Лиз Тренау - Шелковые узы
– Боже мой! – воскликнул месье Лаваль. – Это же просто как гром с ясного неба. Но они же сами еще не видели ее.
– Эту работу им рекомендовала мисс Шарлотта, – ответила Анна.
– Я удивлен и рад, конечно. Анри, ты позволишь им взглянуть на твою работу?
У Анри голова шла кругом. Эти Сэдлеры не уставали удивлять его. Сначала Уильям помог вытащить его из тюрьмы, теперь они хотят одеть королеву в его шелк.
– Как можно отказаться от подобной чести? – пробормотал он.
– Пожалуйста, передайте нашу благодарность. Мы очень польщены, – ответил месье Лаваль. – Анри отнесет ткань им утром, и, если они не откажутся от своего намерения, мы сможем обсудить все детали.
– Это чудесная работа, Анри. Я поверить не могу, что ты смог соткать такую сложную композицию, – добавил отец Анны.
– Хотите взглянуть на станок?
* * *На чердаке, где стояли станки, почти не осталось свободного места, когда туда поднялись месье Лаваль с Мариеттой, Анри с матерью, Анна с отцом и мисс Шарлоттой. Анри не помнил, чтобы там когда-либо прежде находилось одновременно столько людей. Бенджамин опустился на лавку и начал ткать. Как обычно, возле станка сидел помощник и выравнивал нити. Собравшиеся внимательно следили за тем, как с каждым проходом челнока возникает очередной фрагмент материи.
Анри нервно посмотрел на Анну, стоявшую рядом с ним. Ее щеки покраснели, а глаза блестели от возбуждения. Казалось, она вот-вот снова расплачется.
– Вам нехорошо? – шепнул он.
– Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, – шепнула она в ответ. – Просто… мне так нравится… смотреть, как моя картина возникает на материи. Я так счастлива, что сейчас запла́чу.
– По моему скромному мнению, это высокий уровень мастерства, – пояснял Теодору месье Лаваль. – И когда гильдия одобрит его работу, Анри сможет нанять других ткачей. Он будет заниматься моим предприятием, а я – отдыхать. Таков мой план.
Клотильда рассмеялась.
– Вы так просто не отойдете на покой, Жан.
– Должен признать, это звучит заманчиво, – ответил Теодор. – К сожалению, сельским священникам не разрешают уходить на покой, они должны следить за паствой до конца жизни, или их выбрасывают на улицу.
– Тогда ваша дочь должна сколотить себе состояние на рисовании, – сказал месье Лаваль. – Любому видно – у нее талант.
* * *Анри сделал так, чтобы последней по лестнице спускалась Анна. Когда настал ее черед, он взял девушку за руку, чтобы помочь.
– Я хочу… я не знаю, как вас отблагодарить за все, что вы для меня сделали.
– Вы же не против? – спросила Анна. – Насчет того, чтобы мой дядя предложил шелк королевским костюмерам? Это была идея Шарлотты.
– Не против? Да я… – Анри попытался подобрать подходящее слово. – В восторге. Я очень польщен.
– Я рада.
Ее улыбка была для него самой прекрасной на свете.
– Но, кроме того, я хотел спросить… – он запнулся. – Думаю, вы знаете…
Она, кивнув, посмотрела ему прямо в глаза.
– Вы согласитесь… – Сердце гулко стучало в груди Анри.
А потом очень тихо, чтобы услышал только он, она ответила:
– Да, Анри, я согласна.
Он нежно взял ее за подбородок, и их губы на секунду встретились. Позже, пытаясь восстановить в памяти этот момент, Анри засомневался, что в самом деле поцеловал ее.
– Анна, ты идешь? – Анри услышал голос ее отца, донесшийся откуда-то снизу.
– Думаете, он согласится? – шепнул юноша.
Его губы, все его тело сжигало неудержимое желание.
– Вам придется спросить его об этом. – Анна улыбнулась в ответ и подобрала юбки, чтобы спуститься по лестнице.
Эпилог
Анна так живо помнила этот и следующие несколько дней, словно все происходило лишь вчера.
«Неужели прошло целых сорок лет?», – думает женщина.
Она поднимает взгляд от шитья и смотрит на Анри, который дремлет в своем любимом кресле с другой стороны камина. Когда-то это было любимое место месье Лаваля. Она улыбается, глядя на мужа. Его голова склонилась набок, а рот немного открылся, однако он продолжает крепко держать в руках газету. Теперь он старик, его лицо изборождено морщинами, а борода поседела, прежде густые темные волосы поредели под его любимой бархатной шапочкой.
«Мы стареем», – думает она, хмуро глядя на свои морщинистые пальцы, огрубевшую кожу и пигментные пятна на тыльной стороне ладони.
Она уже не помнит, когда в последний раз внимательно рассматривала себя в зеркале, предпочитая воспринимать свою внешность такой, какой она была много лет тому назад.
