Берт Хэршфельд - Акапулько
— Народ Чинчауа придерживается очень интересного двойного стандарта морали.
— Что ты имеешь в виду?
— Давай поговорим в более интимной обстановке.
Она провела Формана в свою хижину (там был прохладный полумрак), и он сразу же быстро привлек Грейс к себе, опустив ладони на ее крепкие ягодицы, и снова поцеловал в губы.
— Господи, как мне нравится твое тело!
— Не говори так о моем друге. — Озадаченное выражение на его лице рассмешило Грейс. — Я имею в виду Господа…
Форман усмехнулся и шлепнул ее по попке, выпуская из своих объятий.
— Вчера днем была похищена Саманта Мур. Мы тогда снимали одну сцену в горах, в десяти милях отсюда к северу. Горстка Чинчауа накинулась на нее, схватила и утащила куда-то в горы. Панчо Вилья вернулся!
— Это не очень удачная шутка, Пол.
— Никаких шуток. Я сам видел, как это произошло.
Грейс осторожно взглянула на него.
— Как ты можешь быть уверен, что они из племени Чинчауа? Если бы это сделали Чинчауа, я бы знала об этом.
— Конечно. Дон Мигель первым делом пришел бы именно к тебе. «Perdón, señorita[148], мы только что совершили похищение киноактрисы! Мы подумали, может быть вам будет интересно об этом узнать». Так что ли, Грейс?
— Ты узнал их?
— Когда видишь одного Чинчауа, видишь их всех.
— А доказательства?
— Не из тех, что могут быть представлены в зал суда. Но логически я способен привести все обстоятельства дела к доказательству. К такому, которое по крайней мере удовлетворит меня самого.
— Испытай его на мне.
— О’кей. Начнем с того, что Чинчауа пристально наблюдали за мной с того самого дня, как я начал приезжать сюда. Они чертовски проницательный народ, этого у них не отнимешь. Им было бы совсем не трудно выяснить, что я снимаю в Акапулько фильм. Об этом им могла бы сказать даже и ты…
Грейс отвернулась.
— Ты и сказала, — добавил Форман.
— Прости.
— Вполне естественная вещь. Итак, они начали искать возможности. Американское кино. Богатая американская кинозвезда. Саманта выглядит как кинозвезда, она выглядит богатой, она живет на вилле, один взгляд на которую внушает мысль о больших деньгах. Они, наверное, послали пару своих людей в Акапулько, чтобы проверить все, касающееся Саманты. Они, должно быть, пришли к выводу, что эта работа даст их деревне огромные средства, радикально улучшит здешнюю жизнь… И когда я повез свою труппу в горы на съемки, им было просто сделать свой ход.
Ужаснувшись предположениям Формана, боясь, что они могут действительно оказаться правдой, Грейс мучительно искала какой-нибудь убедительный довод, чтобы использовать его против Формана.
— Откуда они могли знать, где вы будете и когда?
— Никаких проблем. Мы ни от кого не скрывали наших планов. Где бы мы ни снимали, мы всегда привлекаем к себе внимание — и туристов, и местных. А когда я решил приступить к работе над эпизодом в горах, я сообщил об этом труппе за полтора дня до съемок. Время, достаточное для того, чтобы сообщить эту новость даже в КГБ, в Москву.
Грейс отступила на шаг, в полумраке вглядываясь в лицо Формана.
— По крайней мере, мы можем позволить народу Чинчауа защищать себя.
— Ты с ума сошла! Я приехал, чтобы вытащить тебя отсюда, пока не началась стрельба.
— Какая стрельба?
— Сюда уже едут войска. Сейчас они у поворота, разгружают с фургонов лошадей. Очень скоро они все будут здесь.
Не говоря ни слова, она кинулась вон из хижины. Форман поспешил за ней. Он догнал Грейс, схватил ее за руку.
— Что ты собираешься делать?
Она, не останавливаясь, вырвала у него свою руку.
— Я собираюсь поговорить с Доном Мигелем.
— Ожидаешь, что он сразу во всем признается? Это же именно он, а никто другой, будет нести ответственность, если нас обоих убьют, вместе, кстати, с Самантой.
— Уходи, если ты боишься.
— О, это прекрасно. Я приезжаю сюда, чтобы спасти твою шкуру, и за все мои хлопоты меня же здесь и оскорбляют.
Она остановилась, глаза ее открыто посмотрели в глаза Формана.
— Я не стану убегать отсюда.
— Ладно. Я подозреваю, что нам придется переговорить с Доном Мигелем.
Вождь был в своей хижине — сидел на трехногом табурете, а у ног его в грязи возился какой-то маленький ребенок. На лице вождя, до черноты сожженном солнцем, не было никакого выражения; краем глаза, глубоко запавшего в складках морщинистой кожи, он изучал нежданных гостей.
— Дон Мигель, простите нас за то, что мы пришли, не уведомив вас о своем визите, — начала Грейс. — Но кое-что случилось, и мой друг пришел сюда, пришел как друг народа Чинчауа, чтобы предупредить его…
Дон Мигель ничего не ответил.
Грейс снова заговорила:
— Как вы знаете, Дон Мигель, сеньор Форман делает в Акапулько художественный фильм. Вчера съемки фильма проходили в горах, наверное в пятнадцати километрах отсюда. Какие-то мужчины захватили американскую женщину, которая снималась в этом фильме. Они украли ее и теперь требуют много денег за то, чтобы отпустить ее на свободу. Они просят один миллион песо.
Лицо Дона Мигеля не отразило ровным счетом ничего.
— Ты говорила о предупреждении…
— Этих людей, кто бы они ни были, обязательно найдут. Сеньор Форман приехал сюда сообщить, что в горы на поиски уже отправились солдаты. Это будет означать неприятности…
Дон Мигель подошел к двери и что-то выкрикнул. Скоро на улице начали собираться все мужчины племени. Он быстро поговорил с ними, и они разбежались. Вернувшись в хижину, Дон Мигель сказал несколько слов жене. Она покопалась в куче циновок, лежащих в углу комнаты, достала оттуда ружье и протянула его вождю. Дон Мигель накинул на плечо патронташ.
— Я благодарю твоего друга за предупреждение, — объявил он.
— Дон Мигель, — сказала Грейс. — Послушайте меня, пожалуйста.
Его глаза были холодны как лед.
— Когда придут солдаты, мы будем готовы к этому. Народ Чинчауа будет помнить это предупреждение, и мы будем обязаны вам, señor, обязаны долгом дружбы.
— Господи! — взорвался Форман, в волнении переходя на английский. — Он все неправильно понял! Скажи ему, как обстоят дела на самом деле.
Грейс сделала глубокий вдох.
— Дон Мигель, солдаты считают, что американскую женщину украли Чинчауа.
Дон Мигель внимательно вгляделся в лица обоих американцев.
— Как это могло произойти? Если бы такую вещь сделал кто-нибудь из Чинчауа, разве не знал бы я об этом? Однако я об этом ничего не знаю, и, следовательно, этого не могло быть сделано. Солдаты все равно придут. Они не будут спрашивать, совершали ли мы эту кражу. Они не поверят, если им скажут правду. У них порочная страсть к убийству, но кровь Чинчауа не так-то просто пролить. Сейчас не время для разговоров; ты и сеньор останутся здесь. Ни один солдат не вступит в деревню, я клянусь в этом. — И Дон Мигель вышел из хижины. Форман последовал за ним. Все население деревни высыпало на улицу; у каждого мужчины было при себе ружье. При виде Дона Мигеля все разговоры мгновенно стихли.
