Лиз Тренау - Шелковые узы
Анри зажег свечу, натянул штаны и тапки, после чего укутался одеялом. Ему снился шелк. Уже прошел почти месяц с тех пор, как он прикасался к станку, а накануне он был так занят едой и разговорами, что не нашел времени сходить наверх. Осторожно шагая по ступенькам, юноша поднялся на самый верх, после чего взобрался по приставной лестнице на чердак и аккуратно закрыл за собой люк.
Теплый пряный запах шелка был таким знакомым и приятным. Анри как будто обнял друга, которого он давно не видел. Подняв свечу, он внимательно осмотрел шелк на трех станках. Бенджамин ткал розовый дамаст, а маленький обычный станок по-прежнему использовали для изготовления узкой черной отделки из атласа. Внезапно Анри с удивлением заметил на своем станке ту самую композицию, которую он ткал по картине Анны. Юноша тряхнул головой. Он точно помнил, что снимал ее со станка и собственноручно отнес в гильдию.
Посмотрев на расчетную балку, он прикинул, что в длину рулон составляет не менее шести ярдов. Анри не делал так много. У него было время лишь на один повтор рисунка, как и требовала гильдия. Юноша все стоял и пытался понять, в чем здесь подвох, когда услышал скрип приставной лестницы. Повернув голову, он увидел ночной колпак месье Лаваля.
– Я так и подумал, что это ты, – сказал старик, сонно моргая.
– Простите, если я потревожил ваш сон, сэр. Я просто пытаюсь снова привыкнуть к станкам.
Месье Лаваль выбрался из люка и подошел к станку.
– Надеюсь, ты не против. Я попросил Бенджамина продолжить твою работу. Он неплохо справился, как считаешь?
– Да, как будто это сделал я, – нехотя признал Анри. – Но можно я спрошу, сэр… – Вопрос застрял у него в горле. А что, если последует отрицательный ответ? Он попробовал снова: – Я подвел вас, хозяин. Если вы выгоните меня, я пойму.
– Подвел меня? Выгнать тебя? Не глупи! – Месье Лаваль весело рассмеялся. – Давай садись. – Он тяжело опустился на лавку возле станка. – Ты поступил глупо, это так, и ты за это дорого поплатился. Но давай на этом закроем данную тему. Ты же видишь, как мы счастливы, что ты вернулся? Ты мне как сын, и тебе всегда будут рады в моем доме. Когда ты станешь мастером, сам решишь, как жить дальше.
– Как я могу отблагодарить вас за все? – спросил Анри. – Я не представляю другой жизни, кроме той, которой жил здесь последние десять лет. Кроме, разве что… – Он запнулся.
Сказать доброму, щедрому человеку, на которого юноша смотрел как на отца, что он не может принять щедрое предложение унаследовать его дело, Анри был не в состоянии. Как он мог сказать, что в принципе не хочет быть его сыном?
Месье Лаваль подался вперед и взял юношу за руку.
– Дело в Мариетте, не так ли?
Анри кивнул. Он не мог вымолвить ни слова.
– Было время, когда я считал, что ты женишься на ней, – тихо промолвил месье Лаваль. – Однако я изменил мнение. На самом деле, я не согласился бы на это, даже если бы ты меня попросил. Это означало бы обречь вас обоих на несчастливую жизнь.
Анри удивленно посмотрел на хозяина.
– Но почему…
– Я, твоя мать и все прочие, кто видел тебя на улице вчера, поняли – твое сердце принадлежит другой.
– Моя мать?
– Она объяснила мне все это. Она сказала, мы должны позволить тебе следовать за твоим сердцем. Я сразу же согласился с ней. Думаю, Мариетта тоже это поняла, ведь сказала, что никогда не видела на твоем лице такого выражения.
Анри вздохнул. Этот протяжный вздох, казалось, выпустил из тела юноши напряжение и страхи, мучившие Анри все эти дни.
– Все так, – признался он, тяжело дыша. – Мне очень жаль, если я оскорбил чувства Мариетты.
– Она еще юная, и вокруг бегает много симпатичных молодых мужчин, на которых моя дочь сможет обратить внимание. Как ты считаешь, твои чувства к мисс Баттерфилд взаимны?
– Думаю, да. Но позволит ли Анне ее семья выйти замуж за бедного француза, я не знаю.
– Все будет зависеть от ее отца, конечно, однако, насколько я понял, он кажется непредвзятым человеком. Кроме того, ты вскоре станешь мастером со своим процветающим предприятием. Это отличная партия для любой молодой женщины.
– Своим предприятием? Но я думал…
– Мое предложение остается в силе, даже если ты не станешь моим зятем. Я не хочу никому другому доверять свое дело, – сказал месье Лаваль.
