По велению сердца - Крамер Киран

— И не забудьте моего кузена Фрэнка, — сказала другая. — Очень скоро он унаследует титул графа. — Она сложила крестом указательный и большой пальцы.

Дамы рассмеялись — разумеется, это значило, что некий дальний родственник Фрэнка непременно должен умереть, да поскорей.

Марша отослала их прочь, рассеянно махнув рукой.

— Я совсем забыла, как глупо устроено высшее общество, — шепнула она Дженис, когда дамы удалились.

— Действительно, — согласилась сестра, усмехнувшись. — Добро пожаловать в мой мир.

— И в мой тоже, — бросила через плечо Синтия, устремляясь к витрине, где было выставлено мороженое разных видов. Она видела там кое-кого из своих подружек, так что беседа завязалась незамедлительно.

Дженис и Марша обменялись веселыми взглядами.

— Она все слышит, — сказала Дженис. — И ненавидит, когда ее исключают из разговора. Теперь, когда ты вернулась, тебе следует это помнить.

Марша сжала ее руку.

— Ты уже очень мне помогла, спасибо.

— Правда? — просияла Дженис.

— Я серьезно.

Марша не кривила душой. Стыдно признаться, но за последние четыре года она почти забыла, что не одна в этом мире, что прочие члены семьи Брэди всегда готовы поддержать ее и прийти к ней на помощь.

— Мне очень не хватало тебя, Дженис, — сказала она, едва слышно посреди низкого гула чужих голосов, что их окружал. — Одно дело — видеться с тобой летом в Бэллибруке, когда нет ни тревог, ни забот, и совсем другое — когда ты рядом здесь, в Лондоне, посреди всего этого.

Она окинула взглядом зал, не миновав и столик Лизандры. В кондитерской «У Гантера» собрались самые сливки хорошего общества, и многие посетители смотрели на Маршу с нескрываемым любопытством.

— Тогда не будем больше притворяться, — наставительно сказала Дженис. — Расскажи мне прямо здесь, в «У Гантера», что именно сказали друг другу вы с леди Эннис и что ты собираешься делать в связи с создавшимся положением. К счастью, Синтии будет не до нас еще несколько минут. Мы можем сесть за столик и дождаться ее там.

— Очень хорошо. — Марша торопливо поведала сестре все подробности разговора с леди Эннис, не скрыв и того, что отчаянно хочет вернуть себе прежнюю должность в Оук-Холле.

— Разумеется, я это знала. — Улыбка Дженис вышла немного печальной. Она накрыла руку Марши своей. — Я понимаю, почему ты хочешь вернуться, и хочу тебе помочь. И ради этого мне придется отказаться от эгоистичного желания всегда быть рядом с тобой.

— Ты и вправду хочешь мне помочь? — Признание сестры глубоко тронуло Маршу.

— Конечно. — Дженис усмехнулась. — Да, время от времени я ловлю взгляды всех без исключения мужчин в этом зале, устремленные на тебя. Интересно, замечают ли они меня рядом с тобой? Но я люблю тебя. Ты моя сестра. Мир велик, и в нем хватит мужчин на нас обеих.

Марша удивленно вскинула бровь.

— Я уже говорила маме, что меня не интересуют мужчины. По крайней мере пока я не занята в Оук-Холле. — Ей вдруг живо припомнился лорд Чедвик, и на душе сразу потеплело. А потом Марша возмутилась, да еще как! Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать это ощущение. — Я могу сказать с превеликим оптимизмом, что вижу себя начальницей школы, по горло в делах, в то время как ты возьмешь Лондон штурмом. И хватит намеков, будто я привлекаю к себе больше мужского внимания, чем ты, — мягко, с любовью в голосе упрекнула она сестру. — Ты преувеличиваешь.

— Ты очень красива, — покраснев, сказала Дженис.

— Каждая женщина красива по-своему, — стала убеждать сестру Марша. — Твой тип красоты куда интереснее моего.

Лицо Дженис зажглось надеждой.

— Ты думаешь… Ты правда думаешь, что я могу быть… привлекательной?

— Да, — твердо сказала Марша. — Нет никаких сомнений. Ты должна в это поверить. — Она вдруг почувствовала себя ужасно виноватой. — Я была тебе плохой помощницей, Дженис. Даже не приехала в Лондон в день твоего первого выхода в свет.

