Ребекка Донован - Страдать, чтобы простить
И вот теперь я никак не мог уснуть. Мне хотелось проверить, как там Эмма. Хотелось лечь рядом с ней, сжать ее в объятиях. Я знал, что всегда смогу защитить ее, лишь бы она это позволила. И все-таки меня удерживало некое странное чувство. Я не постучался в дверь ее спальни, а остался лежать в гамаке, глядя на звезды. Слишком уж много нам предстояло друг другу сказать.
Тихонько отталкиваясь ногой, я продолжал раскачиваться в гамаке, над головой чернело затянутое тонкой вуалью облаков ночное небо. Я старался не думать о том, что рано или поздно придется рассказать ей о своей жизни после того, как она меня бросила. Я знал, она ждет именно этого, что отнюдь не облегчало задачу. Но, быть может, если я открою ей душу, она сделает то же самое – и наконец расскажет то, что держит в строжайшем секрете.
Неожиданно я вспомнил о сообщении, что прислал ей Джонатан, и у меня внутри все перевернулось. Я никак не мог выкинуть его слова из головы. «Я прощаю тебя. Я скучаю по тебе. И сейчас, наверное, отдал бы что угодно, лишь бы услышать твой голос».
Джонатан никогда не нравился мне. Более того, я не доверял ему. И на то имелись веские основания. Она делилась с ним самым сокровенным. Поверяла ему свои тайны, о которых не могла рассказать мне. Однако здесь явно нечто большее… «Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня».
Определенно, за этим что-то скрывалось, и, прежде чем мы сможем двигаться дальше и окончательно простить друг друга, она должна будет объяснить, в чем тут дело. Правда, сейчас его уже не было рядом с ней. Судя по его словам, он навсегда ушел из ее жизни. И все же он, несомненно, совершил нечто такое, что ранило ее душу.
Я лежала, уставившись в темноту, и думала о Джонатане. Я слышала, как громко стучит в груди сердце. Из головы никак не выходила жестокая сцена, невольной свидетельницей которой я стала. Целых два года я гнала от себя тяжелые воспоминания, словно отказывалась признавать содеянное нами. Я пыталась убедить себя, что, защищая его, я не могла поступить иначе. Я хранила секреты Джонатана, как свои собственные, поскольку обещала ему это сделать, и внушила себе, что мое молчание вполне оправданно. Я вспомнила об обугленных руинах его дома, где заживо сгорела его семья, и меня передернуло от отвращения. Вспомнила несказанную муку в его глазах, когда он признался в поджоге. Для Джонатана не было наказания страшнее, чем чувство гложущей его вины. Уж кому, как не мне, было знать, что́ может сделать с человеком ненависть. Ведь кровь в моих жилах до сих пор была отравлена ядом ненависти.
Почувствовав, что мне не хватает воздуха, я взяла лежавший в ногах кровати плед и вышла в патио. Накинула плед на плечи, но так и не смогла унять дрожь во всем теле. Посмотрела на черное небо. Интересно, где сейчас Джонатан и преследуют ли его по ночам крики невинно убиенных? В глубине души я безумно переживала за него и не могла вот так просто отпустить. В глубине души я очень хотела найти его, однако понятия не имела, откуда начинать поиски.
Неожиданно я услышала какое-то странное поскрипывание. Прислушалась – звук повторился. Открыла калитку и вышла на террасу. Эван лежал в гамаке и тихонько покачивался.
– Привет. – Похоже, я застала Эвана врасплох – он едва не вывалился из гамака. Я виновато скривилась: – Прости, пожалуйста.
– Ничего страшного. Зато теперь я знаю, что ты чувствуешь, когда такое случается с тобой.
– Очень смешно, – поморщилась я. – Ну что, не спится?
– Нет, мысли мешают, – ответил я. – А тебе?
– Тоже. – Кутаясь в светло-зеленый плед, она придвинулась чуть ближе.
– Возможно, стоит поговорить о том, что произошло сегодня вечером, а? – вкрадчиво спросил я, когда она остановилась рядом с гамаком.
Ее темные глаза задумчиво блеснули.
– Не уверена, что у меня хватит пороху.
– Присаживайся на гамак, – немного подвинувшись, предложил я.
Эмма осторожно опустилась на гамак, откинулась на спину и поджала ноги.
– А ты можешь сказать нечто такое, что я всегда хотел знать? – Я два года прокручивал в голове этот вопрос.
– Что именно? – поинтересовалась Эмма.
Она сразу напряглась и, словно желая защититься, стянула плед на груди.
– А что тебе тогда снилось?
Я вспомнил те ночи, когда она просыпалась в холодном поту от собственных криков. Тогда, два года назад, ее кошмары преследовали и меня. Я буквально корчился от бессилия, поскольку не мог защитить любимую девушку от страшных снов.
Эмма слегка надула губы и вздохнула.
Уже целый год не было ночных кошмаров. Но зато появилась пустота в душе. Хотя никакой загадки тут нет. Я перестала бояться смерти, а потому ее лики больше не пугали меня.
– Мне снилось, будто я умираю, – объяснила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Будто меня снова и снова убивают. И я всегда просыпалась именно в тот момент, когда собиралась сделать последний вдох. Но ощущения ужаса и беспомощности были настолько реальными, что казалось, убежать от нее просто невозможно.
– От нее? – с горечью в голосе переспросил Эван. – Тебе снилась Кэрол?
Я зябко поежилась, ее имя острым ножом вонзилось в мое сердце.
– Как правило, да.
– Ненавижу эту женщину, – с надрывом в голосе произнес Эван. – В ту ночь я чуть было не убил ее, поскольку уже не контролировал себя. Наверное, это было написано на моем лице, так как Джордж тут же встал между нами. И тогда я сосредоточился исключительно на тебе. Я заклинал тебя снова дышать. Чтобы ты… – Он тяжело сглотнул и будто окаменел.
– Эй! – окликнула я Эвана. – Но я ведь здесь.
– Почему она тебя так ненавидела? Почему хотела заставить тебя страдать?
– Не знаю, – со вздохом сказала я.
– Или не хочешь знать? Не хочешь понять, что сделало ее законченной психопаткой. – Слова Эвана были пронизаны болью и гневом.
– Нет, – едва слышно проронила я. – Ее жестокость не поддается объяснению. Я не понимаю, за что она подвергала меня таким адским мучениям. Но прощать ее я тоже не собираюсь. Сейчас самое главное – понять, как жить дальше, ибо в противном случае придется признать, что ей таки удалось убить меня.
При этих словах я невольно вскинул голову:
– Что ты такое говоришь?! Ты ведь не считаешь, что заслужила смерти?! Ответь мне, Эмма!
– Я имела в виду несколько другое. – Ее голос звучал монотонно и слегка отстраненно, словно речь шла не о ней, а о ком-то другом. – Я не знаю, чего заслужила, а чего нет. Но я точно знаю, что продолжать жить – работа не для слабонервных, с которой я пока не слишком-то хорошо справляюсь. – Я был потрясен ее убитым голосом, но, прежде чем успел открыть рот, она добавила: – И как напоминание об этом я сделала татуировку. Причем еще тогда, когда страдала от ночных кошмаров. Она должна помочь мне не пропасть в нашем жестоком мире. Удержаться на поверхности.
