Юлия Коротина - Самый неправдоподобный роман. Книга вторая
Дэн не поверил своим ушам, думал, что ослышался, думал, что Жаклин бредит, но Жаклин очень слабо и очень медленно проговорила:
— Я хотела… вам отомстить… и сказала, что… он и Джулия… брат и сестра… по отцу…
Дэн не знал, что ему делать. Такая невыносимая ярость поднялась со дна души, сметая последние остатки каких бы то ни было чувств, что он с огромным трудом сдержался, чтобы не ударить Жаклин. Скажи она ему правду в любое другое время, Дэн непременно бы это сделал, но сейчас, покраснев от гнева и ярости, сжав ладони в кулаки, так что ногти впились в кожу, он, точно сумасшедший, заорал на нее:
— Какого черта ты это сделала?!!
Она промолчала. Вместо ответа закусила бескровную губу, но не смогла сдержать набежавшие слезы, которые крупными бусинами скатились по вискам и запутались в волосах.
Дэн взял себя в руки, увидев ее слезы. На мгновение он словно забыл, где и при каких обстоятельствах находится. Эта женщина всегда его удивляла — делала то, чего от нее меньше всего ожидали при тех или иных обстоятельствах. Когда он умирал в Кинг-Риверз, она спасла его. Когда врачи в Солт-Лейк-Сити вынесли ему приговор, едва не погубив ему жизнь, она совершила невозможное — поставила его на ноги, наплевав на диагноз врачей. Когда он с ума сходил от тоски по дому, она согласилась навсегда оставить дом, в котором родилась и выросла, и родителей, и уехала вместе с ним в Лос-Анджелес. Когда он изменил ей с Джессикой, она, вместо того, чтобы уйти от него, как сделала бы любая другая женщина на ее месте, заставила его забыть о ней — пусть даже и на время. Когда он попросил у нее развод, она нашла в себе силы отпустить его. И вот сейчас, на пороге смерти, она говорит ему, что из желания отомстить ему и Джессике она солгала собственному сыну, тем самым едва не разрушив ему жизнь.
Прижавшись губами к ее холодной руке, он прошептал:
— Прости меня! Я не хотел тебя обидеть!
— Это я… — Почти шепотом проговорила Жаклин. — Это я должна просить у тебя прощения. Ты простишь меня?..
— Тебе не за что просить у меня прощения. Я во многом виноват перед тобой.
— А вот… Чарли никогда… не простит меня.
— Простит. Ты его мать. Он не имеет права не прощать тебя.
— Обещай мне… — Попросила Жаклин.
— Да!
— Обещай, что расскажешь сыну… о моей лжи… в день моих похорон… Им вместе… ему и Джулии.
— Обещаю! — Выдохнул он.
Она снова замолчала, собираясь с силами; Дэн терпеливо ждал. И она снова удивила его:
— Я всегда любила тебя… А ты?.. Ты хоть чуть-чуть любил меня?..
— Да! — Ответил он.
И это не было ложью для умирающей. В те три дня после приема в честь его возвращения она почти заставила его влюбиться в нее — до безумия. Казалось, еще немного, и Джессика станет его прошлым. Будь у нее тогда еще немного времени — и ей бы это удалось. Поэтому сейчас он не лгал. Да, он любил ее.
Снова молчание. Она смотрела в его небесно-голубые, как небо, глаза долгим, изучающим взглядом, будто проверяя его слова. Он не отводил глаз — не имел на это никакого морального права. Наверное, это был их первый такой взгляд. Она смотрел так в глаза Долорес, своей первой жене, Клер, так и не ставшей его женой, но навсегда оставшейся в его сердце, Джессике — бесконечное множество раз, горя желанием потеряться в ее дымчато-серых омутах навсегда, но никогда — Жаклин. Она же всегда страдала от недостатка его внимания. И только теперь, перед лицом смерти, он соизволил по-настоящему заглянуть ей в глаза.
— Спасибо! — Прошептала она. — А теперь иди… И больше не приходи ко мне…
— Почему Жаклин? — Запротестовал Дэн. — Я должен быть рядом!
