Алессандро Надзари - MCM
— Вы говорите, что их утащило, что разверзлась бездна…
— Это трудно передать… Вы уже представляете себе физическое перемещение из точки A в точку B. Но это… Так погибают и рождаются миры в хаосмосе. Мы думали, что разверзли врата, которые нам не закрыть, что по нашей вине конец настаёт не только нам и городу, но и — кто знает? — миру, вселенной. Однако на закате всё прекратилось. Резко и внезапно. Предполагали было, что совершили переход в то, другое время, прошли трансформацию. Нет. Всё было то же. Даже слишком «то же»: тело-скриптор вернулось в состояние до начала процедуры. Вот мы ещё получаем показания, какие можем, — ну, кому это ещё было интересно, — и видим, что связи с урбматерией слабы, а в следующий миг всякое возбуждение прекращается и мы снимаем с тела-скриптора картинку, как будто ничего и не было. Оно как-то сделало откат своего состояния, нашло, что ли, копию, которую неведомо где записало. Честно, ничего лучше предположить не могу. Ну, и развязка истории. Всё, что мы могли сделать — воспользоваться осадным положением, перекрыть все потоки и каналы за пределами Тьерского вала, увещевав посвящённых в Отель-де-Вилль, что это нужно в целях обороны от угрозы извне. Готовились к акту отмщения, к небывалому течению, которое были намерены удержать в пределах города. Но его не последовало. Теперь вы знаете истинную причину. И не спрашивайте, как и откуда вернулся Игнациус — этим он со мной не делился. А про «когда» гадать и вовсе не хочу, как бы ни хотелось связать его возвращение с гибелью сес-с-х-хэх-пхэ… Воды…
— Но почему он вернулся? И зачем ему вы?
— На второй вопрос ответить просто: ему нужны мои знания. Я один из редчайших живых свидетелей. К тому же был тогдашним Саржей. Правда, после инцидента попросил назначить обычным архивариусом. Накопленные к тому времени секреты — и свои, и Директората в целом — я был готов хранить, но новых, более жутких, знать не желал и не вытерпел бы причастности к ним. А, быть может, заимев неограниченный доступ к архиву и библиотеке, надеялся понять, как вернуть Агнессу. Что касается первого вопроса, то если в «почему» вы вкладываете не механику и физику процесса, то извольте получить ответ: потому что мог. Или смог, что, подозреваю, куда ближе к истине. Но голову ему припекло знатно. Это я уже о его замысле. Но, возможно, то не от полученных повреждений, а от нашёптывания сущностью. Но его инструментарий и отношение к процессу — это уже, насколько могу судить, личный выбор.
— В таком случае, зачем он вернулся?
— Если сводить к одной фразе, то он вернулся, чтобы вернуть. На деле же задуманное им многогранно. Такому и старые боги позавидуют. Главное в том, ином времени он, похоже, получил некое представление будущего, в этом смысле всё творимое им неизбежно приведёт к единственному варианту этого будущего, а потому в средствах он себя не сдерживает. До сего дня он и вовсе не вмешивался, разве что эффектности ради транспортировал Бэзи, которому немного лучше, чем нам с Анри, хоть и по другим причинам. Вот честно: он как расписал всем роли в своей трагедии, так больше и не вмешивался в процесс, подысканные персоналии самостоятельно подбирали удобные им способы получения результатов, сами координировали работу, выстраивали иерархию и экономику. Как он на этих людей вышел, почему именно они, почему они ему верны — загадка. Он наслаждался и самим процессом, и процессом наблюдения за процессом. Но в этом же пункте я особо отмечаю, что в его случае убеждённость в детерминированности дня завтрашнего превращает его в главного же исполнителя, в первое передаточное звено, если та исходит от воли, высшей по отношению к нему. Этой убеждённостью он намеревается заразить и других. Не потому, что верит, будто они поймут, но чтобы сломить их волю и упростить себе задачу. Для того ему и потребовалось несколько вариантов донесения неотвратимости всех поджидающей судьбы. Кому-то предложено мягко самоустраниться и затеять игру-междусобойчик с призом неизвестной мне мнимости… А, по вашему лицу вижу, что вы в том клубе побывали. Кому-то — сэкономлю время и прямо назову Блеза и штаб — он подкинул мысль о необратимости и относительной естественности утраты контроля. Чуть не забыл, Блез в тот клуб тоже был приглашён, но что-то его удержало от посещений. Не вашими ли стараниями? Ха-хм. При этом Игнациус таким методом не просто расчищает путь, он действительно желает свергнуть элиты: они в его видение будущего не вписываются и не способны это будущее обеспечить. И структуры, ими созданные, ему тоже без надобности. Отсюда и первое название его группы: Совет анархитекторов. Чем-то он их да заменит, это не беспардонный акт разрушения, как вы понимаете, но мне лишь остаётся гадать, чем именно. Впрочем, на коммуникации Директората у него планы определённо есть, только применение им он найдёт иное. Да уже находит. Как и технологиям. Что, как видите, чудесным образом возвращает нас к вопросу, для чего я ему понадобился.
