Алессандро Надзари - MCM
— Но проверить не мешало, это я тоже могу понять. Но всё же не имею оснований полагать, будто вне нашего ведома кто-то смог бы ей воспользоваться.
— Здесь спорить не стану, имея то основание, что не в ней было дело, предметом интереса не было воздействие на неё. Событиям не хватает… грубости, что ли, прямоты.
— Как я догадываюсь, это последнее, в чём ты уверена?
— Н-нет. Это была игра вслепую. Мы решили разделиться, зайти под разными углами. И надеялись, что остатки всплеска отразятся на носимых флю-мируа. Я выбрала маршрут по направлению к набережной, западную половину Марсова поля, а Сёриз предложила начинать уже с набережной, проверить башню, затем двинуться на тот берег и прощупать обстановку там. Она согласилась, мол, давно не играла в «трёх слепцов и слоновий хобот» — хи-кхм, извините, папá. И потом, преодоление открытых пространств для неё не проблема, у неё со скрытностью всегда было лучше чем, у меня. — Селестина сделала паузу, но…
— Комментария, за его очевидностью, не будет.
— В общем, Сёриз устремилась дальше по авеню Бурдоннэ до входа № 15-бис, а я направилась к ближайшему — № 19. Проблем с проникновением не было. Преодолела Дворец электричества, залы сельскохозяйственной техники и котельного оборудования — всё было тихо. С охраной не пересекалась, но решила всё же при первой удобной возможности подняться выше, на эмпоры. Возможно, оставайся я внизу, и разминулась бы с теми ребятами, но высота открывает перспективу…
— И поэтичность слога. Итак, те «ребята».
— Трио с военной выправкой. Действовали слаженно, один явно командовал двумя другими. Однако общались редко, больше жестами, а если всё-таки случалось обронить слово, то по-французски, с заметным акцентом, славянским, как по ощущению. Позже у меня укрепилась убеждённость, что — русским, насколько доступно сопоставление воспоминаний о погоне и моём, столь усердном, исполнении роли дичи, с тем, что всё чаще можно услышать в городе в последние несколько месяцев. А, и с учётом того, что один из них сорвался и перешёл на родной язык — от шока нежданной встречи.
— А помимо этих двух лингвистических заключений были сделаны ещё какие-то? И чем эта троица занималась?
— Помимо выправки и слаженности выделялась их основательность. И дело не только в том, что они окружили один из стендов какими-то аппаратами и делали замеры, я бы сказала, по установленной процедуре, но и в том, что эти аппараты утром ещё как-то вывозить нужно, тихо и незаметно. Можно предположить, что они им нашли укрытие прямо в галерее. Укрывать они умели и себя: я едва смогла заметить пояс ширм, предотвращающий их обнаружение, скажем, простым охранником Выставки, даже будь у него фонарик. И время идеально выбрали: ночь без светила. Да и оно, полагаю, им бы не особенно помешало. Короче говоря, это не случайная шайка бандитов, но профессионалы своего дела. Но вот каково их ремесло? Уж точно не ремонтом без свидетелей они там занимались.
— То, что они делали, весьма похоже на описание приёмов нечистоплотной конкуренции, скажу тебе так, внимательная Селестина. Пускай, что и весьма причудливым.
— Значит, они в любом случае преступники. А, как говорят, преступники часто возвращаются на места своих нечестивых дел. Учитывая их оснащённость и крайнюю дотошность в действиях, можно предположить, что это был не последний визит — явно сорванный. Можно попробовать прийти туда днём и понаблюдать за теми, кто крутится рядом.
— Разве тебя не опознают?
— Лица он не разглядел.
— «Он». Заключаю, что внимание ты собралась сконцентрировать на поисках одного.
— Моего преследователя, да. Его поведение к этому подталкивает.
— Но знаешь ли ты, кто «он»?
— Нет, его лицо я тоже не разглядела. Кажется, он и вовсе был в маске. Но рост и пропорции я запомнила.
— Между прочим, как он тебя догнал?
— Я не… Я не поняла, но слышала какие-то лязг и шипение за своей спиной, а потом — и его самого, бывшего уже на моём этаже, необычайно высокого и быстрого. Я пыталась выжать из пассов всё, что могла, но перемещалась за раз лишь на несколько метров, долбаные азимуты…
— Сладкоголосая Селестина…
— Простите, папá. Но он всё равно мог догнать меня ещё внутри. Помещение уже кончалось, мимо меня что-то просвистело и разбило окно, я в него выпрыгнула и приземлилась на тент, сползла в сторону и затаилась. Он меня потерял из виду. Так мне казалось. Я продвигалась к набережной, прячась в тенях. Луна уже скоро должна была выйти на минимально допустимый азимут. Я надеялась, что Сёриз увидит меня с той стороны, и поймёт, что надо удирать.
