Лев Трубе - Остров Буян: Пушкин и география
На сей-то реке, в пятнадцатом столетии, явились донские казаки, разъезжавшие по Хвалынскому морю» (то есть Каспийскому. — Л. Т.).
Вместе с Яиком в «Истории Пугачева» упоминается и река Сакмара (его правый приток): «18‑го Пугачев, зажегши свой лагерь со всеми тяжестями, пошел обратно от Яика к Сакмаре и расположился под Бердской слободою, близ летней сакмарской дороги, в семи верстах от Оренбурга».
В связи с действиями Пугачева говорится еще о ряде рек: «23 июня (1774 г. — Л. Т.) Пугачев переправился через Каму…»; «20 июля Пугачев под Курмышом переправился вплавь через Суру»; «Пугачев перешел через Казанку…». А его противник «Михельсон… через Вятку по льду, а через Уфу на осьми лодках…». Державин «…успел отрезать их (киргиз-кайсаков. — Л. Т.) от кочующих орд по рекам Узеням» (Большой и Малый Узени — эти реки протекают в Саратовском Заволжье).
Таковы примеры многообразного использования названий рек, запечатленных в произведениях А. С. Пушкина. Представляя переплетающиеся между собой факты истории и географии, многие из этих названий являются свидетельством живого интереса поэта к текущим событиям, близкой и далекой истории.
В заключение обратим внимание на некоторые природные явления, наблюдаемые на реках. При этом нельзя не вспомнить описание в «Медном всаднике» страшного наводнения на Неве 7 ноября 1824 года, когда уровень воды в реке поднялся на 4 м 10 см
«И всплыл Петрополь…»
над ординаром и когда погибло более полутысячи человек.
Хотя поэт сам и не видел наводнения (в это время находился в Михайловском), но по описаниям создал впечатляющую его картину:
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури…
. . . . . . . .
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Все побежало, все вокруг
Вдруг опустело — воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь[36], как тритон[37],
По пояс в воду погружен.
Наводнения на Неве случались почти ежегодно. И сам А. С. Пушкин раз попал в такое наводнение, к счастью, быстро пошедшее на убыль. Вот что он писал жене в письме от 20 августа 1833 года из Торжка: «Милая женка, вот тебе подробная моя Одиссея. Ты помнишь, что от тебя уехал я в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого мосту. Нева так была высока, что мост стоял дыбом; веревка была протянута, и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку[38]. Однако переправился через Неву выше и выехал из Петербурга. Погода была ужасная. Деревья по Царскосельскому проспекту так и валялись, я насчитал их с пятьдесят. В лужицах была буря. Болота волновались белыми волнами».
Примечательно, что в I томе своего «Современника» А. С. Пушкин поместил заказанную П. Б. Козловскому статью «Разбор математического ежегодника за 1836 год», в которой при рассмотрении таблиц Лапласа, рассчитавшего приливы в портовых городах Франции, высказывается надежда, что «прекрасный город, воздвигнутый Петром Великим, не будет всегда жить в темном неведении об эпохе наводнений». Теперь они не только прогнозируются, но с постройкой защитных сооружений для Ленинграда и укрощаются (поперек Финского залива возводится плотина).
Наконец, нельзя не обратить внимания на употребление поэтом гидронимов (водных названий) в переносном смысле. Герой романа «Евгений Онегин» по утрам
…отправлялся налегке
К бегущей под горой реке;
Певцу Гюльнары подражая,
Сей Геллеспонт переплывал…
Здесь Онегин сравнивается с Байроном, который переплывал пролив Дарданеллы (по-древнегречески Геллеспонт). Согласно мифу, в водах этого пролива погибла Гелла во время бегства от злой мачехи, соскользнув с златорунного барана. Отсюда и название Геллеспонт — «море Геллы». (А название Дарданеллы происходит от наименования народа — дарданы.)
«Слаще мирра и вина»
Слушая прекрасный романс М. И. Глинки «В крови горит огонь желанья» на стихи А. С. Пушкина, иной современник слово «мирр» («Твои лобзанья мне слаще мирра и вина») воспринимает как «мир», ибо слово «мирра», к тому же в стихотворении данное в мужском роде, давно вышло из употребления.
