Великолепная Софи - Хейер Джорджетт

— Спасибо. Ты каким-то волшебством заставляешь всех животных доверять себе. Даже когда ты меня сильно раздражаешь, я не могу забыть об этом!

— Волшебство заключается в том, кузина, чтобы не пугать еще больше уже напуганное животное, — тихо ответил он, возвращаясь в библиотеку и закрывая дверь.

— Фью! — произнес Хьюберт, появляясь на лестнице с нижнего этажа. — Софи, ты только посмотри, что сделало это проклятое животное с моим новым пиджаком!

— Дай его мне! Я зашью — и ради Бога, ты, отвратительное создание, не откалывай сегодня больше никаких шуточек! — сказала Софи.

Он ухмыльнулся, снял пиджак и протянул ей.

— Что произошло вчера вечером? — спросил он. — Не помню, когда в последний раз видел отца в таком возбуждении! Сесилия собирается замуж за Фонхоупа?

— Спроси у нее! — посоветовала Софи. — Твой пиджак будет готов через двадцать минут. Зайди потом в мою комнату и забери его!

Она взбежала по ступенькам и, не сняв амазонку, присела возле окна, чтобы исправить урон, нанесенный яростью Жако. Она была искусной швеей и успела зашить половину дыры крошечными стежками, когда в ее комнату вошла Сесилия. Сесилия была убеждена, что Хьюберт мог бы найти кого-нибудь другого, чтобы зашить ему пиджак, и попросила Софи отложить его. Однако Софи отказалась, сказав:

— Я могу выслушать тебя, пока работаю. Какой гусыней ты была вчера вечером, Сили!

Сесилия вздернула подбородок и четко произнесла:

— Я помолвлена с Огэстесом, и если я не выйду за него, то не выйду ни за кого!

— Полагаю, что так, но заявлять об этом в середине бала…

— Софи, я думала, ты посочувствуешь мне!

Внезапно Софи пришло в голову, что чем меньше людей будет сочувствовать Сесилии, тем будет лучше, поэтому она не подняла голову от работы и легкомысленно сказала:

— Да, я сочувствую тебе, но все-таки считаю, что смешно выбирать для подобного объявления такой момент!

Сесилия стала снова объяснять ей, что ее спровоцировал Чарльз; Софи отсутствующе кивнула, казалось, ее больше занимает пиджак Хьюберта, чем неприятности Сесилии. Она встряхнула его, разглаживая складки, и когда, постучавшись, вошел Хьюберт, резко прервала Сесилию, чтобы вернуть ему пиджак. В результате этого, когда в четыре часа лорд Чарльбери послал свою карточку с просьбой видеть мисс Ривенхол, Сесилия, почти вынужденная подчиниться его желанию, нашла в нем единственного сочувствующего. Один взгляд на ее бледное лицо и трагически сжатый рот вытеснил из его головы все мысли о двуличности. Он быстро сделал шаг вперед, взял неохотно протянутую ему руку и глубоко расстроенным голосом сказал:

— Не будьте так несчастны! Я пришел не затем, чтобы укорять вас!

Ее глаза наполнились слезами; прежде чем отнять свою, она легонько пожала его руку и задыхающимся голосом что-то сказала о его доброте и своем сожалении. Он заставил ее сесть, придвинул свой стул поближе и сказал:

— Мои чувства не переменились; я думаю, это просто невозможно! Но мне сказали… я понял — что вы никогда не любили меня. Поверьте, если вы не можете разделить мое к вам отношение, я уважаю вас за храбрость, с которой вы в этом признались. Мысль, что вас вынуждали принять мое предложение, когда ваше сердце отдано другому, невыносима для меня! Простите меня! Я думаю, вам пришлось много вынести из-за этого, я этого не хотел, и… Но я сказал достаточно! Позвольте лишь уверить вас, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы положить конец этому невыносимому давлению!

— Вы само понимание… сама доброта! — произнесла Сесилия. — Мне так жаль, что… что я возбудила надежды, которые удовлетворить не в моей власти! Если моя благодарность за то сочувствие, с которым вы отнеслись ко мне в нынешнем положении, за то рыцарство, которое… — Ее голос потонул в слезах; она смогла только отвернуть лиц и сделать умоляющий жест.

Он взял ее руку и поцеловал.

— Ни слова больше! Я всегда думал, что награда недостижима. Хоть вы мне отказываете в близких отношениях, которых я так жаждал, можем ли мы остаться друзьями? Если я как-нибудь смогу услужить вам, скажете ли вы мне об этом? Это будет счастьем!

