Майкл Корда - Идеальная пара
– Целовать невест других мужчин гораздо приятнее, чем свою собственную, – прорычал Марти Куик. – И дешевле. Как насчет обеда с невестой на будущей неделе? В «Клариджезе»?
– Если только по твоим карточкам.
– Заметано. – Он наклонился к самому ее уху. – Если хочешь знать, ты – женщина, которой Робби явно не заслуживает. Ему просто крупно повезло. – Он подмигнул. – Надеюсь, он об этом знает.
– За исключением эпизода с кинжалом – бедный Филип! – я думаю, все прошло хорошо. Надеюсь, что Филип это переживет. Как ты считаешь, дорогая?
Ей было безразлично. Лучше бы Робби беспокоился о том, хорошо ли она провела время, но он, конечно, был слишком занят мыслями о переживаниях Филипа Чагрина. В конце концов, с этим проклятым кинжалом ничего не случилось! – сказала она себе. И она извинилась перед Филипом, который был любезен, как всегда.
Робби стоял перед комодом и вынимал запонки; на его лице было удовлетворенное выражение человека, который провел длинный и трудный вечер и теперь мечтает поскорее лечь спать.
Фелисия сидела перед своим туалетным столиком, соблазнительно наклонившись вперед; ее грудь была полуобнажена, подол комбинации приподнят настолько, что была видна верхняя часть ее чулок. Одна черная туфля на высоком каблуке болталась у нее на ноге. Если все это не представляло собой обольстительное зрелище, то она не могла вообразить себе что-то другое, и все же Робби больше интересовало пятно на его брюках, чем она.
Она осушила бокал шампанского и наполнила его опять из бутылки, которую захватила снизу. Она была под хмельком, но ни она сама, ни даже доктор Фогель, не могли бы сказать, что она была пьяна. Просто она дошла до такого состояния, когда ее самоконтроль был несколько ослабленным. Она уже сняла макияж, оставив только тени, которые, как она считала, придавали ей робкий и трогательный вид и делали моложе – к тому же в комнате было подходящее освещение.
– Забудь о Филипе, дорогой, – сказала она. – Мне очень жаль. Искренне жаль! Я знаю, что мне не следовало трогать кинжал. Но я не думала, что вы держите это в тайне, как какие-нибудь масоны. Филип скоро все забудет, уверяю тебя.
Робби с явным сомнением посмотрел на нее. Ну и пусть, подумала Фелисия, все равно она не позволит Филипу Чагрину испортить ей эту ночь.
– К черту кинжал! – воскликнула она. – К черту Филипа! Эта ночь принадлежит мне.
На лице Робби появилось виноватое выражение – или это было лицо человека, который почувствовал, что плохо играет свою роль? Он потоптался на месте, отложил сигарету, взял свой бокал с шампанским и подошел к ней.
– Конечно, тебе, любимая, – нежно сказал он. – Поздравляю! Мы ждали десять лет – но это того стоило.
– Надеюсь, что я стою того, что меня ждали так долго.
– Конечно. – Он поднес бокал к губам. – Я тут подумал. Давай купим Сайон-Мэнор, дорогая. Его продают недорого. Оттуда всего два часа езды до Лондона. Чудесное место для детей.
– Я бы не хотела играть «Отелло» беременной, – ответила она, смеясь, даже не подумав, что она говорит. – Нам надо выбрать подходящий момент.
– Все же есть определенные веши, которые имеют более важное значение, чем театр.
У нее на языке вертелась фраза, что ему легко так говорить – ведь не ему придется забеременеть, но она знала, что из этого ничего не получится. Все же она не могла избавиться от мысли о том, что всю жизнь для Робби на первом месте был театр, он был для него важнее ее любви, важнее всего остального, а теперь он ждет, что она оставит все, чтобы подарить ему ребенка…
– Конечно, есть, дорогой, – согласилась она. – Ты не поможешь мне расстегнуть ожерелье?
Она наклонилась вперед, изогнув шею, как Анна Болейн[106] перед топором палача (когда-то она пробовалась на эту роль, но ее опередила девушка по имени Квини). Попроси мужчину сделать что-то, что заставит его дотронуться до твоей кожи, когда ты полураздета, и все остальное тебе обеспечено, говорила она себе. Но Робби по-прежнему стоял с бокалом в руке, и его мысли были где-то далеко.
– У нас много места здесь, наверху, для детской. Задача в том, чтобы все переоборудовать. Конечно, покупка Сайон-Мэнор, перестройка верхнего этажа здесь, ремонт театра – все это потребует больших денег. Я подумал – если «Отелло» будет хорошо принят, может быть, стоит снять по нему фильм, как ты считаешь? Любовь, роскошь, Шекспир – при хорошей постановке, мне кажется, это должно сработать.
Фелисия устало вздохнула.
– Все это выглядит замечательно, милый, но как же насчет Марти?
Робби пожал плечами.
– Я верну ему деньги, Лисия. По частям. Я не думаю, что он откажется от такого варианта.
– А я думаю.
– Почему?
– Он хочет добиться своего. Во всем.
– Ну, разве мы все не хотим этого?
– Но не так, как Марти.
Робби задумчиво посмотрел на свой бокал.
– Наверное, мне надо поговорить с ним. Честно сказать, я все откладывал этот разговор. Как только я увидел его дурацкий торт, я понял, что допустил ошибку.
– А мне понравился торт. Гости мгновенно проглотили его. Послушай, Робби, может быть, ты позволишь мне сначала поговорить с Марти? Мне кажется, он скорее выслушает меня, чем тебя.
– Ты так считаешь? Возможно, ты права. А это тебя не затруднит?
– Нисколько.
– Пожалуй, это хорошая идея. Он всегда питал к тебе слабость – если у него вообще есть слабости.
– Робби, – решительно сказала она, – сегодня день нашей свадьбы. Раздевайся и пойдем спать.
Он улыбнулся той самой улыбкой, какой он всегда улыбался на довоенных рекламных плакатах, где они были изображены вместе – обворожительной, романтической, чувственной улыбкой, потом поцеловал ее так, как раньше, когда их любовь была в самом начале.
Фелисия допила шампанское, разделась, легла в постель и погасила свет. Она слышала, как он раздевается в темноте, потом почувствовала, как он лег рядом. Она обвила его руками, и только когда они уже занимались любовью, до нее дошло, что впервые за многие годы она забыла вставить противозачаточный колпачок.
В первую минуту ее охватил страх: что если она забеременела? Потом пришло осознание реальности – раньше она всегда пользовалась противозачаточными средствами, притворяясь, что боится забеременеть, сейчас, когда они поженились, необходимость в этом отпала.
Робби, вероятно, тоже это заметил, потому что когда они закончили, он нежно поцеловал ее и прошептал:
– Спасибо, родная, за самый лучший свадебный подарок.
Всю ночь Фелисия держала его в своих объятиях.
Ранним утром в театре было промозгло, холодно и пыльно. Несмотря на то, что Фелисия любила находиться в театре – любом театре, – здешняя обстановка ее угнетала. Утром в ярком репетиционном свете зал выглядел убогим и запущенным, лишенным своего великолепия и блеска. Их с Робби свадьба состоялась всего два дня назад, а уже казалось, что прошла целая вечность.
