Очаровательная сумасбродка - Чейз Эллисон

— Если бы все сложилось иначе, если бы я не был членом семьи Эшуортов, я бы попросил твоей руки еще несколько месяцев назад.

Холли застыла в его объятиях.

Колин чуть отодвинулся назад, а затем прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза.

— Ты должна это знать, ты заслуживаешь этого, — проговорил он. — С тех пор как мы ездили на верховую прогулку в Харроувуде, я понял, что ты для меня — идеальная женщина, что я никогда не захочу никакую другую женщину так же сильно, как хочу тебя… Ты была так хороша тем утром, — промолвил он. — Так мила, свежа, откровенна… И из-за этого я снова вспомнил о своей семье. Господи, Холли, ну как я мог привести тебя в свою семейку?! Я не могу предложить тебе такую жизнь, какой ты заслуживаешь.

Глаза Холли наполнились слезами, и она заморгала, а затем сердито смахнула рукой одну слезинку, скатившуюся ей на щеку.

— Тогда ты просто глупец, Колин Эшуорт! — Отодвинувшись от него, Холли устремила взгляд в окно. — Я бы осталась с тобой, несмотря ни на что.

Да, и это самое ужасное. Потому что ни последствия того, что он обворовал королеву, ни возможный мятеж жителей Бриарвью, если он не вернет жеребца, не причинили бы ему такую острую боль, как осознание того, что она страдает из- за него. Это же видно невооруженным глазом.

— Почему ты говоришь мне об этом только сейчас? — безучастным тоном спросила Холли.

— Потому что именно в последние несколько дней ты поняла, какие чувства я к тебе испытываю… в этом сомневаться не приходится. Вот я и решил, что ты имеешь право знать правду.

Холли повернулась к нему, ее черты обрели резкое выражение, в глазах застыло обвинение.

— Так ты считаешь, что это правда? Что ты защищал меня, не допуская в свою жизнь?

Колин кивнул.

— Как я и сказала, ты глупец. Ты не защищал меня. Ты недооценивал меня, как недооцениваешь всех, кто тебя окружает. — Колин хотел было что-то сказать, но она перебила его: — В одном ты был прав: ты не веришь, не веришь никому. Ты считаешь, что должен справляться с неприятностями в одиночку, потому что все недостаточно сильны, чтобы встать на борьбу со злом рядом с тобой. Потому что, с твоей точки зрения, ты никому не можешь довериться. Даже мне.

— Ты не понимаешь…

Холли перестала слушать его. Колин может сколько угодно говорить о том, что хочет избавить ее от бед, которые то и дело случаются в его семье, но он никогда не заставит ее изменить своего мнения о том, в чем она уверена. Он не верит ей, не верит в любовь, которая с каждым днем росла и росла и, наконец, настолько окрепла, что может справиться с любой трудностью, которая преподнесет им судьба. Во благо это или на беду. Холли верила в это.

Возможно, если бы она была женщиной вроде Пенелопы Уингейт, то увидела бы хоть какой-то смысл в его действиях. Если бы ей было нужно только получить определенный статус и богатство, которые в будущем подарит ей титул герцогини, то — да, такое замужество едва ли удовлетворило бы ее. Но Холли ничуть не волновали такие вещи. Она хотела только его. Колина Эшуорта, мужчину. Его упрямое, высокомерное желание встать между опасностью и теми, кто ему дорог, было частью его сущности, но именно за это Холли и любила его. А вот за настойчивое отрицание любой помощи ей хотелось как следует встряхнуть его и вбить хоть немного здравого смысла в его глупую голову.

Больше всего Холли раздражало, что Колин не дает ей выбора. Он просто решил, что для нее будет лучше, и не желал обсуждать собственное решение. Словно она ребенок. Даже сейчас, когда он отодвинулся в свой угол кареты, во встревоженном выражении его лица проглядывала самоуверенность, потому что кто бы ни страдал от его поступков, он был уверен в том, что его решение верно.

Скрестив руки на груди, Холли попыталась устроиться на сиденье поудобнее, чтобы так и провести остаток путешествия. Колин пообещал ей быструю езду и не солгал. Холли давно уже Потеряла счет времени, она даже не помнила, сколько раз они делали остановки, каждая из которых казалась ей чересчур быстрой, потому что после них ей приходилось снова сгибать затекшие конечности, чтобы устроить их на сиденье кареты, и вновь терпеть бесконечные мили постоянной тряски.