— Ох, не говорите так! Вы чересчур добры!

Открылась дверь; мистер Ривенхол вошел в комнату, на мгновение задержался на пороге, увидев Чарльбери; казалось, он собрался снова выйти. Чарльбери поднялся и сказал:

— Я рад, что ты дома, Чарльз, так как я, по-моему, решу это дело с тобой лучше, чем с кем-нибудь еще. Мы с твоей сестрой решили, что не подходим друг другу.

— Понимаю, — сухо сказал мистер Ривенхол. — Ничего не могу сказать, кроме того, что мне очень жаль. Полагаю, ты хочешь, чтобы я передал отцу о расторжении помолвки?

— Лорд Чарльбери — самый добрый… самый великодушный! — прошептала Сесилия.

— Верю, — ответил мистер Ривенхол.

— Ерунда! — сказал Чарльбери, взяв ее за руку. — Теперь я оставлю вас, но с надеждой, что смогу посещать этот дом как друг. Я всегда буду ценить вашу дружбу, вы ведь знаете. Возможно, я не смогу танцевать на вашей свадьбе, но, клянусь честью, я желаю вам счастья!

Он пожал ее руку, выпустил ее и вышел из комнаты. Мистер Ривенхол последовал за ним и проводил его до выхода, сказав:

— Это какая-то чертовщина, Эверард. Она не владеет своими чувствами! Но что касается замужества с этим молокососом — нет, клянусь Богом!

— Твоя кузина сказала мне, будто я виноват, что подхватил свинку! — уныло произнес Чарльбери.

— Софи! — воскликнул мистер Ривенхол. Это восклицало было вызвано чем угодно, кроме любви. — Мне кажется, что с тех пор, как она поселилась в доме, у нас не было ни одного спокойного дня!

— Я так и подумал, — задумчиво сказал его светлость. — Она самая странная женщина, которую я встречал, но она мне нравится. А тебе нет?

— Нет, не нравится! — сказал мистер Ривенхол.

Он проводил Чарльбери до выхода и вернулся в дом в ют момент, когда Хьюберт большими прыжками спускался по лестнице.

— Эй, куда ты так спешишь? — поинтересовался он.

— О, никуда! — ответил Хьюберт. — Просто из дома!

— Когда ты возвращаешься в Оксфорд?

— На следующей неделе. А что?

— Хочешь завтра поехать со мной в усадьбу Торп? Полагаю, я останусь там на ночь.

Хьюберт покачал головой.

— Нет, я не могу. Ты же знаешь, что я на пару дней еду с Харпенденом.

— Я не знал. Ньюмаркет?

Хьюберт покраснел.

— Черт возьми, почему, если мне хочется, я не могу поехать в Ньюмаркет?

— Причины, по которой ты не можешь поехать, нет, но я бы предпочел, чтобы ты более осмотрительно выбирал себе друзей. Ты твердо решил? Если захочешь, мы сможем поехать из Торпа.

— Очень мило с твоей стороны, Чарльз, но я обещал Харпендену и должен сдержать слово! — резко сказал Хьюберт.

— Очень хорошо. Не суетись слишком.

Хьюберт поднял плечо.

— Я знал, что ты это скажешь!

— Я скажу еще кое-что, и ты можешь в это поверить! Я не могу и не буду заниматься твоими долгами на скачках, так что не делай ставки сверх своих возможностей!

Не дожидаясь ответа, он пошел вверх по лестнице в гостиную, где увидел, что его сестра сидит там же, где он ее оставил, и тихо плачет в носовой платок. Он бросил ей на колени свой платок.

— Если ты собираешься стать лейкой, возьми мой! — предложил он. — Ты довольна? А надо бы! Не каждая девушка может похвастать тем, что отказала такому человеку, как Чарльбери!

— Я не хвастаю этим! — запальчиво ответила она. — Но меня совсем не интересуют богатство и положение в обществе! Если нет чувств…

— Однако тебя могли бы заинтересовать достоинства характера! Можешь обыскать всю Англию и не найдешь человека лучше, Сесилия. Не обманывай себя, что нашла такого же в своем поэте! Я надеюсь, ты не пожалеешь о том, что натворила сегодня.

— Я отлично знаю, что у лорда Чарльбери есть все мыслимые достоинства, — подавленно сказала она и приложила к своим влажным щекам платок. — Конечно, я знаю, что он самый деликатный джентльмен среди моих знакомых, и если я плачу, то лишь потому, что мне пришлось причинить ему боль!