Лиз Тренау - Шелковые узы
Анри велели положить ладонь на Библию и поклясться, что он будет говорить одну лишь правду и ничего, кроме правды. Потом его попросили повторить всю историю. Судья задал несколько вопросов. Как он понял, что это Уильям Сэдлер в такой темноте? Может ли он поклясться, что в тот вечер не заходил в «Дельфин»? Анри ответил на оба вопроса.
Когда судья удовлетворенно замолчал, клерк сунул Анри документ, который ему следовало прочесть и подписать. Уильям Сэдлер повторил процедуру, поклявшись говорить только правду. Он пересказал все, что видел, ответил на несколько вопросов и подписал документ. Без дальнейших объяснений Анри отвели обратно в камеру. Он понятия не имел, что будет дальше.
На следующее утро юноша проснулся оттого, что дверь в его камеру распахнулась. На пороге появился стражник.
– Вставай, вставай. Ты свободен.
Неужели ему это снится?
– Что, сейчас? Можно идти? – удивленно спросил Анри.
– Прямо сейчас. Давай. Вали, пока не передумали.
* * *После трех недель, проведенных в темной камере, Анри ослепил солнечный свет.
Когда он спустился по ступенькам на улицу, то заметил неподалеку знакомые лица. Его мать Клотильда накинула ему на плечи приятно пахнущее шерстяное одеяло и крепко обняла.
– Мое сокровище, мой малыш, – шептала она. – Хвала Господу! Наконец ты снова с нами.
Подошла Мариетта и, что-то весело выкрикивая, поцеловала его в щеку. Месье Лаваль обнял юношу за плечи, подался вперед и поцеловал в лоб.
– Мой сын, – сказал он. – Мой сын, мой сын.
Рядом стояли Бенджамин, его помощник и повариха. Все широко улыбались.
Анри не мог поверить в реальность происходящего. Он так желал всего этого, но в то же время ему было неприятно прикасаться к другим людям. Парень очень хорошо осознавал, как ужасно выглядит его одежда и как сильно от него несет. Ему хотелось пойти домой, чтобы переодеться, побриться и смыть с себя грязь тюрьмы, запахи человеческих экскрементов и страха.
Слабо понимая происходящее, Анри позволил увести себя прочь. Его глаза медленно привыкали к солнечному свету. И потом он увидел ее. Она бежала к нему со всех ног, ее юбка задралась так, что были видны сапоги, а шляпка слетела с головы.
Когда девушка приблизилась, Анри показалось, что это похоже на магию, что всю ее фигуру окружает некий сверкающий ореол, словно она является каким-то небесным созданием. Мир вокруг замедлился, голоса людей звучали где-то очень далеко.
«Мне это привиделось? – спросил себя Анри. – Это мираж?»
Но нет, это была правда. Девушка остановилась всего в нескольких ярдах от него. Он и другие люди тоже застыли.
– Анри, – прошептала она, густо покраснев. – Прости, что вмешиваюсь, но мне нужно было тебя увидеть.
Анри забыл, какой он грязный и как мерзко от него несет. Он забыл о матери, о хозяине и Мариетте. Юноша сделал шаг вперед и взял ее за руки.
– Анна, – сказал он. – Это ты?
Анри утонул в ее сине-зеленых глазах. Заметив рядом какое-то движение, он поднял взгляд и увидел высокого мужчину, одетого как священник.
Он услышал голос месье Лаваля:
– Анри, познакомишь нас?
– Позвольте мне, – сказал Теодор. – Анна дружит с Анри, а я ее отец, Теодор Баттерфилд. Очень рад знакомству.
Анри опомнился.
– Анна, преподобный Баттерфилд, пожалуйста, познакомьтесь с моей матерью Клотильдой, моим хозяином месье Лавалем и его дочерью Мариеттой. – Он повернулся к месье Лавалю. – Я подозреваю, за чудесное освобождение мне следует благодарить Анну и ее отца.
Когда юноша снова посмотрел на нее, она коротко кивнула.
– Тогда мы должны быть вам очень благодарны, друзья мои, – сказал месье Лаваль, сняв шляпу. – Могу ли я пригласить вас к нам в гости, когда Анри придет в себя после всех этих ужасов?
– И примет ванну, – добавил Анри, снова вспомнив о грязи, покрывавшей его тело.
Все рассмеялись.
– Отличная мысль, запах от тебя ужасный, – сказала мать. – Но какая разница? Ты снова с нами, и это главное.
Теодор положил ладонь на плечо Анны.
– Мы с радостью посетим вас. Однако пока что мы должны оставить вас. Пойдем, Анна.
Лишь когда она повернулась, чтобы уйти, Анри понял: он до сих пор держит ее за руку. Отпускать ее парню совсем не хотелось.
* * *Анри подумал, что все произошло слишком быстро. Он лежал в жестяной ванне, наполненной горячей водой, перед камином, в котором ревело пламя. Остальные домочадцы собрались этажом выше. Только повариха, купавшая его, когда ему было десять, осталась, чтобы доливать воду из чайника.
