Мейси Эйтс - Расплата будет жаркой
Увидев огромную виллу вдали, она открыла рот от удивления.
Теперь Чарити находилась внутри виллы, в своей спальне, которая оказалась больше гостиничного номера в Нью-Йорке, куда приводил ее Рокко. Дорого обставленная, светлая и просторная комната с белыми занавесками и белым постельным бельем на кованой кровати.
И все же у Чарити было тяжело на душе.
Она посмотрела на записку от Рокко:
«Ты поужинаешь со мной. Надень платье, которое я тебе прислал. Нам нужно многое обсудить.
Р.».
Сценарий показался ей чересчур знакомым. И хуже всего то, что она снова не может отказать Рокко.
Она моргнула, ее глаза саднило. Смена часовых поясов и беспокойный сон в самолете ее доконали. Сняв рубашку и юбку, она открыла пакет и обнаружила в нем ярко-желтое летнее платье из легкой ткани.
Она ожидала увидеть корсет и пояс с подвязками, поэтому приятно удивилась.
Надев платье, Чарити посмотрела на себя в зеркало. К сожалению, она выглядела уставшей. Вздохнув, она вынула заколку из волос и распустила их по плечам, потом слегка накрасила губы ярко-розовой помадой.
Открыв дверь спальни, Чарити вышла и медленно зашагала по коридору к широкой изогнутой лестнице. Она положила руку на полированные деревянные перила, ее пальцы скользили по гладкой прохладной поверхности, пока она спускалась к выходу.
Сойдя с нижней ступеньки, она подняла глаза. Рокко стоял напротив нее, пристально ее разглядывая.
Чарити резко глотнула воздух. Ее сердце забилось чаще, у нее скрутило живот.
– Я так рад, что ты смогла присоединиться ко мне, – произнес он, медленно и оценивающе ее рассматривая. – Я знал, что тебе пойдет этот цвет.
– Ты не представляешь, как мне полегчало оттого, что ты одобрил мой внешний вид. Я так беспокоилась, что тебе не понравится.
– Мы и дальше будем пререкаться? – Он протянул ей руку. – Обопрись о мою руку.
– Нет, спасибо. Я сама могу ходить. Я боюсь, что ты поведешь меня к краю скалы. Ох, по-моему, без ссоры нам не обойтись.
Он выгнул бровь и опустил руку:
– Ужин подадут на террасе. С нее открывается вид на скалы, и у меня нет никакого желания сталкивать тебя с края скалы.
– Ты хочешь, чтобы я тебе поверила? Я никому не верю, – сказала она, идя за ним по просторной гостиной и громко стуча каблуками по мраморному полу.
– Я понял, – сказал он. – А почему ты никому не веришь? Довольно любопытная позиция для человека вроде тебя. Я могу понять твоих жертв, которые больше не доверяют людям.
– У меня нет жертв, – колко заметила она.
– Ты не убедишь меня в своей невиновности, даже все отрицая.
Чарити округлила глаза.
– Неужели ты хочешь от меня письменного признания? – спросила она.
– Просто начни отвечать на мои вопросы.
– Почему я не верю людям? – произнесла она. – Потому что я вижу, что происходит, когда им доверяешь. Мой отец мошенник. Он всегда им был. Я помню, как он мошенничал, играя на сочувствии людей к детям. И с какой стати мне кому-то верить?
Рокко открыл двойные двери, через которые они вышли на обширную террасу с видом на океан. Он повернулся к Чарити лицом, от солнечных лучей вокруг его худощавой фигуры образовался ореол.
– Ты не должна доверять людям. По крайней мере, мне.
Она последовала за ним к столику, накрытому для двоих. На столе были блюда средиземноморской кухни, в том числе оливки и различные итальянские закуски, хлеб, бокал вина для Рокко и стакан воды для Чарити.
– О, тебе я не доверяю, – сказала она.
Он отодвинул для нее стул:
– Ладно. Мне не нужно твое доверие. Ты просто останешься со мной. Садись.
Не сводя с него взгляда, Чарити повиновалась его команде, решив, что в данном случае лучше ему не перечить.
– Каким образом ты решил держать меня при себе? – спросила она.
– Я подумал и решил, что хочу воспитывать своего ребенка. И я хочу, чтобы ты тоже его воспитывала. Я остался без родителей в очень раннем возрасте. Я не могу позволить, чтобы мой ребенок тоже вырос сиротой.
– Ну, в этом я с тобой согласна. – Чарити выросла без матери и не желала подобной участи для своего ребенка.
– Тогда решено. Когда мы назначим дату свадьбы?
– Я не выйду за тебя замуж.
Он махнул рукой:
– Брак не обязателен. Но я думаю, что мы должны жить вместе. Мой ребенок будет в постоянном стрессе, переезжая то в твою крошечную квартиру, то в один из моих домов.
– Ты предлагаешь нам жить вместе? – спросила она.