— Она застала финальную сцену этого авантюрного приключения, хоть и немногое разглядела с того берега.
— Ага. Было тихо и чисто, я прокралась через павильоны и киоски, не поняла, где там Сёриз, но осознала, что ждать всё равно нельзя, а ей опасность не угрожает — в крайнем случае, перемещусь прямо к ней, — и вдруг снова он. Должно быть, как-то заметил отблески флю-мируа, пока я вертела ис-диспозитиф и пыталась активировать… хоть что-нибудь. Только он схватил мою руку и собрался её вывернуть, как появился спасительный сигнал. В последней отчаянной попытке я наподдала своему ухажёру — не тащить же его за собой? Тот, казалось, отпрянул, но всё-таки продолжил борьбу и неуклюже свалил меня в воду… Вот только я до неё не долетела.
— Но оставила ему на прощание частичку себя.
— Да, папá Блез, такая уж у нас, молодых, романтика.
— И всё же, несмотря на пережитые злоключения, ты не считаешь, что он связан с апрельской трагедией.
— Спасибо, что не придали утверждению форму вопроса. Не считаю. Трио занималось какими-то своими мелкими, но вполне конкретными и материалистическими делами, а местоположение было на периферии очага флюграммы.
— Простое совпадение?
— Простое совпадение с неприятными последствиями. Уж если где мёдом намазано, туда и пчёлы, и мухи…
— Что ж, тогда оставим этих негодяев полиции, если соизволят попасться. У нас другие заботы.
— Но…
— Я помню, что ты хочешь найти его, однако устраивать засады и ссориться с русскими мы не будем.
— А если это другие русские? Нанялись в услужение кому-то другому?
— Наёмники промышленного шпионажа? Совсем не наша забота, моя чуткая Селестина. Могу послать весточку в генеральный комиссариат Выставки и на Орфевр, — но на том и всё.
— Как скажете, папá Блез, — покорно ответила она, не найдя место, куда направить взгляд. Посмотреть ему в лицо не посмела, признавая свою грубую оплошность. Уткнуться в грифельно-серые стены? Нет, чудаковато. В позолоченные — или и впрямь золотые? — египетского стиля элементы и предметы, без перебора и со вкусом расположенные то здесь, то там, добавлявшие благородства монотонности стен? Тоже нет: можно начать бесстыже глазеть. И уж явно не в неопределённого цвета потолок или черно-белый, вызывающий своим частым контрастом тошноту, шахматный пол, каковой только и объединяет кабинет папá Блеза и остальные залы… Который вдобавок пронизывала стеклянная, наполненная водой и уходящая глубже под землю пирамида, этот пугающий саркофаг прямо посреди… Ох, надо уходить.
Селестина уже взялась за ручку двери и, встретив взглядом на предплечье непривычно простую, ничем не скрытую ткань платья, ощутила тоску.
— И что теперь будет или уже случилось с моим ис-диспозитифом?
— Ничего. Мы не можем послать сигнал агрессивной деградации компонентов. Точнее, сигнал не находит адресата.
— Его куда-то вывезли?
— Разве что за двадцать тысяч лиг, говоря утрированно. Полагаю, он в городской черте, но во время отправки сообщений устройство не сообщается с урбматерией и Течением ни при каком посредстве. Забивать же канал зацикленным сообщением, как ты понимаешь, я не намерен, так что оставляю попытки поиска техническими средствами. Остаётся думать, что через какое-то время всплывёт на блошином рынке, будучи недооцененным. Твой ночной спутник вряд ли способен воспользоваться им. Скорее уже разломает в процессе, каким бы педантом ни был. Верно ли предположение, что ты перевела устройство в пассивный режим?
— Сообразила это сделать. Ещё до выезда.
— Что ж, в крайнем случае, через полгода пошлём сигнал по реактивированной башне.
— Стало быть, ис-диспозитиф в городе, но не откликается?
— Да, такое возможно, если он либо на выключенной и экранированной или ещё не подключённой территории, либо, коль скоро не сочленяется с городской тканью…
— …Находится над ней!
— Ты сама подбрасываешь — себе, прежде всего, — этот вывод, заявляя, что слышала русскую речь. Моей задачей было показать, как ты увлекаешься, моя милая Селестина. Тем не менее, дозволяю проверить в дневное время ту местность в поисках ис-диспозитифа — его могли выбросить или припрятать, — а также предписываю на ближайшие две недели вывести патрули для проверки территории Экспозиции в часы прилива — особенно главного в этом году. При наличии свободных ресурсов персонала. Выплёскивание есть выплёскивание, хоть, как по мне, то лишь стекающая с бокала пенка. Кто я такой, чтобы спорить с нашей машинерией?
