Ирина Галкова - Церкви и всадники. Романские храмы Пуату и их заказчики
Ближе всего к интересующей нас проблематике подходит роль основателя (fundator) церкви. Основатель – человек, решение которого определяло сам факт появления церкви во всех ее ипостасях, а не только как произведения. Решение основателя облекалось в некоторые действия, главным из которых было предоставление необходимых средств[200]. Церковь, как уже говорилось, была не просто зданием, но неким целостным организмом, обладающим всем необходимым для самостоятельного бытия в рамках феодального общества. Для начала ее существования основатель должен был не только позаботиться о строительных нуждах, но и выделить новой церкви угодья, права, хозяйственные строения – так называемое приданое (dos)[201]. Основателями церквей в этом смысле могли быть как деятели церкви, так и миряне, особенно если говорить о дореформенной ситуации (начало XI в.). В конце XI и в XII в. эта роль преимущественно переходит к мирянам. Однако основателем мог быть назван и священнослужитель, озаботившийся созданием нового храма и (как правило) привлекавший для реализации задуманного средства мирян-донаторов. В XI–XII вв. самыми знаменитыми основателями такого рода становились монахи-отшельники и проповедники, создававшие монастыри обновленного типа[202]. Также в конце XI и в XII в. «основателями» нередко назывались аббаты-реформаторы. Реформирование монастыря, часто сопряженное с перестройкой его главного храма, нередко осмысливалось хронистами как начало нового этапа существования церкви, ее переоснование[203].
Владелец церкви – эта роль в интересующий нас период постепенно изживает себя. В ходе церковной реформы владение церквами преобразуется в патронат – форму попечительства, не связанную с собственническими правами. Однако время, предшествующее XI в., часто называется эпохой «частной церкви»[204]. Церковь как хозяйственная единица (совокупность прав и угодий, прилежащих к ней) осмысливалась как часть владений ее основателя или того, к кому она впоследствии перешла. В эпоху набегов защита со стороны мирян и как следствие подчинение им было для церквей единственным шансом на выживание. В документах VIII–IX вв. светский основатель (или его наследник) назывался владельцем церкви, имея право на присвоение церковного дохода, которое он мог отчуждать, как и право на любую другую собственность[205]. Владельцем мог быть не только светский, но и церковный сеньор: монастырь, собор, коллегия, то есть, как правило, крупные церковные институции, относившиеся к рангу высшей церкви; они также предоставляли мелким церквам защиту и поддержку. В область полномочий владельца входили поддержание здания церкви в порядке и назначение священника[206].
Патрон (patron), или попечитель церкви, – эта роль со всеми присущими ей характеристиками будет обозначена в полном смысле несколько позже в особой части канонического права, известной под названием Jus patronatus[207]. Патроном становился чаще всего основатель церкви (если речь идет о мирянине) или потомок основателя. Патрон имел право предлагать своего претендента на должность настоятеля; его обязанностью была забота о насущных потребностях церкви, в том числе (и в первую очередь) о поддержании в хорошем состоянии здания храма, при необходимости – о его перестройке. Попечительство о церкви – форма взаимоотношений, установившаяся после отмены права частной церкви. В интересующий нас период трансформация по отмене владельческих прав на церкви и превращению бывших собственников в патронов еще не завершилась и не получила внятного юридического оформления. Тем не менее сам феномен патроната – с весьма частыми собственническими «рецидивами» – уже можно отметить и для конца XI, и особенно для XII в.[208] Патронами могли быть как влиятельные миряне, так и церковные институции (высшие церкви) – монастыри и соборы в лице своих настоятелей.
Донатор – человек, выделявший часть своих средств или владений на благо церкви. Дар мог быть никак не связан со строительством (и тем не менее послужить этим нуждам), а мог подразумевать его. Донатор мог действовать по собственной инициативе или откликаться на призыв настоятеля церкви. Его инициатива могла иметь конкретный характер и касаться изготовления или поновления определенных деталей (алтарей, витражей, реликвариев и т. д.). Донатором мог выступать как мирянин, так и прелат – здесь опять-таки надо отметить, что с течением времени и установлением большей определенности мирских и церковных полномочий этот род активности (к середине XII в.) остается в основном за мирянами.
