Даниэла Стил - Грехи матери
Оливия не была заплаканной, держалась стойко, но, конечно, выглядела потрясенной. Филипп видел, что у нее дрожали руки каждый раз, когда она говорила по телефону. Она была близка с матерью всю свою жизнь. Филипп не помнил, чтобы между ними возникали споры (это случалось, но очень редко). Все семьдесят лет жизни Оливии их связывали исключительно близкие отношения.
– По крайней мере они теперь вместе, – с грустью сказала Оливия Филиппу за чашкой чая, имея в виду своего покойного мужа и скоропостижно скончавшуюся мать. – Она, судя по всему, чувствовала себя хорошо, не болела, ни на что не жаловалась. Играла в бридж со своей компанией, а потом сказала, что пойдет полежать перед обедом, вот и всё. Врач сообщил, что во сне у нее остановилось сердце.
Оливия словно бы пыталась самой себе объяснить, как такое могло случиться с ее матерью, хотя той и было девяносто пять лет.
– Надеюсь, напоследок она выиграла приличную сумму, – сказал Филипп, пытаясь разрядить обстановку. – Она научила меня всему, что я знаю о картах.
Оливия печально улыбнулась.
– А меня – всему, что я знаю о жизни. Она была замечательной матерью. Даже когда мы были бедны, она старалась обеспечить меня всем, что хотела или в чем нуждалась. Она прощала мне даже глупые ошибки.
Говоря это, она поглядела на Филиппа. У того был огорченный вид. Он понял, сколько боли причинил матери за свою жизнь. Теперь его претензии к ней казались совершенно пустыми по сравнению с огромным горем, которое напомнило им о бренности и быстротечности жизни. По крайней мере жизнь Мэрибел была долгой и полноценной, хотя все надеялись, что она доживет до ста лет, и часто обсуждали грядущий юбилей. Дожила она лишь до девяноста пяти, но была в поразительно хорошей форме.
Лиз приехала вскоре после Филиппа и сообщила, что дочери тоже не заставят себя долго ждать. Софи добиралась на машине из Бостона, а Кэрол взяла билет на ночной рейс из Лос-Анджелеса и должна была прилететь на рассвете. Джон с Сарой и Алексом выехали из Принстона полчаса назад. Семья собиралась вместе, как происходило всегда, в хорошие и плохие времена. Оливия построила не только империю, она создала династию. Именно в такие моменты они это понимали и опирались друг на друга, чтобы пережить трудные времена. Последним траурным событием в их семье стали похороны Джо. Тогда шок был гораздо сильнее, и его еще более усиливал – Филипп вдруг это понял – неуместный гнев Касс на мать. Смерть Мэрибел не вызвала ничьего гнева. Некого было обвинять. Она просто незаметно ушла, как и хотела, мирно, после предобеденной игры в карты.
– Ты позвонила Касс? – спросил Филипп у матери, когда приехала Лиз.
Оливия кивнула:
– Конечно. Она прилетит из Далласа. Она там в турне с Дэнни Хеллом.
– Мне говорили, он довольно популярен, – заметил Филипп, пытаясь отвлечь мать.
Она улыбнулась:
– Мне тоже говорили.
Они оба понимали, что Касс впервые за четырнадцать лет вернется в семейный круг: жаль, что для этого должна была уйти Мэрибел. Оливия радовалась возможности увидеть дочь, не могла представить жизни без нее, как и все остальные.
Через час прибыла семья Джона. Алекс был безутешен. Он вышел на кухню с Лиз, и они некоторое время разговаривали. Он сообщил, что отношения с родителями налаживаются. Джон с Сарой продолжали посещать сеансы психотерапии, один раз он тоже побывал там, чтобы объяснить свои переживания. Алекс сказал, что родители стали более терпимы и очень стараются его понять, хотя отец спрашивал, не мог бы он когда-нибудь передумать, будто это вопрос выбора. Наивность Джона вызвала у обоих улыбку.
– Твой папа всегда был немного непонятлив, даже ребенком. Мне кажется, это проявление его натуры художника. Он просто не понимает, что происходит в реальном мире, витает в облаках, – сказала Лиз, и Алекс засмеялся. Ему всегда нравилась прямота тети и ее честность с дочерьми. Его же родители были нечестны по отношению не столько к нему, сколько к самим себе. Они видели мир таким, каким хотели его видеть, и представляли, что все люди такие же, как они. Лиз, получив от жизни не один пинок, более трезво смотрела на мир. Алекс хотел бы, чтобы его родители больше походили на нее, но такую тетю иметь тоже было неплохо. Оливия же стала его кумиром. Она великолепно разрешила его недавний кризис, и Алекс с удовольствием вспоминал дни, проведенные у бабушки. Он был рад снова оказаться в Бедфорде, хотя повод оказался самым ужасным. Все печалились из-за ухода Мэрибел, хотя она и была уже в преклонном возрасте.
