китайцы и ирландцы, применяя динамит при полном отсутствии элементарнейших мер предосторожности. Многие гибли во время взрывов; еще большее количество умирало от истощения, недоедания и болезней. Южная линия Тихоокеанской железной дороги в Калифорнии была целиком построена руками китайских рабочих.
В одной из своих статей 1870 года Марк Твен писал о нищете и страданиях китайцев в Калифорнии, о том, что им, строящим Тихоокеанскую железную дорогу, платят «один доллар в день»[95]. Это означало нищету. Выжимая пот и кровь из китайцев и ирландцев, промышленники натравливали их друг на друга, а рабочих-американцев — на всех «неамериканцев». Это давало возможность отвести от железнодорожных компаний упреки по поводу низкой оплаты труда, свалив вину на китайцев: они, дескать, отбивают хлеб у ирландцев, работая за бесценок.
Когда на Тихоокеанском побережье весной и летом 1870 года вследствие депрессии были приостановлены многие работы и число безработных сильно возросло, реакционная буржуазная печать повела активную пропаганду, направленную против китайцев. Это дало свои плоды. Так, 4 июня 1870 года газета «Калифорнийский еженедельник» сообщала, что возбужденная толпа ирландцев побила камнями китайца. В том же номере сообщалось, что на митинге рабочих в Дешуей-Холле была принята резолюция: ввиду депрессии и безработицы в Калифорнии требовать прекращения ввоза китайских рабочих в Калифорнию. В Северном Эдамсе в Массачусетсе владельцы обувных фабрик вербовали среди китайцев штрейкбрехеров во время забастовки рабочих и тем сеяли ненависть к ним со стороны американцев.
В Сан-Франциско профессиональная организация обувщиков и «Лига восьмичасового рабочего дня» водопроводчиков и плотников устроили демонстрацию и митинг под такими лозунгами: «Американская промышленность не нуждается в труде кули», «Не допустим рабского труда в нашей стране»[96].
Буржуазное общество натравливало рабочих-американцев на китайцев, а дельцы тем временем продолжали ввозить дешевую рабочую силу из Китая.
1870 год был наивысшей точкой в «антикулийской кампании» в Калифорнии. В этот год в конгрессе дебатировался вопрос — дать ли китайцам в США права гражданства? Реакционная буржуазная печать изощрялась во всевозможных фальсификациях. На голову китайцев обрушивались самые бредовые обвинения, появлялись протесты против ввоза в США китайских женщин. Китайцев — честный и трудолюбивый народ — смешивали с грязью. О презрительном третировании и издевательствах над «неамериканцами» свидетельствовал даже тот факт, что в американских театрах создавались своеобразные амплуа «китайца», «ирландца» как комических персонажей. Был даже особый актерский термин «профессиональный ирландец» (актер, который всю жизнь играл невежественного, бедного, наивного простака-ирландца с особым «ирландским» юмором).
Марк Твен описал жизнь китайцев в США в ряде своих произведений. В 1863 году он напечатал в нью-йоркской газете «Воскресный вестник» небольшой скетч «Вот проклятые дети!», который представлял собою разговор двух маленьких девочек — дочери губернатора Калифорнии и дочери угольного «короля», — похвалявшихся богатством своих отцов. Болтовня детей выдержана в духе «хвастовского диалога»; наивные речи девочек выдают с головой их отцов. В скетче есть такой эпизод: городские мальчишки набрасываются, как «стая чертенят», на проходящего «жалкого китайца», отнимают у него корзину с бельем, таскают испуганного китайца за косу, кричат оскорбительные слова.
Эта зарисовка уличной сцены, типичной для Сан-Франциско, — первая реакция Марка Твена на преследования китайцев в Калифорнии. Пока это лишь беглый эскиз, моментальный снимок «с натуры». Вторая зарисовка- на тему: китайцы и «местная власть». Для сан-францисской газеты «Утренний голос»[97] Марк Твен написал в 1864 году заметку о прачке-китайце. Китайца задержал полисмен и долго рылся в тюке с бельем «с повышенным интересом», сообщает автор.
Заметка, написанная в тоне сдержанной иронии, говорящая о полном бесправии китайцев и о безнаказанности полиции, не пришлась по вкусу осторожному редактору и напечатана не была. Редактор прочел нравоучение автору, что нельзя писать о китайцах в благожелательном тоне, потому что… это может раздражить ирландцев. Скрепя сердце Твен подчинился «традициям» буржуазной прессы, горько иронизируя над собою и над обществом. В заметке 1865 года «Дух местной прессы» Твен так описывает свою работу репортера:
«Напечатал о некоторых экстраординарных происшествиях- о сбежавшей лошади 28 строк, о собачьей драке 20 строк… о неизвестном китайце, умершем на сакраментском пароходе, 5 строк…»[98] «Пять строк» о человеке — говорят сами за себя.
