Словно распустившийся цветок - Митчелл Сири

 — Я еще никогда не бывала здесь!

 — Я тоже.

 — Я чувствую себя как в оперном театре. – В глазах у нее застыло изумление, щедро разбавленное восхищением.

 Мне не доводилось бывать в опере, но если это означало калейдоскоп кроваво-красных тонов и приглушенного блеска полированного дерева, балконов с колоннадами и штукатурки цвета слоновой кости, то она была права.

 — Не хотели бы вы взглянуть на мою оранжерею?

 Адмирал фыркнул, а мисс Темплтон хлопнула в ладоши.

 — О да!

 Мистер Стенсбери взмахом руки предложил нам следовать за ним.

 Мы прошли анфиладой извилистых коридоров, и вдруг особняк остался позади, а перед нами раскинулся подсвеченный свежей зеленью и наполненный ярким светом декоративный райский сад – высоченные стволы, сочная листва и… что это, попугаи?

 — Начинал я с того, что стал коллекционировать орхидеи. – Хозяин показал на несколько полок, обитых грубым сукном. – Потом добавил к ним несколько апельсиновых деревьев. – Они выстроились по обеим сторонам центрального прохода. – А затем наступила очередь папоротников. – Они образовали настоящую гору, вздымающуюся до самого потолка, откуда каскадом ниспадал миниатюрный водопад. – В конце концов я решил присоединить к ним и пальмы.

 — Какой вы умный и обстоятельный! Боже, какая прелесть! – Мисс Темплтон наклонилась, чтобы понюхать орхидею.

 — Она не пахнет, – вырвалось у меня одновременно с мистером Стенсбери.

 Губы его дрогнули в улыбке, когда он встретил мой взгляд. Он взял мисс Темплтон под руку и жестом указал на апельсиновое дерево, растущее по другую сторону прохода.

 — В отличие от вот этого.

 Когда они вместе направились к нему, я оставила адмирала восторгаться небольшим фонтаном, а сама зашагала в обратную сторону, возвращаясь к орхидеям. Здесь ко мне и присоединился мистер Стенсбери.

 Я погладила пальцами листья цветка:

 — Вы уверены, что это действительно aloifolium [40]?

 — Так утверждает мой корреспондент. Видите? Он написал название на ярлыке.

 — Просто мне он больше напоминает dayanum [41]. – Я полагала, что разбираюсь в этом вопросе лучше многих, поскольку мы с отцом провели много часов, препарируя этот вид растений.

 Он указал на третий цветок:

 — Нет, dayanum у меня вот где, хотя она еще не давала почек.

 — Знаете, мне кажется, что ваш корреспондент мог и ошибиться. – Прочтя ярлык на цветке, я погладила его длинные заостренные листья. – Вы уверены, что это – не самое обычное злаковое растение?

 — Очень надеюсь, что нет. Я заплатил за него тридцать фунтов!

 — Он еще не цвел?

 Мистер Стенсбери нахмурился:

 — Насколько я помню, нет.

 — Идентифицировать растение иногда бывает довольно затруднительно, особенно если вы не видели его цветка. Оно может оказаться чем угодно.

 — Я был уверен, что у меня – лучшая коллекция орхидей в стране.

 В этот момент к нам присоединилась мисс Темплтон:

 — Мисс Уитерсби знает о растениях очень много. Она – самый настоящий гений. Ее отец как раз пишет очередную книгу об орхидеях.

 — Уитерсби! То-то мне показалось, что я уже где-то слышал вашу фамилию. Ваш отец – автор научного трактата «Полный учет орхидей в империи»? И его продолжения, «Ranunculaceae в Британии»?

 — Да… хотя он оказался совсем не таким полным, как отец надеялся, поэтому сейчас он работает над новой книгой. – Кстати, доклад по Ranunculaceae большей частью написала я. А иллюстрации вообще были все до единой нарисованы мною.

 — Так вы – одна из этих Уитерсби? Эти книги у меня есть! Обе. – Он окинул меня проницательным взглядом. – Прошу простить меня, но до сих пор я полагал вашу критику безосновательной, а теперь думаю, что вы правы. Не сочтите за беспокойство, но я просил бы вас вернуться, когда мои орхидеи зацветут, и тогда вы сможете высказать мне свое просвещенное мнение. Если мой корреспондент окажется ненадежным, то мне придется найти себе другого. – Щеки его порозовели. – Если я чего-то и не выношу, так это когда меня выставляют на посмешище.