— Простите, но меня продолжает беспокоить вот что: так как мы его раньше не замечали в городе?
— Баллоны. Он же может носить с собой запас умбрэнергии. Вот и тратил его то на укрытие от нашей сети, то на принудительную активацию потоков. Всегда — потоков, никогда — каналов. Возможно, вам пригодится. И не могли бы вы подать ещё воды? Благодарю.
— Как же он тогда попал в Нёйи?
— Отыскал законсервированный. Ему пришлось постараться, чтобы утечки не заметили, даже прикрылся активизацией канала. Вообще говоря, он не просто перехватил половину коммуникаций Директората, он ещё и свои проложил, в основном пользуясь сведениями об оставленном и неиспользуемом. Тут, должен признаться, моя вина. В первую из трёх встреч, если считать и сегодняшнюю, он умасливал тем, что вернёт Агнессу. Вот только что-то в его собственных глазах заметной надежды на это я не приметил. Но всё же принёс малозначительные бумаги исторического характера. Тогда он ещё не открылся как враг, я действительно был счастлив, что тот эксперимент лишился одной жертвы. Но — не лишился, для этого не обязательно отнимать жизнь. Потом он потребовал техническую документацию, а также — избавить Директорат от досье нескольких миноров. Я пошёл и на это, мне пришлось выкрасть некоторые документы. Но только некоторые. Большинство из тематически интересовавших его давно уничтожены. Он не верил. В дальнейшем общение продолжилось через его людей. И так — вплоть до июня, когда я начал отказывать, и чему последовал шантаж убийством Корнелии, которую выбрали без её ведома на роль гонца с дурными вестями. Да, подразумевалось, что будут ещё две таких, кто донесёт верное сообщение до Директората, но, кажется, они сейчас подле меня. И чувствую, что его план не настолько уж и гениально непредсказуем.
— Мы его назвали сценарием.
— Да, удачное сравнение. Вам бы им с Блезом поделиться — вот он бы это слово просмаковал.
— А ещё мы определили, что важная часть разыгрываемой пьески — избавление от четвёртой стены и перемежение актёров и зрителей.
— Да-да! Прекр-хр-гхр… Прекрасно. Но задача несколько не та, что вы думаете. Я и сам до определённого момента не понимал. Те архивные записи, что были нужны людям Игнациуса, касались некоторых использованных для его трансформации технологий. В частности тех, что вживили ему в голову, что перекроили карту некоторых областей его мозга. Если Фабрис был добрым доктором, то Жервез — злым, но о чём-то таком я уже упоминал. И это было его изобретение. И по задумке оно отвечало за улучшение нейросинхронизации, высокая точность каковой требовалась для того рокового дня. Как это выглядело? Считайте внедрением флю-мируа в межполушарное пространство. Но оно же при модификации давало возможность перебивать натуральные сигналы мозга наведёнными, сгенерированными другим мозгом, а то и вовсе вело к созданию нейрографа. И, само собой, послушной армии, о чём наверняка, покручивая мерзенькие острые усики, и мечтал Жервез. Но для его работы требовались эмпаты, притом те, что не противились бы подчинению.
— Та группа сочувствующих в Нёйи была…
— Да, это всё — ради отбора кандидатов. Но людям Игнациуса — или Бэзи как ответственного — несказанно повезло: они не каких-то там эмпатов, уж простите, собрали, а миноров. Я бы назвал это первым звонком к требованию пересмотреть политику в отношении миноров, — и в сторону ужесточения, — но это уже потянет на соборные колокола. Возможности Совета возрастали. Известно, что Игнациус хотел было подкорректировать, — воспользуюсь вашей терминологией, — сценарий. Тот пожар — сколькие, сколькие ещё пожары сему потопу будут сопутствовать? — избавил его от необходимости. Некоторые проблемы это ему тоже доставило, но больше — городу. Примерно тогда же он понял, что Чеслав способен не только обеспечивать финансовые вливания и открывать любые двери, но и убеждать людей. Звучит алогично, поскольку первые два пункта именно этого умения и требуют, но Игнациус как-то упустил из вида, что может пригодиться эта его дистиллированная способность. Отныне можно было не подыскивать твёрдо убеждённых в идеологии Спектакля, достаточно находить любых податливых. Или похищать. Вот тут миноры, пронюхавшие об укрытом от Директората пути из города, преимущественно промышлявшие контрабандой, и попались в капкан. Но и других похватали. Уж не знаю по какой причине, но состоящими в том основанном Советом клубе — как его? «Sub rosa»? — пока не интересуются, хотя, казалось бы, размягчённые и расслабленные — бери и не мучайся. Значит, нужны зачем-то ещё.