Анри почувствовал, что его глаза наполняются слезами. Как за такой короткий промежуток времени ему перепало столько счастья? И это при том, что всего сутки назад он гнил в тюрьме, ожидая ссылки или даже казни. Он вытер лицо рукавом и повернулся к хозяину.
– Как я смогу…
Анри не успел закончить, потому что месье Лаваль крепко обнял его.
– Ничего не говори, сынок, – шепнул хозяин.
* * *Не только недосыпание заставило Анри подумать, что ему все это снится.
Наблюдая за тем, как мать внимательно слушает рассуждения Анны об искусстве и природе, слушая одним ухом, как месье Лаваль и преподобный спорят, может ли мораль и политика стать союзниками, и глядя, как увлеченно Мариетта с Шарлоттой листают «Гид по современной моде», Анри почувствовал какой-то экстаз, одновременно возбуждавший и успокаивающий его. Друзья, семья и те, кого юноша любил, а также шелк и его работа – все, чего он мог желать, было под этой крышей.
Все стулья в доме принесли в гостиную, где в камине весело потрескивали поленья. Отблески пламени играли на обшитых темным деревом стенах. Повариха подала чай, разлитый в чашки из лучшего фарфорового сервиза, и вкусное печенье «langues de chat». Этим угощением она хотела произвести впечатление на английских гостей.
Время от времени Анри и Анна переглядывались, улыбаясь друг другу. В такие моменты сердце юноши замирало. Он видел, что она чувствует себя счастливой с ним и среди его домочадцев.
Когда чай был выпит, месье Лаваль достал пакет с выпускной работой юноши, которую вернули из гильдии. Анри начал нервничать, гадая, что скажет Анна о его работе. Месье Лаваль достал шелковое произведение из пакета и передал гостям. Все хвалили Анри, восхищаясь изяществом и затейливостью полотна. Анне тоже очень понравилась композиция, хорошо передававшая настроение ее картины.
Он снова увидел, как мерцают шелковые нити при свете огня. Из-за этого казалось, будто стебли и цветы колышутся на ветру. Глубина цветов была намного насыщеннее, чем он помнил. Розовый, желтый, фиолетовый и зеленый выглядели ярко и живо.
Полотно попало в руки Анны, и она подошла к окну, чтобы лучше рассмотреть его. Все взглянули на нее, когда девушка поднесла шелк к лицу, внимательно разглядывая его. Анри не мог сдвинуться с места. Луч заходящего солнца отразился от стекла в соседнем окне и упал прямо на Анну, освещая голубое платье и нимб из золотистых волос, выбившихся из-под шляпки.
Анри почувствовал, что больше не может терпеть неопределенности.
– Вам нравится, вы одобряете мою работу?
Она повернулась к нему. Выражение лица Анны в ту минуту запомнилось Анри на многие годы. Казалось, она освещена изнутри. Ее глаза были широко раскрыты от удивления, а на губах играла довольная улыбка.
– Это чудесно, – просто сказала девушка. – Я бы никогда не поверила, что все эти детали можно перенести на ткань. Вы прекрасно передали мою очень далекую от совершенства картину и превратили ее в настоящее произведение искусства. Смотрите, даже жучок есть.
Одинокая слеза скатилась по щеке девушке, и она тут же смахнула ее тыльной стороной руки.
Все рассмеялись. Анри просто распирало от гордости. На секунду он снова оказался на рынке, как будто глядел со второго яруса на прилавок с цветами и наблюдал за тем, как на листе бумаги рождается настоящее искусство. С того момента как в его руки впервые попал рисунок Анны, он почти полностью занял весь его мир. Анри работал над тем, чтобы добиться наибольшей схожести с оригиналом, скрупулезно настраивая станок и выбирая цвета, старательно используя нити и с радостью наблюдая за тем, как появляется готовый продукт.
Все время, пока работал, юноша постоянно думал об Анне. И теперь она была рядом, в его доме, с его семьей, держала в руках его шелк, тот самый, что они создали вдвоем, шелк, в котором сосредоточилась вся его любовь к девушке. Он не мог представить места или компании, где чувствовал бы себя более счастливо, чем здесь. Анри поднял взгляд и понял, что все ждут его слов, но он не мог говорить из-за наворачивавшихся на глаза слез.
Шарлотта нарушила молчание.
– Анна, ты хотела спросить о шелке для… сама знаешь кого?
– Да, конечно, – ответила Анна, словно очнувшись. – Я почти забыла. – Она отошла от окна и протянула шелк месье Лавалю. – Дело в том, что у моего дяди Джозефа Сэдлера и кузена Уильяма есть для вас предложение. – Она посмотрела на Шарлотту, и та ободряюще улыбнулась ей. – У них будет встреча с придворными костюмерами, которые готовятся к свадьбе короля и королевы, – продолжила Анна. – Мои родственники спрашивают, согласитесь ли вы, чтобы они показали им эту композицию.
