Невидимые знаки (ЛП) - Винтерс Пэппер

И я бы сделал это, если бы дело дошло до такого.

Что-то в жизни на острове заставляло животные наклонности подниматься на поверхность.

— Беру.

Взглянув на Эстель, лицо Коннора смягчилось.

— И ты берешь Гэллоуэя в мужья?

Эстель смотрела только на меня.

Одним взглядом она вызвала у меня сердечный приступ и реанимировала меня.

— Беру.

Потирая нос, Коннор объявил:

— В таком случае, я объявляю вас супругами. Вы можете целоваться по-французски или делать все то, что вы делаете.

— Не возражаю, если так. — Схватив Эстель за затылок, я притянул ее к себе и поцеловал.

Я целовал ее до тех пор, пока мои штаны не стали тесными, а легкие пустыми.

Я целовал ее и стирал все, что произошло.

Я целовал ее с обещанием, что у нас может не быть священника или официального документа, но для меня это было так же реально, как любая церемония.

Мы были женаты.

Пока смерть не разлучит нас.

И даже тогда я буду бороться, чтобы удержать ее.

…

В тот вечер, когда дети легли спать, и мы съели потрясающий ужин, мы с Эстель отправились в наше бамбуковое убежище, которое стало нашим местом для свиданий и сексуального времяпрепровождения.

Там я занялся с ней любовью.

Я раздевал ее догола.

Я целовал каждый сантиметр.

Я вылизывал ее всю.

И когда я входил в нее, я делал это как ее муж.

Я поклялся, что теперь мы одно целое.

И что бы ни случилось, я буду заботиться о ней.

…

ДЕКАБРЬ

День нашей ссоры и последующей свадьбы помог полностью разрядить обстановку.

Ноябрь перешел в декабрь, и мы уважали чувства друг друга. Мы старались открыто и честно говорить о том, как обстоят дела. И каким-то образом мы стали ближе, а не отдалились друг от друга.

Эстель по-прежнему ненавидела, когда я устанавливал правила, приказывая ей чего-то не делать. А я изо всех сил старался скрыть свое желание запереть ее в защитном пузыре и вместо этого обращался с ней как с фарфоровой статуэткой.

Ей не нравилась моя властность, но она терпела мои требования не напрягаться, потому что знала, что это исходит из любви. От полной влюбленности.

Я запретил ей поднимать тяжести.

Я взял на себя ее работу по заготовке дров.

Я ловил рыбу.

Я убирал.

Я даже помогал ей вымачивать лен, пока не появились самые мягкие нити для детского одеяла.

Она едва терпела меня, но я никогда не чувствовал себя отверженным, если ей нужно было побыть одной. Она делала все возможное, чтобы я чувствовал, что меня ценят и обожают, а когда она целовала меня, она держала весь мой мир в своей ладони.

Мы нашли баланс.

Мы стали командой, а не врагами.

Днем я работал над строительством пристройки к нашему дому, создавая навес, в который можно было попасть из нашей спальни, где стояла недавно построенная детская кроватка.

Надеюсь, что мои навыки позволят спроектировать кроватку лучше, чем плот.

Я до сих пор сокрушаюсь, думая о том, как быстро и катастрофично развалилась бамбуковая платформа. Оказалось, что я должен заниматься архитектурой наземных сооружений, а не лодок.

Ночью я массировал ей спину, расчесывал волосы и растирал больные ноги.

Я не выпускал ее из виду и даже разрешил Коннору и Пиппе провести ночь на другой стороне острова в качестве приключения и нетрадиционной ночевки, только чтобы я мог заняться с ней нежной любовью перед огнем, не пробираясь к нашей роще.

Она ела то, что я ей говорил, давая ей её паек и большую часть моего, чтобы прокормить и мать, и растущего ребенка. По мере того как она росла, я становился все худее, поскольку отказывался ловить рыбу слишком часто, так что я был недалеко от нее.

Коннор взял на себя большую часть моей работы, взяв на себя больше обязанностей и пополняя запасы кокосов и воды без моей просьбы.