– Если ты отказываешься выйти за меня замуж, мы будем сожительствовать.
– Но я тебя не понимаю. Ты же не хочешь, чтобы между нами были отношения.
– Конечно, я этого не хочу, – непринужденно и равнодушно ответил он. – Мне вообще на тебя наплевать. Меня интересует только твоя роль матери. Даже поженившись, мы будем жить каждый сам по себе.
– Я не хочу быть твоей женой.
– Я не сказал, что хочу на тебе жениться, – ответил он, усаживаясь напротив нее. – Я просто предложил брак как вариант.
Чарити пристально на него посмотрела.
– Ты веришь, что я вынашиваю твоего ребенка? – сказала она.
– Да.
– И ты хочешь этого ребенка? Ты намерен стать ему отцом?
– Я буду его отцом, – ответил он. Я не хочу, чтобы у моего ребенка был отчим.
– Почему ты передумал?
– Я жил в Риме, пока был мальчиком. – Он откинулся в кресле и поднял бокал, медленно взбалтывая вино. – Мы жили в очень бедном районе. Я не знал своего отца. Однажды утром я проснулся и увидел, что дом опустел. Все изменилось. В доме были чужие люди. Моей матери нигде не было. Я спрашивал, где она, но мне никто не ответил. Позже я узнал, что ее убили по дороге домой с работы. Я предполагаю, хозяин взял все наши вещи и оставил меня одного. Но я не знаю деталей. В детских воспоминаниях всегда трудно разобраться. Воспоминания пятилетнего мальчика не всегда четкие. Но я знаю, что такое одиночество. Я знаю, каково чувствовать себя потерянным. – Его взгляд стал задумчивым. Я не хочу такой судьбы для нашего ребенка. Я желаю, чтобы у него был настоящий дом. Чтобы у него были оба родителя. Я не хочу, чтобы он был один, просыпаясь посреди ночи.
У Чарити заныло в груди. Она посмотрела на свою тарелку и взяла оливку большим и указательным пальцами. Чужие откровения лишали ее покоя. Она понимала, что рискует, сочувствуя Рокко.
Но она не могла не сочувствовать ему, представляя себе одинокого мальчика в пустом доме. Потому что она тоже знала, что такое одиночество.
– Иногда, – произнесла она, не понимая, почему решила откровенничать с ним, – мой отец уходил на вечеринки, а я оставалась дома одна. Он приказывал мне запереть двери и никому не открывать. У нас был пароль. Приходя домой на рассвете, он его называл. Но иногда он не возвращался домой, и я оставалась в доме одна на всю ночь. Обычно я спала, но нередко просыпалась, чтобы выпить воды. Дом был таким пустым. Очень страшно оставаться одной в доме ночью. – Она встретила его взгляд. Я не хочу, чтобы наш ребенок чувствовал что-то подобное. Я тебя понимаю.
– Он не будет одинок, – уверенно ответил Рокко, и его слова показались ей утешительными. – Для ребенка одиночество ужасный опыт. Мне жаль, что ты страдала от одиночества. Мне знакомо это чувство. Сейчас я избегаю его любой ценой.
Она сглотнула, на нее неожиданно нахлынули эмоции.
– Спасибо.
Рокко выпрямился, его взгляд снова стал нечитаемым.
– Значит, все решено. Мы останемся здесь в обозримом будущем.
– Почему? – Ее сердце учащенно забилось от страха.
– Потому что я не доверяю тебе. Я не верю, что ты не найдешь способа сбежать с моими деньгами и моим ребенком. Твое слово для меня ничего не значит.
Его слова задели ее за живое.
– Я честна с тобой, – только и произнесла она.
Он сурово посмотрел на нее.
– Я не могу тебя раскусить, и это начинает меня тревожить, – сказал он. – Ты опытная мошенница? Ты невинная девственница? Ты девушка из плохой семьи, которую заставили вести преступную деятельность из-за каких-то обстоятельств? Я не понимаю. Я видел, как ты исполняла все эти роли. И ты хорошая актриса.
– Может быть, во мне уживаются сразу три женщины. – Чарити протянула руку, обхватила пальцами стакан с водой и стала его вращать. – А ты? Кто ты? Одинокий мальчик без матери? Подлый шантажист, склонивший меня к сексу?
– Я определенно второй тип. Я давно решил забыть свое детство. Чувство вины не приносит пользы, Чарити. Следует отвечать за принятые тобой решения.
– По-твоему, я не должна чувствовать себя виноватой за мошенничество своего отца? – спросила она.
Рокко отпил вина:
– На твоем месте я бы вообще не чувствовал себя виноватым. Но я не ты. Я – это я, и я должен был убедиться, что ты расплатишься за содеянное.
– Сексом?
– Я уже говорил тебе, – он встретился с ней взглядом, – что я не планировал спать с тобой.
– А я уже сказала тебе, что не доверяю людям. Почему ты решил, что я поверю тебе на слово?