— Слишком поздно… Уходи… — Настойчиво повторила Жаклин. — Я не хочу, чтобы ты… видел, как я… умираю.
В ее глазах опять блестели слезы.
— Хорошо… Я уйду, — глухо проговорил Дэн. — Но сначала позволь мне сделать кое-что, — добавил он и, склонившись к ее губам, очень нежно поцеловал, ощущая солоноватый привкус своих или ее слез.
После поцелуя Жаклин тихо сказала:
— Прощай, Дэн… Я люблю тебя…
— Прощай, Жаклин, — ответил Дэн, не скрывая уже своих слез. — Я тоже люблю тебя.
И быстро вышел из палаты, не глядя, как плачет умирающая Жаклин.
Глава XVII
Черные траурные ленты на дверях особняка на Грин-стрит, белые каллы, черные лимузины, черный катафалк с гробом Жаклин, черная одежда. В день похорон Жаклин Каннингем, бывшей жены Дэна Уайтхорна, ярко светило зимнее солнце, а небо было по-весеннему чистым и голубым. Щурясь от солнца, Дэн с удивлением думал о том, почему природа вопреки его горю так безмятежна. Ведь в душе его идет дождь вот уже три дня с момента смерти Жаклин. Она умерла глубокой ночью — через пятнадцать часов после их прощания. Он в это время был дома с Джессикой, поскольку доктор Ланкастер едва ли не силой выгнал Дэна, Джессику, Роберта и Чарльза из клиники. Чарльз Роберт приехал к полудню — напуганный, бледный от усталости и измученный после бессонной ночи, проведенной в полете. Перед звонком Роберта Монтгомери он только что вернулся из очередного полета, и ему снова пришлось лететь, но в качестве пассажира самолета к умирающей матери. В особняке постепенно собирались люди — родственники Дэна. Как они узнавали о том, что Жаклин умирает, никто из обитателей особняка и понятия не имел, но Дэн был им молча благодарен за их поддержку.
В доме была жуткая обстановка, и если бы не его кузины и кузены, он точно сошел бы с ума. Чарли не разговаривал с ним. Джессика тоже молча обходила его стороной, а Боб смотрел на него такими глазами, от которых просто хотелось повеситься или застрелиться. В минуты, когда становилось совершенно невыносимо, Дэн запирался ото всех в своей старой комнате и плакал навзрыд. Он не хотел, чтобы Джессика видела его слез, и почему-то отчаянно боялся посмотреть ей в глаза. Наверное, это от того, что у него совесть была нечиста перед обеими женщинами, ему казалось, что Джессика каким-то невероятным образом знает о его прощальном признании Жаклин. Ему было страшно даже думать об этом, поэтому избегал он разговоров с женой. Роберт Монтгомери, который обычно в подобных ситуациях поддерживал его всегда, теперь сам был в полной прострации, ходил по дому, словно лунатик, и нуждался в куда еще большей поддержке, чем сам Дэн. Кстати, Дэн до сих пор удивлялся, почему Жаклин захотела попрощаться со всеми, кроме Боба. Возможно, Монтгомери именно от этого и мучился больше всего.
Что же касается Чарли, то на него вообще было страшно смотреть. Пепельно-серое, измученное страданиями лицо утратило всякую выразительность и стало походить на восковую китайскую маску. А когда он смотрел на кого-нибудь, то люди невольно замечали, что этот отрешенный взгляд совершенно ничего не видит. Теперь Дэн все вспомнил, и все встало на свои места. Уайтхорн — старший знал, в чем обвинял его сын в офисе в тот день. Порванная нить была восстановлена. У Дэна сердце разрывалось при одном только взгляде на сына, но он не мог нарушить обещание, данное Жаклин. Всему свое время. Кто-то там в Библии сказал, что есть время любить и время ненавидеть. Значит, есть время страдать. Определенная доза страданий отделена каждому человеку, и Чарльз Роберт здесь не исключение. Дэн свое время уже отстрадал, Жаклин — тоже. И для Чарли с Джулией скоро тоже закончится время страданий. Он позаботится об этом. Как и обещал Жаклин.