— Не говори глупостей, — живо возразила Дженис. — Ты не могла оставить школу в середине семестра, тем более что мама рассказывала — как раз на той неделе целая спальня девочек слегла с желудочной болью.

— Правда, — согласилась Марша. — Это было ужасно. — Она печально улыбнулась сестре. — Жаль, однако, что я не видела твой дебют. Но по крайней мере сейчас я здесь.

— Да, и я с восторгом думаю, что теперь ты останешься с нами, — сказала Дженис. — Разумеется, пока не отстоишь свою должность. А я знаю — ты сумеешь это сделать.

Теперь настал черед Марши преисполниться надежды.

— Ты вправду думаешь, что сумею?

— Конечно.

Подошли две подружки Дженис, похлопали ее по плечу. Она повернулась, чтобы с ними поздороваться, и Марша, воспользовавшись случаем, ускользнула, чтобы подойти к прилавку с мороженым.

Она была в ужасном разладе сама с собой. Всего один день она в Лондоне, но уже заметила, как сильно ее домашние нуждаются в ней — а она нуждается в них. Она устроила так, чтобы ее летние каникулы в Бэллибруке становились короче год от года. Всегда находились дела, требующие ее присутствия в Оук-Холле.

Но какое же восхитительное, просто не выразить словами, ощущение было у нее, когда она жила в Оук-Холле! Особенно она любила минуты, когда гуляла по школьным лужайкам, смотрела, как одни девочки играют в теннис, другие собирают цветы или выгуливают лошадей на тренировочной площадке. А вот группа девочек, усевшись в кружок вокруг учительницы, обсуждает вопросы античной философии…

«Вот бы мне быть в двух местах сразу», — подумала она, краем уха услышав, что Синтия прощается с подружками и наконец заказывает себе лимонное мороженое. К прилавку подошла и Дженис, сделала свой заказ. Сидя в своем углу, Лизандра, казалось, и не думала уходить. Напротив, когда их взгляды встретились, вдовствующая виконтесса только сощурила глаза.

Но спасибо Дженис! Благодаря ей Марша вернула себе хотя бы отчасти былой апломб, чтобы приветствовать Лизандру легким наклоном головы и вежливой улыбкой. Нельзя, чтобы бывшая одноклассница и нанимательница испортила ей утро. Более того, нужно было доказать ей, что Марша не растеряла храбрости и хладнокровия, как и подобает настоящей начальнице школы.

Она заказала мятное мороженое и приняла меры, чтобы сестры не вздумали прятаться в углу. Она выбрала новый столик возле дверей. Здесь ее непременно заметят все их знакомые. Увидят и подойдут поздороваться.

Вчера мама предсказала, что Марша станет центром всеобщего внимания, и оказалась права. К их столику непрерывным потоком шли знакомые, к восторгу Дженис и Синтии, которые обожали общество, особенно внимание молодых людей. Марша, романтические иллюзии которой разлетелись в прах еще в ранней юности, была уверена — ее успех у джентльменов объясняется ее исключительным затворничеством.

Разумеется, ее не волнует это ни на йоту. За исключением того факта, что Лизандра то и дело бросала на нее взгляд, и выражение лица у нее было довольно кислое.

— В конце концов, «не сегодня-завтра старая дева» и отставная директриса тоже умеет сверкать, как алмаз, — прошептала ей на ухо Дженис, как только представилась свободная минутка посреди наплыва желающих с ними поздороваться. — Кажется, леди Эннис тебе завидует.

— Точно, завидует, — пробормотала Марша себе под нос. Она почувствовала некоторое удовлетворение.

— О чем это вы перешептываетесь? — вмешалась Синтия. — Что сверкает?

— Мороженое в солнечных лучах из окна, — объяснила Дженис.

— Да. Из-за всей этой суеты я совсем забыла про свое мороженое, — спохватилась Марша, собираясь подцепить ложечкой последний кусочек мятной сладости. И в этот момент на их столик легла тень.

Она подняла голову, и тоненький голосок в ее мозгу пропищал: «Сейчас растаю».

Потому что перед ней стоял Финн. Ее Финн! Тот, которому полагалось сейчас находиться в Америке.

После долгих лет она видела перед собой лицо своего первого возлюбленного — первого любовника, — и ее сердце стучало, грозя разорваться от волнения. Она не могла сделать ни вдоха.