Джонатан без поводка - Розофф Мег

Этого Джонатана он пока в себе не узнавал. Ему было невозможно представить себя как человека с будущим и прошлым. Пока он чувствовал, что запнулся где-то на середине пути, при этом прошлое было расплывчатым, настоящее – мутным, а будущее – нереализованным. Казалось, что ничего из его настоящего не перейдет в будущее. Он чувствовал себя рисунком на детском «Волшебном экране» – эфемерным и ненастоящим. Одно движение – и его нет.

C Джули же он обретал очертания. Становился ее бойфрендом, женихом, раздражителем. Он попадал в фокус жизни, только когда стоял на шаг позади нее, даже несмотря на то, что этот человек рядом с ней по большей части был не он.

Он взглянул на собак. Когда они смотрели на него, то видели в нем его настоящего – человека, гуляющего с ними по городу, позволяющего им есть хот-доги с асфальта, заботливого, любящего, доверяющего им. Мог ли он ожидать от жизни чего-то большего, чем отношения с собаками? Ему казалось предательством уже одно то, что он считал эти отношения недостаточными. Если тебя любят собаки – это круто. Наверное, не так круто, как если тебя любит человек, но все же.

На рыночной площади было много мужчин и женщин, которые разговаривали с собаками, несли их на руках, поправляли им пальто и свитера, спрашивали их мнение по поводу никому не нужного хлама. И ни одна собака не отвернулась с презрительной миной и не пробурчала: «Ну, это же бесполезная трата денег».

И как можно после этого предпочесть собакам людей?

Джули подозвала его, чтобы показать бесконечно уродливую оранжево-коричневую керамическую вазу. «Керамику все сейчас собирают», – прошептала она ему в ухо, и Джонатан усилием воли изобразил на лице некое подобие выражения радости на морде Сисси. «Собирают? Вот это да! Давай, бери», – говорило его лицо, но, увидев ценник, он тотчас отвернулся. Триста долларов не украшали неприглядную для него вещь. Но для Джули, судя по всему, цена превращала чудовище в красавицу.

– Что думаешь, Джонатан? Мне стоит ее купить? – ее глаза блестели от предвкушения, и было очевидно, что по какой-то причине ей хотелось эту вазу. Очень хотелось. Он мог осчастливить ее, сказав: «Да, она прекрасна! И принесет тебе много радости! Я тебе ее куплю!»

Но ничего подобного он не сказал.

Она вздохнула и поставила вазу на место.

Остаток выходных прошел за длинными прогулками и вкусными обедами на фоне прекрасных пейзажей. С Филом и Остином они расстались добрыми друзьями, получив приглашение приехать на Рождество, обещание слать фотографии собак и гарантию щедрых скидок до конца жизни.

На обратном пути в Нью-Йорк Джули была задумчива.

– В чем дело? – спросил Джонатан.

– Надо было мне купить эту вазу, – ответила Джули.

Джонатан не знал, что на это ответить, поэтому просто промолчал.

Встреча с Лоренцой была назначена на вторник, 16:30.

Джонатан приехал в 16:20 вместе с собаками. Весь день он пил только кофе, и сейчас у него уже тряслись руки. Джули встретила его на ресепшене.

– Ты в порядке?

– Да, – сказал он, целуя ее. Данте и Сисси вежливо сидели рядом.

– А с ними что будем делать? – не могла скрыть своего раздражения Джули.

– Может, ты погуляешь с ними, пока не закончится встреча?

Джонатан втайне надеялся, что десяти минут за глаза хватит для обсуждения всего, что касается свадьбы.

– Лоренца хочет, чтобы присутствовали мы оба. Нужно определиться с тематикой, а для этого ей необходимо прочувствовать тон наших отношений.

Джонатан поморщился. Он сомневался, что их отношения выдержат такое испытание. Он мигом представил, что они выскакивают из своего убежища, как Смауг, и превращают всех и вся в пепел.

Чем больше он об этом думал, тем больше ему хотелось, чтобы эти похороны поскорее закончились.

– Ты сказал «похороны»?

– Нет, – удивился Джонатан. – Почему ты то и дело повторяешь это слово?

– Это не я его повторяю.

– И не я.