Кроме кипятка, на плите булькало рагу из баранины и клецок, а в духовке пекся картофель в мундире. Хотя Анри уже успел съесть большой кусок хлеба с сыром и выпить пол-литра портера, от которого у него немного закружилась голова, в желудке юноши снова урчало от вкусных ароматов, витавших в воздухе. Ему было так приятно мокнуть в теплой, приятно пахнущей воде, что он решил не торопиться.
* * *Они сели обедать, и Анри рассказал все, что мог, о событиях последних нескольких дней. Когда его спросили о загадочном свидетеле, он честно ответил: дал клятву на Библии никому не говорить об этом. Они также поинтересовались, откуда взялся тот адвокат и кто оплатил его гонорар. На это ему тоже было нечего ответить.
Он хотел знать, каким образом месье Лаваль и мать узнали, что его должны выпустить и именно в этот момент пришли к тюрьме. Хозяин пояснил: под дверь накануне вечером подкинули записку. Там было написано: «Анри освободят в восемь утра». Все это было очень интригующе, но так как история хорошо закончилась, все за столом согласились – теперь такие подробности не имеют значения.
Анри был очень благодарен Анне и ее отцу, уверенный, что они помогли ему выйти на волю. Неужели она каким-то образом после их разговора поняла, что тем мужчиной в переулке был ее кузен? Как ей удалось убедить Уильяма дать показания в его пользу? Но кто оплатил адвоката? Он сомневался, что у сельского священника нашлись на это деньги. И наверняка адвоката не мог оплатить скряга Джозеф Сэдлер.
Позже, когда рагу было съедено, выпито несколько кувшинов портера, все новости рассказаны, Анри, извинившись, удалился в свою комнату. Несмотря на сильную усталость, он боялся ложиться спать, опасаясь, что все это может оказаться лишь сном.
Прислушиваясь к привычным звукам, доносившимся сверху и сбоку от его комнаты, стуку посуды на кухне, скрипу половиц, шуму голосов и запаху табака месье Лаваля, юноша улыбнулся в темноте, радуясь неожиданному повороту событий.
Послышался звук клавесина – Мариетта неумело пыталась развлекать гостей игрой.
– О Мариетта, – вздохнул он.
Она встретила его, словно возбужденный щенок.
Не в силах скрыть эмоций, она трогала его за рукав, держала за руку и целовала в обе щеки. Он, конечно, тоже был рад ее видеть, но лишь как брат, вернувшийся к сестре. Анри не мог представить, что когда-нибудь сможет взять ее в жены.
Тюрьма изменила его, она прочистила ему голову. В самые тяжелые моменты он обещал себе, что, если рано или поздно ему удастся обрести свободу, он будет жить и наслаждаться той жизнью, которую уготовила ему судьба. Он перестанет переживать по поводу мнения других и позволит своей совести направлять его, а не делать то, что от него ожидают остальные. И прежде всего, он будет вести спокойный, домашний образ жизни подальше от политики и протестов.
Несмотря на уверения месье Лаваля, юноша не верил, что ему позволят стать независимым мастером, учитывая его безрассудное поведение и пребывание в тюрьме. Он не сомневался в том, что месье Лаваль больше не станет предлагать ему унаследовать собственное дело, ибо как может его хозяин довериться такому безответственному человеку? Но он все равно был убежден, что плетение шелка у него в крови. Анри собирался и дальше заниматься этим, основать свое дело, тяжело работая, дабы восстановить уважение тех, кого он любил: матери, месье Лаваля и его семьи, а еще… Анны.
При одной лишь мысли о ней у него внутри все холодело. Месье Лаваль уже послал приглашение на Спитал-Сквер. Они хотели пообедать вместе на следующий день. Его мать и мисс Шарлотта тоже должны были прийти.
Он представил Анну и ее отца, как будет звать их в дом, помогать раздеться и, вдыхая приятный аромат диких трав, сидеть рядом с ней и свободно общаться. Потом, после обеда, он покажет ей свою выпускную работу, переосмысление картины Анны, и будет наблюдать, с каким восхищением она посмотрит на нее.
* * *Анри резко проснулся. Юноша не знал, как долго спал. Нигде не было видно света, и царила абсолютная тишина. Он заглянул на кухню. Огонь в очаге был потушен, а в клетке под накрытой материей спала птица. Должно быть, была поздняя ночь.
Анри зажег свечу, натянул штаны и тапки, после чего укутался одеялом. Ему снился шелк. Уже прошел почти месяц с тех пор, как он прикасался к станку, а накануне он был так занят едой и разговорами, что не нашел времени сходить наверх. Осторожно шагая по ступенькам, юноша поднялся на самый верх, после чего взобрался по приставной лестнице на чердак и аккуратно закрыл за собой люк.