 — Я не склонна полагать, будто вас выставили на посмешище. Вы, пожалуй, оказались введены в заблуждение и стали на тридцать фунтов беднее, но ведь далеко не все знают, что именно нужно искать.

 Мне показалось, что мои слова отчасти утешили его.

 Тем временем мисс Темплтон отошла в сторону и сейчас окликнула нас из дальнего угла оранжереи:

 — Идите скорее сюда! Вы должны непременно взглянуть на это чудо!

 Мистер Стенсбери вопросительно выгнул бровь, глядя на меня, и кивнул в ту сторону. Мы обнаружили мисс Темплтон в компании моего дяди.

 — Взгляните на эту пальму. Это невероятно! Она же совершенно плоская и похожа на веер!

 — Это – не пальма.

 И вновь мы с мистером Стенсбери заговорили одновременно. Я рассмеялась, и он присоединился ко мне.

 Адмирал окинул нас недовольным взглядом и заговорил с мисс Темплтон, которая зарделась от смущения и негодования.

 — Типичная ошибка. Она и впрямь очень похожа на пальму.

 Но его слова ничуть ее не успокоили.

 — Невежливо смеяться над девушкой только потому, что она не отличает пальму от… этого, чем бы оно ни было. А растение, на мой взгляд, действительно очень необычное.

 Мистер Стенсбери кивнул:

 — Вполне с вами согласен. – Он обернулся ко мне. – Стыдитесь, мисс Уитерсби.

 — Почему это… – Слова замерли у меня на губах, когда я поняла, что он шутит.

 Он склонился к мисс Темплтон:

 — А вы когда-нибудь видели пальму с бородой?

 — С бородой? Вы, должно быть, шутите, мистер Стенсбери.

 — Позвольте, я покажу ее вам.

 Подмигнув мне, он увел мисс Темплтон вглубь пальмовых зарослей, а я с адмиралом осталась.

 Спустя несколько минут до меня долетел ее голос, заглушаемый криками попугаев.

 — Ой! Мисс Уитерсби! Идите сюда! Вы должны увидеть это своими глазами. У дерева – борода старика.

 — Очевидно, это – Coccothrinax crinita [42], – пробормотал себе под нос адмирал, неспешно направляясь к ним и заложив руки за спину.

 — Откуда… откуда она вам известна?

 — Любой дурак, побывавший в Гаване, видел их. Впрочем, не могу сказать, будто я привык к их виду.

 Я поспешила по проходу вслед за ним, удивляясь про себя тому, что человек, который променял ботанику на корабли, оказывается, разбирается в таких вещах.

 Мы полюбовались на заросли ленточных папоротников и адиантума [43], но вскоре мисс Темплтон прижала руку к груди и вздохнула:

 — Большое вам спасибо, мистер Стенсбери, за ваше великодушие и любезность. Коллекция у вас и впрямь замечательная.

 Он поклонился.

 — Мне очень не хочется уходить, но нам пора идти. Не правда ли, мисс Уитерсби?

 — Но ведь мы еще не видели…

 — Быть может, мы удостоимся приглашения побывать здесь еще раз. – Она с надеждой смотрела на мистера Стенсбери.

 — Да! Я буду рад видеть вас снова. Приходите в любое удобное для вас время.

 Почему она так торопится уйти?

 — Не понимаю, почему мы не можем задержаться еще немного и…

 — Нас ждут в другом месте, – с улыбкой прошептала мне мисс Темплтон.

 В самом деле?

 Схватив меня за руку, она развернула меня и повлекла по проходу.

 — Приходской священник! – прошептала она мне на ухо.

 Пастор! Не представляю, как это я умудрилась забыть о нем.

 Мы уселись в экипаж адмирала и покатили по направлению к дому приходского священника. Всю дорогу мисс Темплтон неумеренно восхищалась оранжереей мистера Стенсбери.

 — Я буквально влюбилась в его папоротники! И орхидеи! И пальмы!

 — Глядя на вас, можно подумать, будто вы влюбились и в него заодно.

 — Мисс Уитерсби! Как вы можете такое говорить! Мы с ним едва знакомы.