Признание Колина лишило ее того удовольствия, которое она могла бы получить во время долгого совместного путешествия, ведущего их к общей цели. Вместо этого она была вынуждена думать о том, что они спешат к концу, и как только они окажутся в Мастерфилд-Парке, она больше не сможет находиться рядом с ним, занять хоть сколько-нибудь важное место в его жизни.

Холли задремала, а проснувшись, увидела, что Колин смотрит на нее со своего места. Сердце от радости подскочило у нее в груди, ведь она решила, что, подумав, он изменил свое мнение. Но его слова раздосадовали ее.

— Я думаю, на следующем постоялом дворе нам следует разделиться, — заявил граф. — Я позабочусь о карете, которая довезет тебя в целости и сохранности до Мастерфилд- Парка.

— Господи, зачем?

— Ты даже не представляешь, с какой скоростью разнесутся сплетни о том, что мы вернулись откуда-то вместе. — Каждое его слово звучало для Холли как выстрел и ранило так же больно. — Ни к чему жертвовать твоей репутацией. Я не хочу быть ответственным за то, что погубил твое будущее, — добавил он.

— Ты за меня не отвечаешь, и ты мне ничего не должен, — спокойно промолвила Холли, гордясь тем, что ей удалось сдержать дрожь в голосе, вызванную наворачивающимися на глаза слезами.

— Ну хорошо, поедем и дальше вместе. — Колин опустил окно. — Мы можем ехать быстрее? — крикнул он кучеру.

— Мы сменим лошадей на следующем постоялом дворе, милорд, — отозвался Дуглас. — До тех пор я не могу пустить четверку быстрее.

Холли поежилась, когда холодный ветер проник через открытое окно в карету, но тут же пожалела об этом, потому что вновь почувствовала на себе его внимательный взгляд. Она едва не призналась ему, что мерзнет, чтобы он обнял ее или хотя бы снял с себя камзол и закутал ее в него. Уж если она не окажется в его объятиях, то хотя бы с наслаждением вдохнет его аромат с примесью мускуса, закутает руки в рукава, которые еще не остыли от тепла его тела. Это же лучше, чем ничего.

— Со мной все в порядке, — промолвила она в ответ на его непроизнесенный вопрос. — Просто у меня шея затекла.

Не сказав ни слова, Колин подвинулся ближе к ней. Словно сквозь туман она увидела, как он обнимает ее, как его рука ищет ее руку. Когда он обхватил ее за плечи и привлек к себе, Холли поняла, что в ней борются два чувства — гнев и желание быть рядом с ним.

— Не надо, — слабо запротестовала она.

— Позволь…

Потянув концы банта у нее на подбородке, он развязал его и отбросил ее шляпку в угол противоположного сиденья. Холли ощутила прикосновение его губ на своих волосах.

— Я — глупец, — прошептал Колин.

Ее голова запрокинулась, рот потянулся к жару его рта, и их губы встретились, идеально подходя друг другу. Вкус его поцелуя наполнил Холли, голова пошла кругом от того, что такой могла бы быть вся ее жизнь…

Боль сожаления была острой, почти невыносимой и не прекращалась, пока он не поднял голову.

— Наверное, ты была права, говоря обо мне, — вымолвил Колин. — Возможно, мне следовало быстрее обрести веру в тебя, но раньше я не знал тебя так же хорошо, как сейчас. Я даже не представлял, как много я могу узнать о тебе. Но вот во что я не мог поверить, так это в то, что у этой истории может быть хороший конец. Что я смогу вернуть жеребца в Бриарвью и не нести наказания за преступление, которое совершил. Что мой отец больше не будет вмешиваться в мою жизнь.

— И в то, что я пройду трудный путь рядом с тобой, — добавила Холли. — В это ты тоже не верил и не веришь.

Колин крепче обнял ее. Он ближе привлек ее к себе, зарылся лицом в ее волосы, его сердце колотилось рядом с ее грудью. Но, отодвинувшись, он покачал головой.

— Я не позволю, чтобы ты пошла ко дну вместе со мной, — снова заявил он. — Но… — Колин осекся, и под его взглядом она почувствовала себя зачарованной. — Если какое-то чудо поможет мне выпутаться из этой истории…