Лайза Джуэлл - Дом на улице Мечты
Она взглянула на Тощего, тот склонился над стариком, приложив ухо к его рту. Тощий пожал плечами.
– Нет, – продолжила Лия. – Непонятно. Он очень пожилой.
– Девяносто семь лет, – сказал Тощий, поднимая запястье старика и пытаясь нащупать пульс. – Ему девяносто семь.
– Господи, – сказала Лия. – Ему девяносто семь.
Спустя полчаса приехали врачи и констатировали, что старик по имени Гус Велдтман скончался. Тело его отправили в больницу Барнет, где вскоре выяснили причину смерти – обширный инфаркт. Лия и Тощий еще долго стояли вместе на тротуаре и смотрели вслед удаляющейся карете «Скорой помощи». На них напало какое-то немое отупение. В полнейшей тишине – надобности не было ни в мигалке, ни в сирене – автомобиль с телом Гуса медленно ехал к Хай-Роуд. Никто никуда не спешил. Потому что спешить на помощь было уже не к кому.
– Ну, – взглянув на часы, сказала Лия. – Думаю, мне пора.
– На работу, наверное? – склонил голову Тоби.
– Да, – кивнула она. – У меня свой магазинчик на Бродвее.
– О, в самом деле? – сказал он. – Что за магазин?
– Сувенирная лавка, – улыбнулась Лия. – Очень розовая сувенирная лавка.
– Понимаю, – кивнул Тоби. – Понимаю.
– Так. Я могу для вас еще что-нибудь сделать? – совершенно безнадежным тоном произнесла Лия.
– Нет. – Тоби провел тыльной стороной ладони по лицу. – Полагаю, что нет. Ведь так? Я позвоню его родственникам. Думаю, с остальным они справятся сами. Главное – рассказать им.
Он пожал плечами и засунул руки в карманы. А потом сказал:
– Но все равно спасибо вам… Извините, как вас зовут?
– Лия.
– Ну да, конечно, Лия, – кивнул он. – А меня зовут Тоби – так, между прочим.
И протянул Лие свою лапищу размером с бейсбольную перчатку.
– Тоби, – повторила она, пожимая его руку и думая, что из всех имен, которыми она мысленно называла Тощего, не было ничего даже близко похожего на Тоби.
– Забавно, – произнесла Лия. – Я живу в доме напротив уже почти три года, а заговорила с вами только тогда, когда кто-то умер.
Она нервно дернула плечами.
– Вот каково это – жить в Лондоне.
Тоби кивнул.
– Так кем же он вам приходился? Гус, я имею в виду. Я всегда думала, может быть, дедушкой?
У Тоби вырвался нервный смешок.
– Вы думали, Гус – мой дедушка?
– Да. Но по тому, как вы отреагировали на… – она указала на место на тротуаре, где лежал старик, – я делаю вывод, что ошиблась.
– Нет. Гус не был моим дедушкой. Гус был домоправителем.
– Ах, – сказала Лия. – Тогда понятно. Так это что, ваш дом?
– Да. – Тоби кивнул. – Это мой дом.
– А другие люди, которые живут здесь, они?..
– Мои жильцы.
Судя по тону, этот разговор уже начинал раздражать Тоби.
– Прошу прощения, – сказала Лия. – Вам, наверное, сейчас меньше всего нужны мои вопросы. Я просто… я такая любопытная. Я уже несколько лет наблюдаю за вашим домом, и мне так интересно, кто вы все и как познакомились… ну и всякое такое прочее. А теперь я вас отпущу и больше не стану приставать с расспросами. И если вам что-нибудь будет нужно, вы знаете, где я живу. Только скажите.
Тоби улыбнулся:
– Спасибо. Непременно. И… Лия!
– Да?
– Огромное вам спасибо.
– За что?
– За то, что вы есть. Спасибо.
Он повернулся и поднялся по ступенькам, ведущим в его огромный причудливый особняк. Лия тоже развернулась и направилась к автобусной остановке. Оглядываясь назад, на тот холодный тротуар, где старик Гус сделал свой последний вдох, она мельком, через переднюю дверь заглянула внутрь Пикок-Хауза. И увидела, как из одной комнаты в другую, словно тень, проскользнул темный силуэт. Дверь захлопнулась, дав Лие сигнал, что пора прекращать это задумчивое настроение. Пора было идти на работу.
5
Тоби распахнул дверь в комнату Гуса. До сегодняшнего дня он бывал в комнате старика лишь дважды: один раз, чтобы убедиться, что Гус жив, когда тот не явился к завтраку (оказалось, что Гус споткнулся и вывихнул лодыжку), а второй – когда однажды вечером тот не вышел к ужину (пожилой домоправитель перепутал лекарство от головной боли со снотворным и так и уснул, как был, в пальто и сапогах).