Кажется, дом почти не изменился за все это время. Пламя все так же отражается от обшитых темным деревом стен, как и сорок лет назад; часы тихо тикают в углу, ставни гремят, когда ветер дует с востока, а станки шумят и стучат наверху. Сладковатый запах шелка-сырца витает в воздухе.
На первом этаже, как и прежде, принимают клиентов. В передней части находится зал, а в задней – кабинет и студия, хотя их старший сын Жан недавно убедил отца поддержать аренду нового помещения: три просторные комнаты на другой стороне Брик-Лейн, где хранился шелк, работали шелкокрутильщики и мотались основные нити. Он считает, что так их работа будет организована более эффективно.
Жан хочет также поставить там свои собственные станки, надеясь выполнять условия новых законов относительно платы ткачам. Он говорит, так им не придется тратиться на то, чтобы ткачи работали у них дома, потому что они будут ткать на его станках и он сможет платить им за каждую штуку материи.
– Это намного эффективнее, папа, – поясняет сын. – И мы сможем лучше контролировать качество изделий.
Их дело пережило нелегкие времена. Из-за новых законов, позволивших импорт текстильных изделий, тысячи ткачей, многие из которых добились значительного успеха в своем ремесле, остались без работы, а их семьи голодали. Другие предприятия выехали из Лондона, не желая платить жалованье согласно новым законам. Анри всегда утверждал, что их предприятие «Лаваль, Вендом и сыновья» своим выживанием целиком и полностью обязано талантам их модельера.
Принцесса не надела шелк Анри во время свадебного торжества, но его выбрала одна из ее фрейлин, чего было достаточно, чтобы августейшая особа обратила на него внимание. Принцесса интересовалась ботаникой, поэтому растительные мотивы пришлись ей по душе и она принялась рекомендовать их всем своим друзьям. Прямые линии и геометрические узоры были забыты, а работа Хогарта «Анализ красоты» стала образцом для художественных исканий его современников. Змеевидная кривая линия получила широкую популярность в производстве одежды, мебели и предметов домашнего обихода.
Картины Анны никогда не демонстрировались в галерее, как предлагал мистер Гейнсборо, но почти четыре десятилетия модели Анны Вендом пользовались спросом среди светских дам. Из-за наплыва заказов, чтобы справиться с ними, Анри пришлось нанять более сотни ткачей. Их шелк экспортировали даже за океан, где его носили зажиточные аристократы в недавно завоевавших независимость Соединенных Штатах Америки.
Компания «Сэдлер и сын» тоже получила прибыль, став одним из главных клиентов Анри, хотя теперь их видели на публике реже. Тетя Сара наконец воплотила в жизнь свою давнюю мечту о переезде на Лудгейт Хилл. Сейчас она живет рядом с Хинчлиффами и является счастливой бабушкой нескольких внуков. Лиззи удачно вышла замуж за представителя одной зажиточной семьи, а оба сына Уильяма пошли по его стопам.
«Как я смогла все это сделать, – гадала Анна, – успев дать жизнь семерым детям, похоронив потом четверых и вырастив оставшихся троих?»
Мариетта влюбилась и вышла замуж за серебряных дел мастера, с которым познакомилась во французской церкви. Они живут всего в паре кварталов от Анри. Она и Анна стали как сестры, поддерживают друг друга и вместе ухаживают за месье Лавалем и Клотильдой, которую в конце концов убедили переехать к ним в дом, когда она стала слишком слаба, чтобы работать.
Дела немного наладились, но внезапно прямо во время проповеди умер Теодор в своей любимой сельской церкви. Все случилось именно так, как он предсказывал, однако Анну это мало утешало. С тех пор она каждый день вспоминала о нем. Джейн переехала к ним, что стало для Анны большим утешением. Она продолжает жить с Анри и Анной, много не требуя и помогая управляться с детьми.
Несмотря на все горести и сложности, Анна каждый день выделяла несколько часов на рисование. Она любит работать в кабинете вместе с Анри и двумя сыновьями, наблюдая и участвуя в разговорах с торговцами и ткачами о деньгах, политике, а также их ремесле.
Иногда Анна уговаривает мужа или кого-нибудь из детей сходить с ней в Королевскую Академию изящных искусств, чтобы посмотреть на работы мистера Гейнсборо, или в Британский музей, где она может изучать и делать зарисовки природных диковинок, собранных сэром Гансом Слоуном[55]. Перед смертью мистер Эрет познакомил ее с книгами по ботанике, хранившимися там. Эти труды стали постоянным источником вдохновения для ее работы. Дорогой мистер Эрет! В своем завещании он оставил Анне две своих картины, которые она с гордостью повесила на стену в гостиной. Когда она смотрит на них, то вспоминает, как он учил ее наблюдать за тенями и цветами, замечая мельчайшие их подробности.