Что же такое мирра? Это душистая смола, получаемая из некоторых растений Южной Аравии и Эфиопии (род коммифора). Обладающая антисептическими свойствами, она используется в медицине, из нее также изготовляется миро — благовонное маслянистое вещество, употребляемое в христианском обряде миропомазания (крестообразное помазание младенцев после крещения и царей при коронации). Отсюда, между прочим, происходит шутливая поговорка «Одним миром мазаны» в значении: все люди одинаковы.
Или вот строки из стихотворной части незавершенного произведения Пушкина «Повесть из римской жизни»:
С кем я тревоги боевые
В шатре за чашей забывал
И кудри, плющем увитые,
Сирийским мирром умащал?
Еще несколько названий благовонных растений, которые сейчас редко употребляются или совсем вышли из употребления, наряду с бытующими можно встретить в некоторых произведениях Александра Сергеевича Пушкина.
В стихотворном обращении поэта к сестре Ольге упоминаются сразу три растения:
Нард, алой и киннамон
Благовонием богаты…
Нард — многолетнее травянистое растение из семейства валерьяновых (мауновых), произрастающее в Гималаях, и ароматическое вещество, добываемое из его сильно пахучего корневища. Нард ценился как благовоние и целебное средство в древности и средние века.
Алой (правильнее алоэ) — из семейства лилейных, всем у нас известное как комнатное растение (столетник) с целебными свойствами, родом из южной засушливой части Африки (к сухости хорошо приспособлены его толстые мясистые листья), где образует древовидные формы. Сок алоэ используется как биостимулятор при различных заболеваниях, а также для заживления ран.
Киннамон (корица) — от греческого kinnamomon (коричневый). Это тропическое дерево (до 10 м высоты) из семейства лавровых, у которого в качестве дубильного вещества и пряности используется кора (откуда, собственно, и его название). Ее снимают, свертывают в тонкие трубочки, сушат, и продукт готов. Произрастает корица в Южной и Юго-Восточной Азии — на острове Шри-Ланка (Цейлон), в Южном Китае, странах Индокитая и Малайского архипелага (в Индонезии).
В поэме «Руслан и Людмила» есть такие строки:
Пред нею зыблются, шумят
Великолепные дубровы;
Аллеи пальм и лес лавровый,
И благовонных миртов ряд,
И кедров гордые вершины,
И золотые апельсины.
Этот сад колдуна Черномора
Прекраснее садов Армиды
И тех, которыми владел
Царь Соломон иль князь Тавриды.
Почти все это мог видеть поэт в Никитском ботаническом саду недалеко от Гурзуфа, заложенном за 8 лет (в 1812 г.) до того, как здесь провел он три недели в семействе Раевских. Только ливанские кедры, ныне составляющие красу и гордость Никитского ботанического сада, были высажены позднее (в 1826 г.).
А как любил и почитал мир растений А. С. Пушкин, можно видеть из наброска его письма к другу А. А. Дельвигу, в котором, говоря о своей жизни в Гурзуфе, он признавался: «В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я навещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество». Может, этот кипарис и сейчас еще растет?
Как и пирамидальный кипарис, благовонный мирт — типичное средиземноморское растение, то есть свойственное южнобережному Крыму. Это вечнозеленый мелколистый кустарник с белыми душистыми цветами. У поэта они рядом:
…дремлет нежный мирт и темный кипарис…
Мирт, в древности служивший для лечебных целей, почитался и символом любви. Он был посвящен Афродите — богине любви у древних греков, а поэтому венцами из мирта украшали поэтов, воспевавших любовь:
С главою, миртами венчанной,
В очках и с лирой золотой.
Венки из ветвей и листьев мирта надевали также во время различных торжеств (свадеб, пиршеств), когда прославлялась жизнь, ее наслаждения:
Амур велит — и завтра, если можно,
Вновь миртами красавицу венчай…
Конечно, неоднократно — десятки раз — в стихах А. С. Пушкина встречается также лавр, и просто как растение, источающее аромат:
