По велению сердца - Крамер Киран

— Подготовиться?

— Дело не закрыто. Да, ты пролила свет на эту историю. Но справедливость еще не восторжествовала.

— Я не ищу отмщения, — настаивала она. — Я хочу вернуться в Оук-Холл.

— Может быть. — Отец был неумолим. — Но я не допущу, чтобы кто-то оскорбил мою дочь и остался безнаказанным!

— Но, папа…

Обняв Маршу за плечи, отец поспешил увести ее к дверям, ведущим в дом.

— Иди, — велел он. — Я хочу, чтобы сегодня утром ты оставалась в своей спальне. Я дам тебе знать, когда можно будет выйти.

— Ты меня наказываешь?

Он покачал головой:

— Дело очень деликатное, и я сам им займусь. Не хочу, чтобы меня отвлекали. Когда вернется твоя мать, я отправлю детей куда-нибудь, чтобы вернулись не скоро. Найди себе интересную книгу или займись шитьем. Пусть Кэрри принесет тебе еще чаю с гренками.

Ее подбородок дрожал.

— Пожалуйста, не надо!

Он коснулся пальцем ее губ.

— Ты должна мне доверять, — сказал он. — А теперь иди. — Открыв перед ней дверь, отец ждал, пока она войдет в дом.

Немного поколебавшись, она вошла — что еще оставалось ей делать? На отца она взглянуть не решилась. Ее затопил гнев; она кипела, точно чайник на плите, разбрызгивая горячие капли.

Что задумал отец? Почему бы ему просто не принять к сведению то, что она сказала, чтобы защитить Дженис?

— Марша? — Стоя перед зеркалом в передней, Питер поправлял шейный платок.

Она едва ли слышала его, опрометью бросившись к себе наверх. Никто ей больше не нужен, она сама о себе позаботится. Она достаточно взрослая. У нее, как у розы в саду, отросли шипы. Она сумеет себя защитить.

Глава 32

Дункан с Рупертом в конюшне решали, что делать с задним копытом Самсона. Дункан очень любил свою лошадь, но сейчас ему было не до разговоров. С той минуты как Марша убежала из дома на Керзон-стрит, он вообще ни на чем не мог сосредоточиться. Единственное, что ему удалось сделать, так это вышвырнуть негодяя брата из квартиры в Олбани, бросив ему на прощание тощий кошель с деньгами. Да предупредить, чтобы не показывался больше в доме у Дункана и не просил денег.

Финн горестно причитал, стоя на мостовой, а Дункан тем временем сунул в карман его сюртука карточку поверенного — пусть требует, если хочет, остаток суммы, причитающейся ему из доходов поместья Чедвиков. Произнес краткую и выразительную речь о том, что надеется, что брат все-таки встанет на путь исправления, не то гореть ему в аду целую вечность. А это обязательно произойдет, если он продолжит совращать честных женщин, бросая их затем на произвол судьбы.

Потом Дункан вернулся домой, бросился к себе в спальню и сел на кровать, дрожа всем телом. Все кончено. Их с братом отныне ничего не связывает.

Но жизнь продолжается. За лошадьми нужен уход. Слуги и арендаторы хотят получить от своего хозяина плату. Маленькому мальчику нужен отец.

Через дверь кухни во двор быстро прошел Уоррен, держа в поднятой руке запечатанный восковой печатью конверт.

— Срочное послание от лорда Брэди, милорд. Его посыльный говорит, что будет дожидаться ответа, который, он надеется, вы дадите немедленно.

Срочное послание? Что за срочное дело может быть к нему у лорда Брэди?

На ум приходило только одно.

Сердце сжала томительная тревога. Вот он, момент, которого Дункан боялся всю жизнь. Кто-то обнаружил, что он ничем не лучше отца или Финна, и теперь призывает его к ответу.

— От лорда Брэди? — едва сумел выговорить он, протягивая руку за письмом. Если речь действительно о Марше и их скандальной связи, ему следует немедленно ехать к маркизу. Следует просить ее руки, не дожидаясь ее согласия.

«Тогда она тебя возненавидит», — сказал тихий, но очень настойчивый внутренний голос. Он унаследовал его от матери, чей жизнерадостный нрав был растоптан деспотичным супругом.

Она сама должна захотеть выйти за него.

А этого-то она как раз и не хотела.

Он вскрыл письмо. Лорду Брэди требовался его совет, и немедленно, поэтому он умолял его приехать. В конце письма стояла заглавная буква «Б» с чернильными кляксами вокруг — явно нацарапанная в спешке и нетерпении.

Очевидно, маркиз хотел получить от Дункана какой-то совет. Слово «совет» подразумевало, что лорд Брэди по-прежнему питает к Дункану уважение. Жало было вынуто. Не то краткое послание маркиза ужалило бы прямо в сердце.

Дункан почувствовал себя так, будто только что увернулся от пули. Но следующий выстрел будет неминуемо сделан. Вот только когда?

— Оседлайте, пожалуйста, Фортуну, — обратился он к Руперту, сам не свой от волнения.

— Сейчас, милорд. Приведу его прямо к парадному входу.

— Благодарю.

Быстрым шагом Дункан направился в дом, Уоррен следовал за ним.

— Мне нужен другой галстук. Я сам его завяжу. Прошу, передайте посыльному, что я буду там минут через двадцать.

Уоррен отправился выполнять распоряжение хозяина, а сам хозяин пошел наверх, решив также сменить сюртук. Перед тем как сойти вниз, он заглянул в комнату Джо. Мальчик спал. Он смотрел на его ангельское личико и чувствовал, что силы возвращаются к нему. Джо открыл глаза:

— Папа?

— О-о, прости.

Джо потер глаза.

— Не проси прощения. Хорошо, что я проснулся. Ты ко мне пришел, а я сплю. — Он сонно засмеялся. — Ты не хочешь сказать: «Джо, давай выпьем чаю»?

— Нет. — Дункан тоже засмеялся, вспоминая тот день в карете, когда они с сыном болтали о леди Марше. О том, как она говорит именно эти слова посреди ночи. — Не сегодня.

— Я скучаю без леди Марши, — прошептал Джо.

— И я тоже, — сказал Дункан.

И тут он понял, что такое настоящий позор. Плохо, если его сочтут негодяем, таким, как его отец или Финн. Плохо, если он не сумеет исправить неправедное. Но настоящая беда — не увидеть любви. Пройти мимо нее.

Двадцатью минутами позже он прибыл в особняк Брэди и к этому времени умирал от желания видеть Маршу. Он скажет ей правду. Он пытался уладить ее дела, а она тем временем покорила их — добротой, проявленной к его сыну, готовностью принять их обоих — Джо и Дункана — такими, как они есть. Желанием открыть им свое сердце, понимая, что ее могут снова ранить.

Должно быть, он полюбил ее задолго до сегодняшнего дня. Может быть, еще в ту ночь в садовом домике, когда во тьме они потянулись друг к другу и он узнал жар ее тела и души, понял, что обрел главное сокровище своей жизни.

А может быть, любовь настигла его, когда Марша бранила его, стоя на носу пакетбота. Он был тогда очень молод, с душой, полной всяческих страхов, но невосприимчивой к красоте заката. С тех пор он так и носил ее образ в своем сердце. Всех женщин, что попадались на его пути, сравнивал с Маршей, сам того не сознавая.

Марша — это то, что он всегда неосознанно искал.

Она — его любовь.

Вместе они идеальная пара. Слово «идеальный» она использовала, когда говорила про закат в Ирландском море.

Надеюсь, она тоже это понимает.

Однако сначала он встретится с ее отцом.

В дверях Бербанк приветствовал его с суровой печалью. В доме стояла зловещая тишина. Его провели по коридору в библиотеку, и шаги их казались необычно громкими. Возвестив о его приходе, дворецкий удалился.

— Входите, Чедвик! — Лорд Брэди был настроен очень приветливо.

Сердце Дункана преисполнилось надежды.

— Добрый день, лорд Брэди.

— Рад видеть вас. — Маркиз указал ему на стул.

Дункан сел.

Маркиз присел на край письменного стола.

— За эти четыре года вы хорошо потрудились, граф.

— Благодарю вас, сэр.

— Вы еще очень молоды. Должно быть, нелегко было взваливать на себя новые обязанности, принимая титул.

— Нелегко. Но, кажется, дело пошло, и графский титул уже не кажется мне тяжким бременем. — Он сложил руки на коленях. Впервые в жизни Дункан показался себе человеком, умудренным житейским опытом.

— Это хорошо, — сказал лорд Брэди. Помолчав немного, он нахмурился. — Очень не хотелось бы говорить с вами на весьма неприятную тему, но я вынужден.