Вместо обоев стены были оклеены на редкость уродливым покрытием из короткого ворса в бордовую и кремовую полоски. Безвкусные картины маслом смотрелись в тусклом свете латунных светильников совсем жутко. Довершали обстановку шторы из голубого ситца в цветочек, с оборками, ковер из грубой шерсти, который когда-то был ярко-розового цвета, да медная люстра, свисавшая с того места, где на потолке красовался розовый бутон. Из всех лампочек горела в ней лишь одна. В центре комнаты стояла двуспальная кровать, просевшая, словно гамак, накрытая бордовой простыней и парой шерстяных одеял. Веяло от комнаты, однако, не старостью или одиночеством, как можно было предположить, а солодовым молоком и застарелым кошачьим запахом.
И если молочный запах можно объяснить тем, что каждый день Гус съедал целую пачку печенья, то почему здесь пахнет котом, Тоби понять решительно не мог.
Тоби подошел к столу, который стоял рядом с окном – оно выходило на задний двор и покрытый гудроном скат крыши над ванной комнатой, располагавшейся этажом ниже. На столе стояла пишущая машинка старого образца. Тоби не мог вспомнить, когда в последний раз видел такую. У стола высились стопки книг и документов, а в стеклянном ящике на столе – целая коллекция старинных табакерок. Рядом с печатной машинкой лежала старая рукопись – судя по внешнему виду, ей было очень много лет, и она вся была испещрена чернильными и карандашными пометками. В углу виднелся платяной шкаф в стиле 20-х годов прошлого века, в котором висели тяжеленные вешалки, звякнувшие, словно колокольчики, когда Тоби дотронулся до сложенной на одной из них пары брюк.
А еще на дне гардероба стоял красный пластиковый кошачий лоток. Среди серых гранул наполнителя виднелась свежая «кучка». В другом углу шкафа стояло зеленое блюдце с непонятного вида коричневыми гранулами, небольшая миска с водой и огромный мешок кошачьего корма.
– Что ты делаешь? – раздался вдруг голос.
Тоби вскочил и схватился за сердце:
– Черт возьми, как ты меня напугала!
Это была Руби. Она ела банан.
– Прости. Я думала, ты слышал, как я вошла.
– Посмотри, – ответил Тоби, указывая на шкаф. Руби подошла и заглянула через плечо Тоби.
– Что?! – поморщилась она.
– Вот именно. И оно свежее. Ты знала, что у Гуса был кот? – спросил Тоби.
Руби пожала плечами:
– Нет. И где он?
Оба одновременно оглядели комнату. Руби доела банан и небрежным движением бросила кожуру в мусорное ведро Гуса. Тоби это заметил и про себя подумал, что это еще один довод в пользу того, чтобы перестать ее любить. Теперь у него было от тридцати до сорока причин больше не любить Руби Льюис.
Во-первых, она переспала с более чем пятьюдесятью партнерами. Среди которых была как минимум одна женщина.
Во-вторых, она постоянно оставляла в ванной комнате обрезки своих ногтей, ватные палочки и шарики с остатками макияжа. И называла своих подруг «дорогуша» и «сладкая».
В-третьих, Руби всегда поздно возвращалась и громко хлопала дверью, хотя Тоби уже раз двести просил ее больше так не делать.
В-четвертых, Руби слишком много ругалась и слишком много курила.
В-пятых, никогда не передавала другим жильцам, что им звонили.
И часто задерживала плату за аренду.
В-шестых, Руби была жуткой эгоисткой.
В-седьмых, верила в Бога (но только тогда, когда ей это было выгодно).
В-восьмых, Руби прозвала Тоби «Тобз».
В-девятых, она постоянно и со всеми заигрывала.
В-десятых, у нее было некрасивое желтое пятно на одном из передних зубов.
В-одиннадцатых, Руби читала журналы с восклицательными знаками в названиях и вечно приставала к Тоби с пересказом светских сплетен о «знаменитостях», о которых он до этого ни разу даже не слышал.
В-двенадцатых, Руби стирала белье лишь раз в месяц, а потом сушила весь свой гардероб везде, где только можно, и Тоби приходилось смотреть на ее (на редкость уродливые) трусики, сидя за столом в гостиной.
В-тринадцатых, она считала классическую музыку скучной.
В-четырнадцатых, Руби считала скучной классическую литературу.
В-пятнадцатых, скучной она находила и радиостанцию номер четыре.
В-шестнадцатых, ей было скучно сидеть дома.
И, наконец, что, в общем-то, было не так уж далеко от истины – скучным Руби считала и самого Тоби.
Она все время повторяла ему: «О боже, Тобз, ты такой скучный», каждый раз, как только тот хотел обсудить что-то серьезное, важное или касающееся особняка.
Руби смеялась над его одеждой и прической и иногда хватала Тоби за задницу, сквозь джинсы, издеваясь над его плоскими ягодицами.
По сути, Руби была во многих отношениях просто невыносимой. Ужасная девушка. Но такая красивая и настолько потрясающе талантливая, что аж дух захватывало.