В ресторане неподалеку Филипп заказал на всех ужин с доставкой на дом. Оба брата с сестрой, Сара, Оливия и Алекс сели ужинать в столовой. Домработница накрыла на стол и осталась, чтобы потом убрать. За ужином все вспоминали Мэрибел, рассказывали забавные истории, связанные с ней, и некоторые ее эпатажные выходки, запомнившиеся с детства. На этот раз и Оливия добавила кое-что из своих воспоминаний, которые всех рассмешили. Приятно было возвращаться в счастливые времена. Историю про Ансела Морриса и магазин товаров для дома, который он оставил в наследство Мэрибел, все тоже знали. Они думали, что она была его преданной подругой, но не вышла замуж из уважения к покойному мужу, отцу Оливии. Внукам не было известно, что Ансел был женат на протяжении почти всего времени их союза. Мэрибел никогда об этом не говорила – не считала нужным, и Оливия теперь тоже промолчала. Дети не знали о пикантных деталях биографии бабушки: она была любовницей женатого мужчины. После недавнего разговора с матерью, который всё прояснил, Оливия ловила себя на мысли, что, возможно, склонность к такого рода отношениям была у женщин их рода в крови, раз она сама теперь оказалась в такой ситуации. Ей пришелся по душе тот факт, что Мэрибел планировала в конце концов выйти замуж за Ансела. Она считала это желание заслуживающим уважения, хотя сама не имела намерения оформлять отношения с Питером.
Когда Оливия с работы позвонила ему и сообщила печальную новость, он выразил глубокие соболезнования и предложил отвезти в Бедфорд, но она не считала, что ему следует быть в кругу родственников. Он оставался ее любовником и женатым мужчиной, дети теперь о нем знали, но не были с ним в достаточно близких отношениях. Питер это понимал. Ему не требовались объяснения.
Софи приехала из Бостона в десять часов вечера, и семья решила сесть поиграть в карты в память о бабушке. Предложение озвучил Филипп, и идея всем понравилась. Даже Оливия присоединилась. Они играли на деньги, как Мэрибел, и за столом стало шумно. Это был идеальный вариант вечера ее памяти. Мэрибел бы одобрила.
В перерывах между партиями Филипп позвонил Тейлор. Она услышала доносившиеся из трубки восклицания и была удивлена.
– Что там у вас происходит?
– Мы играем в карты в память о бабушке. Я только что выиграл двадцать долларов у сестры, и она вне себя от злости. И мой племянник у нее выиграл десятку. Она никудышный игрок!
Тон у Филиппа был не такой убитый, как раньше. Тейлор радовалась, что он с родными.
– Наверное, это лучший способ провести сегодняшний вечер. Ей бы это очень понравилось.
Тейлор это напомнило добрые ирландские поминки, которые устраивают перед погребением. Грейсоны не ирландцы, но идея была правильной. Ей не терпелось с ними познакомиться, и она очень надеялась им понравиться. Филипп сказал, что когда всё уляжется и пройдет период траура, он собирается представить ее семье – возможно, на День благодарения. А пока у Филиппа появилось множество забот. Тейлор была благодарна, что он позвонил. Она сказала, что всем сердцем и мыслями с ним, а он – что любит ее.
В тот вечер Лиз проводила Оливию в ее спальню. Мать выглядела усталой и постаревшей. Ей было тяжело. Будто целая эпоха закончилась.
– Мне повезло, что мама прожила так долго, – сказала она, обняв дочь.
Обе беспокоились, как поведет себя Кассандра, но не высказали этого. Лиз побыла с Оливией, пока та не легла, а потом вернулась в гостиную. Алекс к тому времени тоже ушел спать, поболтав перед этим какое-то время с Софи и рассказав ей о своих проблемах. Софи заявила, что всегда знала о его ориентации, даже когда он был ребенком, и выразила надежду, что его родители с этим в конце концов свыкнутся. Алекс тоже склонялся к такому мнению, хотя начало пути получилось очень ухабистым.
Сара отправилась спать, а братья с сестрой сидели, потягивая вино. Им было хорошо вместе. Лиз спросила у Филиппа, как обстоят дела с разводом.
– Предстоит тяжба, – ответил он. – Я с этим смирился и начинаю думать, что Аманду всегда интересовали только мои деньги.
Оливия давно так считала, хотя никогда этого сыну не говорила. Это травмировало бы его и породило еще больше проблем между супругами. Но с Мэрибел она всегда делилась, да и Лиз была такого же мнения.
– А как дела с твоей новой женщиной? – поинтересовалась Лиз. Она надеялась, что эта окажется лучше прежней, хотя сама не могла похвалиться успехами на сердечном фронте.