Наконец, среди тех, кто мог – и должен был – проявлять инициативу по строительству храмов, следует отдельно упомянуть священнослужителей всех рангов. Священник приходской церкви, настоятель монастыря, декан коллегии, епископ уже по роду своей деятельности должны были проявлять заботу о вверенной им церкви (или церквах – в случаях епископов здесь надо иметь в виду не только собор, но и в целом все храмы диоцеза; в случаях аббатов и ректоров – все церкви, подчиненные монастырю или коллегии). Собственно, все упомянутые выше роли подразумевали заботу о здании церкви скорее как нечто возможное, какого бы размаха ни достигала эта деятельность фактически, для священнослужителей же это была обязанность, обусловленная непосредственно их саном.
Таким образом, инициатива по строительству церкви могла быть обусловлена разными причинами и вписана в разные социальные стратегии. Думается все же, что в вышеперечисленных вариантах, подразумевавших строительную активность, нужно отметить две принципиально разнящиеся позиции: первая – когда забота о здании церкви была для заказчика необходимостью, потребностью, вытекавшей из его рода деятельности и связанных с ней обязательств (случай священнослужителей, заботившихся о своей церкви и пастве); вторая – когда она носила скорее внешний характер добровольно принимаемых на себя обязательств (случай светских патронов, владельцев, основателей).
Каждая из обозначенных нами ролей касается целого ряда социальных групп средневекового общества. Особенности действий человека чрезвычайно сильно зависели от его положения в обществе, поэтому такой стратификации заказчиков следует уделить особое внимание. Ниже будут представлены социальные категории лиц, упоминаемых в текстах о строительстве церквей, и особенности того, как обрисована их позиция. В их представлении мы постараемся уделить первоочередное внимание интересующему нас региону Пуату.
Монархи
Строительство церквей по королевскому (и императорскому) заказу особенно характерно для времени правления Каролингов, то есть эпохи, предшествовавшей интересующему нас периоду. В централизованном государстве Карла Великого, отдельные части которого управлялись ставленниками императора, забота о церквах так же централизованно распределялась между его приближенными, которые должны были восстанавливать храмы и возводить новые за счет специально получаемых бенефициев[209]. Многие аббатства, упоминающие в своих анналах императора Карла основателем, на деле обязаны ему лишь самим распоряжением о создании обители, конкретной же деятельностью занимались аббаты, епископы, графы и герцоги. «Заказ» в нашем понимании, таким образом, распадался на две (а то и больше) ступени, где император выступал источником самого решения о строительстве и подателем средств, а более конкретные заботы брали на себя его приближенные (как миряне, так и прелаты)[210]. В хрониках эта деятельность императора представала частью его образа главы и носителя идеи христианского государства. Иначе дело обстояло лишь в том случае, когда правитель лично был заинтересован в создании храма. Только Ахенская капелла строилась под особым контролем Карла Великого, и, по словам хрониста, император стремился воплотить ее именно в том виде, в каком ему представлялось нужным (он сам занимался поиском и доставкой римских колонн для ее интерьера, заботился об изготовлении бронзовых ворот и драгоценной утвари и т. д.)[211]. Такая конфигурация королевского заказа сохранялась и при потомках Карла – большинство храмов возводилось по королевскому распоряжению, в рамках общей заботы о церкви[212], и до нас не дошло сообщений о непосредственном контроле и сколько-нибудь деятельном участии монарха-заказчика в этих предприятиях.
В XI–XII вв. вместе с ослаблением королевской власти забота о церквах принимает более частный характер. Встречаются единичные упоминания основания или перестройки того или иного аббатства или собора (как возведение королем Робертом Благочестивым аббатства Сент-Эньан[213]), но в целом нет упоминаний о церковном строительстве как части централизованной политики, хотя монарх остается «защитником церкви». Хронисты описывают королевскую заботу о церквах скорее как военную защиту, прежде всего – освобождение монастырей от алчных и злонамеренных покровителей[214]. Столь близкий и благорасположенный к королю Людовику VI автор, как аббат Сугерий, ни разу не упоминает в его жизнеописании о каком-нибудь основанном или перестроенном по королевской воле монастыре (как позже, в своих записках о строительстве Сен-Дени, он ни словом не обмолвился о сколько-нибудь активном участии в этом предприятии его сына, Людовика VII). В жизнеописании Филиппа-Августа монах Сен-Дени Ригор упоминает несколько иной способ основания королем новых церквей: тот после изгнания евреев обращает синагоги в христианские храмы[215]. В той же хронике упоминается монастырь Св. Марии в Барбо (Barbeaux)[216], выстроенный заботами Людовика VII – в нем этот король был похоронен после смерти (позже его останки были перенесены в Сен-Дени).