Ни разу он меня не огорчил, и я ни разу не поймал его на том, что он глазеет на Эстель в неподобающем виде.

Возможно, он просто шутил. Не то чтобы это имело значение; но я присматривал за ним на всякий случай.

Мы снова решили не праздновать Рождество.

Дней рождения было достаточно, чтобы напомнить нам о быстро проходящем времени. Однако мы запланировали большой ужин и костер, когда вернутся черепахи.

Мы провели ночь, наблюдая, как огромные звери вытаскивают свою огромную тушу из прилива и повторяют тот же самый процесс, что и год назад, откладывая бесчисленные яйца, делая все возможное, чтобы их потомство получило шанс, а затем молча погружаются обратно в море.

…

ЯНВАРЬ

У Пиппы был очередной день рождения.

Казалось, что только вчера ей исполнилось восемь лет. Маленькая девочка, похожая на неумытую принцессу, медленно превращалась в молодую женщину с длинными ногами, умоляющими глазами и лукавым умом, который мыслил нестандартно и позволял нам экспериментировать с различными материалами, находить растения, обезболивающие укусы комаров, и цветы, помогающие при отеках и растяжениях.

Нас не часто ранило, но ежедневные царапины и травмы были обычным делом. Она превратилась в аптекаря нашего островного мира, постоянно обсуждая с Эстель, что попробовать в следующий раз, и соотношение риска и пользы от красных и желтых цветов, украшающих наш пляж.

Наша кладовая постепенно превратилась в маленькую аптеку. По мере того как анализ переходил в проверку, она пополнялась травами и запасами.

Я не сомневался, что, если бы она вернулась в город, где есть школа и учителя, она была бы лучшей в своем классе и уже определилась бы со своей карьерой.

Неделю назад я спросил ее, кем она хочет стать, когда вырастет.

И несмотря на едкий ответ, что она сомневается, что мы выберемся с острова, она хотела стать врачом.

У нее определенно была склонность к врачеванию и здоровью.

В отличие от убийцы, которого я убил.

Я лишь надеялся, что нам не понадобятся ее юношеские навыки, когда Эстель придет время рожать.

ФЕВРАЛЬ

ЭТО НАЧАЛОСЬ МЕДЛЕННО.

Болезненно и медленно.

Но с настойчивостью, приводящей в ужас.

Кожа вокруг моего растянутого живота пульсировала от боли, когда схватка вырвала меня из сна.

Задыхаясь, я дернулась в объятиях Гэллоуэя.

Нет, я еще не готова.

Я никогда не буду готова.

Еще одна пульсация вырвала у меня более громкий вздох, разбудив Гэла.

Черт, я не хотела его будить.

Он был суетлив, и последнюю неделю практически не спал, беспокоясь обо мне, постоянно заглядывая в календарь, чтобы определить, когда мне рожать. Я ненавидела, что он отдавал мне свою еду, добровольно причиняя себе вред, чтобы у меня было больше, чем нужно. Он был слишком добрым. Слишком щедрым. Я не заслужила этого после того, как вела себя.

Я покрутила льняное обручальное кольцо. Оно уже почти износилось, но тяжесть нашего брака и узы любви въелись в мою плоть, словно татуировка.

Я восхищалась им.

И мне жаль, что это случилось, когда мы были не готовы.

Схватка усилилась, у меня перехватило дыхание.

Он проснулся, открыл глаза, затуманенные сном, но пронизанные заботой.

— В чем дело?

Я покачала головой, подняв руку в знак того, что не могу говорить.

Он встал на колени, его глаза безумны.

Он был в большей панике, чем я. Но это потому, что я научилась лучше скрывать свой страх.

С тех пор как мы поссорились, я очень внимательно следила за своим поведением. Мои мысли были сосредоточены на ребенке. Теперь он (как бы ужасно это ни звучало) был на втором месте. Я ничего не могла с собой поделать. Мое тело заставило меня выбрать самое важное.