– Ладно, закончили. Познакомься, это Лоренца, – вздохнув, представила коллегу Джули.

– Приятно, – отрезала Лоренца, нехотя протянула Джонатану руку и оглядела его с ног до головы, сканируя, как компьютерный томограф. В результате она выдала гримасу, подтверждающую все ее наихудшие опасения.

Джонатан тоже не сводил с нее глаз. Она словно только что вышла из черно-белого ксерокса. У нее были черные волосы, бледная кожа, черный пиджак, белая мужская рубашка, черные башмаки и черные штаны. Носков не было. Образ дополняла геометричная стрижка, черные изогнутые брови, черный лак на ногтях и красно-черная помада.

– Так вот, значит, как здесь выглядит арт-директор, – протянул Джонатан. – Никогда бы не подумал.

Лоренца пристально посмотрела на Джонатана, а затем на Джули.

– Хорошие собаки. Вы думали их задействовать во время церемонии?

Джонатан мигом представил Джули в простой белой льняной сорочке, из-под которой выглядывают кружевные панталоны, и с длинным посохом, украшенным розовым бантом. Данте бегает взад-вперед, расставляя группы мохнатых ягнят в слово «Да» на фоне бледно-зеленой травы. Для него на этой свадьбе роли не было, но его это не беспокоило. Он мог и попозже подойти, на вечеринку.

– Джонатан, – довольно угрожающе сказала Джули.

– Собаки, – повторил Джонатан, возвращаясь к реальности. – Как ты думаешь, Джули?

– Никаких собак.

Собаки смотрели на нее снизу вверх – Сисси испуганно, а Данте – прикрыв глаза, без каких-либо эмоций.

– У меня нет возражений.

Джонатан изо всех сил старался выглядеть заинтересованным и переживающим за результат, но затем подумал, что рискует перебрать с гримасами. Он совсем забыл, как должно выглядеть в его исполнении обычное выражение лица.

Джули не обращала на него никакого внимания, заискивающе улыбаясь Лоренце.

– А у тебя какое видение?

Лоренца посмотрела сначала вверх, затем вниз, глубоко вдохнула, выдохнула, снова направила взгляд в какую-то точку пространства, а потом вытянула руку и заговорила.

– Вижу фермерские пейзажи в свежих весенних тонах. С вкраплениями мяты, персика и фиалок. У подружек невесты наряды цвета сепия, букеты – из подснежников и белых лилий. Настроение весеннего обновления – с зелеными ростками и землей.

Джули подалась вперед вместе со стулом.

– Ух ты!

Джонатан смотрел в окно, панически пытаясь придумать, что сказал бы сейчас нормальный человек. Что вообще такое «сепия» – цвет или стиль?

– А платье?

Лоренца замолчала, отвернулась, глубоко вздохнула и вернулась в исходное положение.

– Цвет морской волны, – многозначительно выдохнув и выдержав драматическую паузу, сказала она.

– О-о-о! – Джули в приливе эмоций закрыла руками лицо.

По ее виду Джонатан понял, что только что случилось что-то важное.

– Цвет морской волны, – эхом повторил он. – Чудесно! – и он нервно взглянул сначала на Лоренцу, а потом на Джули.

Вдруг с лицом Джули что-то произошло, как будто бы она переживала религиозное обращение.

– Мне кажется, я начинаю понимать твое видение. Мне кажется… о, я еле дышу. Это что-то сумасшедшее!

Лоренца вопросительно взглянула на Джонатана, который смотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

– Да, – выдавил из себя он. – Думаю… да, – при этом он понятия не имел, с чем именно соглашался.

– Значит, решено, – сказала Джули. – Мы просто влюблены в твое видение. Все как один.

Джонатан был не один, их было трое. Сисси подвинулась поближе к его стулу и лежала под ним, свернувшись клубочком, положив голову на лапы и выражая некоторое беспокойство. Данте повернулся к происходящему под небольшим углом, но, судя по положению ушей, он не пропустил ни единого слова.

Несмотря на то, что за прошедшие месяцы в его отношениях с собаками случались противоречивые моменты, сейчас Джонатан ощутил прилив благодарности к ним за их присутствие. Они были на его стороне, пусть даже не старались изо всех сил действовать в его интересах и наладить его жизнь с Джули.